– Мне не хотелось бы тревожить тебя своими проблемами, дорогой Джордж.
– Все, что беспокоит тебя, так же тревожит и меня. Говори же, дорогая!
Она молча смотрела на него с тонко рассчитанной паузой.
– На этой неделе твои товары будут отгружаться в Европу?
– А что? – удивился Джордж, меньше всего ожидавший такого вопроса. – Нет, в ближайшие две недели отправки не будет. Но почему ты спрашиваешь?
Голос Моники дрогнул.
– Это... дело касается моей сестры Бриджит...
– Твоей сестры? Которая находится в Париже? Она заболела?
Она покачала головой, задумчиво глядя перед собой:
– Не физически. Только я очень за нее беспокоюсь, Джордж. Она так много потеряла в связи с революцией! Сначала у нее арестовали мужа и заключили его в тюрьму в Карме, а потом несколько раз переворачивали вверх дном весь ее дом, надеясь найти улики, которые доказывали бы и ее вину. Боюсь, что, если так пойдет и дальше, она сделает с собой что-нибудь отчаянное! – Ее голубые глаза наполнились слезами, и она промокнула их тонким батистовым платком. – Она говорит, что только мои письма придают ей силы и дарят утешение. В следующем месяце у нее будет день рождения, и я приготовила к этому дню небольшой подарок... Я надеялась, что ты сможешь... – Она резко замолчала и опустила голову. – Прости меня, Джордж, мне следовало держать себя в руках.
Джордж ласково сжал ее руку:
– Но почему ты не сказала об этом раньше?
– Не хотела тебя обременять, – прошептала она.
– Ты никогда не будешь для меня бременем, дорогая, никогда! – Он подумал, затем решительно сказал: – Принеси мне свою посылку. Я поговорю со своим компаньоном и устрою так, чтобы ее захватил ближайший корабль, который отправляется на материк. И твоя сестра получит подарок как раз к своему дню рождения! Ты довольна, дорогая?
– О, Джордж, неужели это действительно возможно? – Глаза Моники заблестели от слез и надежды. – Как мне тебя благодарить?
– Своей радостной улыбкой, – нежно отвечал он. – Другой награды мне и не надо!
Чарующая улыбка Моники осветила зал гостиницы и согрела сердце Джорджа. В свои сорок пять лет он уже не надеялся снова полюбить. Прошедшие со смерти его обожаемой жены Марии десять лет он посвятил маленькой Жаклин, в которой души не чаял. Но теперь в его жизнь вошла Моника, и он опять чувствовал себя настоящим мужчиной, безнадежно влюбленным.
– Идем, дорогая, – предложил он, не отрывая от ее прелестного лица пристального взгляда. – Давай уйдем отсюда.
Моника понимающе улыбнулась:
– Пойдем, дорогой.
Она ласково погладила его по чисто выбритой щеке... в качестве обещания на предстоящий вечер.
* * *
Утром в среду Дэн направился в канцелярию Гамильтона, где должен был состояться серьезный разговор.
В течение двух дней после визита Дэна к Жаклин он был по уши занят работой в своей компании и только сегодня смог откликнуться на настойчивое приглашение Гамильтона. Он знал, что Александр намерен обсудить с ним результаты вечера, который состоялся в пятницу, но ничего не мог ему сообщить, ибо никаких результатов не было. Но Александр уже прочитал «Дженерал эдвертайзер», который вышел в понедельник, и наверняка разозлился и на Лэффи, и на Дэна, которому так и не удалось раскрыть личность этого подстрекателя.
Дэн тоже был крайне собой недоволен и, зная, как его друг нетерпимо относится к любым неудачам, понимал, что его ожидает нелицеприятный разговор.
Но, войдя в кабинет Гамильтона, он был поражен, увидев, что тот с яростью громыхает ящиками письменного стола, выдвигая их один за другим.
– Ради Бога, что ты делаешь?
Гамильтон поднял к нему расстроенное лицо:
– Мне начинает казаться, что я выжил из ума! Я был уверен, что положил эти бумаги в верхний ящик, но их здесь нет, черт возьми!
– Бумаги? Какие именно? – встревожился Дэн.
– В которых содержатся мои инструкции Джею. Через две недели он едет в Англию, и я обрисовал ему стратегию наших переговоров, как я ее себе представляю в условиях нынешнего кризиса.
– И эти бумаги пропали? – Дэн еще больше помрачнел.
– Похоже, что так. Понимаешь, если эти документы достанутся англичанам, они будут знать наши требования еще до того, как Джей приступит к переговорам, и смогут отлично подготовиться и выставить возражения по каждому из наших условий. И тогда Джею не добиться у них никаких уступок. Все его задание будет провалено! – Гамильтон с ожесточением задвинул ящик. – Я думал, что в пятницу положил их в стол, и, по правде говоря, с тех пор не заглядывал в этот ящик. – Оба одновременно подумали о краже, но не произнесли этого слова. Гамильтон не любил делать поспешные выводы.
Дэн быстро осмотрел кабинет. В нем было мало мебели, и если бумаги находились еще здесь, их легко можно было бы найти.
Начав с того, что бросается в глаза, Дэн осмотрел открытые отделения полки над столом Гамильтона и все бумаги, что лежали на столе. Оттуда перешел к ящикам низких столиков, перевернул подушки сидений. Бумаг нигде не было.
К этому времени его беспокойство возросло, ибо он знал педантичное обращение Александра с документами.
Намереваясь закончить поиск в столе Александра, Дэн направился к нему, как вдруг тот издал радостный вскрик и вскочил на ноги.
– Да вот же они!
Дэн облегченно вздохнул:
– Слава Богу! И где же ты их нашел?
– Они оказались засунутыми между другими документами. Видно, я положил их в средний ящик, а не в верхний, как был уверен. – Гамильтон со вздохом покачал головой. – С годами я становлюсь рассеянным!
Дэн насмешливо фыркнул:
– Какие там годы! Просто ты переутомился. Ты же человек, Александр, а не Бог. Уж слишком ты многого от себя требуешь!
– И от тебя? – весело усмехнулся Александр, к которому вернулось хорошее настроение.
Дэн уселся.
– Ну, вот мы и подошли к причине, по которой ты меня вызывал. К загадочной личности этого вездесущего Джека Лэффи.
– Которую тебе так и не удалось раскрыть!
– Да. И признаться, я просто теряюсь в догадках, кто это может быть.
– Я тоже. – Гамильтон отодвинулся от стола. – Ты узнал во время бала что-нибудь важное?.. – Он выразительно помолчал. – Я имею в виду, помимо твоего знакомства с дочерью Джорджа Холта?
– Я вижу, от тебя ничто не укрылось.
– Ну, видишь ли, трудно было не заметить твоего явного увлечения этой леди. Стоило мне так стараться, чтобы дамы тебе не досаждали, – слегка поддел он друга. – Но ты, оказывается, предпочел провести вечер не в угрюмом одиночестве. – Он внимательно посмотрел на непроницаемое лицо Дэна. – А она действительно потрясающе хороша!
– Я это заметил.
Гамильтон скрыл улыбку.
– Как и все остальные мужчины на балу, хотя ты не дал им возможности ухаживать за ней.
– И не собирался, – хмуро ответил Дэн.
Гамильтон засмеялся.
– В самом деле? Могу я поинтересоваться твоими успехами с очень живой и энергичной мисс Холт?
– Чуть лучше, чем в отношении Лэффи, – неохотно признался Дэн.
Лицо Гамильтона стало серьезным.
– Содержание «Дженерал эдвертайзер» опровергает наши предположения, что его не было на вечере в пятницу.
– Ясно, что он проник туда.
Гамильтон с досадой стукнул кулаком по столу:
– Так кто же из гостей был Лэффи? Кто из моих предполагаемых «друзей» написал эту статью? Не зная, кто такой Лэффи, мы не сможем заткнуть ему рот.
– Пусть тебя эта проблема не беспокоит. Я уже придумал, как положить конец его поклепам.
– Вот как? А почему же не сказал мне об этом?
– А какой смысл? Мой план нельзя применить, пока мы не установим личность Лэффи.
– Все равно я хотел бы его выслушать.