Имеется в виду назначить на этот пост вас.
Я в самых энергичных тонах высказал свои возражения и просьбу не решать таким образом вопрос обо мне. Но М. Суслов сказал, что очень сомневается, что намерение в отношении меня может быть пересмотрено.
Воспользовавшись представившимся в эти дни случаем переговорить со Сталиным, я настойчиво просил его не назначать меня на работу в «Правду». Изложив несколько, как мне казалось, убедительных общих доводов, я сказал:
— Мне оказана великая честь работать над учебником политической экономии. Вы говорили, какое огромное значение придает партия созданию этого учебника. Я — автор целого ряда глав. Кроме того, мы с товарищем Островитяновым выполняем работу по сведению воедино и редактированию глав, написанных другими авторами. Мой уход из авторского коллектива может задержать сдачу учебника в срок.
— Никто не собирается освобождать вас от работы над учебником. Зачем это? Работайте и над учебником, и в «Правде».
— Боюсь, что это окажется практически невозможным. «Правда» — дело серьезное. Нужно отвечать за каждое слово.
— Конечно, серьезное. Но разве быть редактором «Правды» — это значит торчать в редакции день и ночь? Это совсем не нужно. Редактор должен обеспечить правильную политическую линию в газете. Направление. Задавать тон. Лично редактировать лишь самое главное и решающее. Остальное должен делать секретариат редакции. Секретариат — это генштаб. Подберите хороший секретариат. Можно иметь не одного секретаря, а двух, посменно. Секретариат — душа редакции, а вы — дирижируйте.
Я сказал, что есть ряд товарищей, которые гораздо лучше, чем я, подготовлены для этой высокой роли.
— Например?
— Например, товарищ Поспелов. Он, помимо всего прочего, старый газетчик, долго работал в «Правде».
— Кто? Поспелов?!
Сталин скрестил кисти рук в нижней части живота, запрокинул голову назад и долго, отрывисто и глухо смеялся.
— Предлагать Поспелова — значит не понимать, что такое «Правда». Ведь он весь протух. Он смотрит назад, а не вперед. Как можно повседневно руководить идеологической, политической (и не только политической) работой такой большой партии, как наша? Только через печать. Как можно руководить самой печатью? Только через «Правду». Это — газета газет. Должна быть газетой газет. А «Правда» совсем измельчала. На ряде фактов мы убедились, что Ильичев — марксистски неграмотный человек. Невежественный человек. Ему нужно поучиться в партшколе. Так что придется вам браться за «Правду». А чтобы трудно не было, подберите себе толковых помощников. Поспелов вам нравится? — иронически сказал Сталин. — Ну, что же, пожалуйста, возьмите себе Поспелова помощником, заместителем… Кого ещё хотите? Можно иметь в «Правде» двух редакторов: один — главный, другой — редактор. Подумайте… И внесите на ЦК свои предложения: как нам улучшить «Правду».
Всё было кончено. С тяжелым чувством принимался я за новое дело. У меня не было влечения к газетной работе. Я ушел добровольцем на фронт с научной работы. Считал её своим призванием. И мечтал снова вернуться в лоно Академии наук. У меня был задуман и начат ряд экономических исследований. И мне очень хотелось их завершить… Но долг есть долг. И я со всей добросовестностью принялся за налаживание дел в «Правде». Вскоре я представил на рассмотрение Президиума проект постановления ЦК о «Правде»: задачи, структуры, персональные назначения членов редколлегии и редакторов по отделам. Вопрос на Президиуме прошел как-то легко и быстро. Сталин хорошо выглядел и почему-то был очень весел: шутил, смеялся и был очень демократичен.
— Вот Шепилов говорил мне, что «Правду» трудно вести. Конечно, трудно.
Я думал, что может назначить двух редакторов?
Здесь все шумно начали возражать:
— Нет, будет двоевластие… Порядка не будет… Спросить будет не с кого…
— Ну, я вижу, народ меня не поддерживает. Что ж, куда народ — туда и я.
Сталин вынул при этом изо рта трубку и мундштуком сделал движения вправо и влево, демонстрируя, что он готов идти за народом и туда, и сюда.
Смеялись все…
— Ну, давайте примем то, что написано в проекте: редактор — один, секретаря — два: один выпускает номер, другой готовит следующий. Как, тут не будет оппортунизма? Нет? Тогда приняли.
Так началась моя новая и, надо сказать, трудная жизнь. Прошло совсем немного времени, и вот однажды я сидел в своем рабочем кабинете в «Правде». Готовили очередной номер газеты на 6-е марта 1953 года.
Около 10 часов вечера зазвонил кремлевский телефон. Я взял трубку и услышал ту фразу, о которой уже говорил в начале:
— Товарищ Шепилов? Говорит Суслов. Только что скончался Сталин. Мы все на «ближней» даче. Приезжайте немедленно сюда. Свяжитесь с Чернухой и приезжайте возможно скорей…
Схватка
Почему при Сталине снижали цены. Падение короля Фарука. Молотов и публикации по внешней политике. Хрущев как международник. Коллективное руководство. Хрущев и Маленков. Берия начинает бурную деятельность. «Он же не потерянный человек». Селадон в министерском обличии. Хрущев — Первый секретарь ЦК.
Волны всенародного возбуждения, тревог, горестных раздумий, вызванные смертью Сталина, постепенно спадали. Жизнь входила в нормальную колею.
Однако перед новым руководством партией и страной встали сложнейшие международные, организационные, экономические, идеологические проблемы. А ведь многие годы в высших сферах управления сложилась привычка ждать по всякому вопросу указаний Сталина. Об этом на заседаниях Президиума и Пленуме ЦК после смерти Сталина живописно говорил Хрущев:
— Раньше мы жили за широкой спиной Сталина. Мы все возлагали на Сталина. Мы знали, что всё правильно решит Сталин. И мы жили спокойно. А теперь надеяться не на кого. Надо всё самим решать. И решать вопросы сложные. Тут тебе и международные дела, и экономика, и литература… Вот я вчера поздно вечером звоню Булганину. Спрашиваю:
— Николай, ты чего делаешь?
— Читаю.
— Что читаешь?
— Журнал «Коммунист».
Видите, какое дело. Когда это мы читали «Коммунист» или другие журналы? А теперь приходится…
Конечно, Хрущев говорил о том, что было характерно для него самого. В действительности же в составе Президиума ЦК, Совета Министров, среди членов ЦК, депутатов Верховного Совета было много превосходно образованных марксистов, блестящих инженеров, конструкторов, экономистов, военачальников, литераторов. По уровню культуры советский народ в целом вышел в авангард человечества.
Но что смерть Сталина предъявила неизмеримо более высокие требования к руководящему ядру в государстве — это бесспорно.
В чем заключались самые неотложные проблемы? Не в области экономики. Здесь пока во всем действовала инерция гигантской, хорошо отлаженной машины.
Социалистическая индустрия шла на подъем. В Москве всё выше вздымались к небу грандиозные высотные здания: Московский университет, Котельническое, Смоленское, на площади Восстания, на Каланчевской улице. В апреле 1953 года вступила в строй новая великолепная линия метро со станциями «Арбатская», «Смоленская», «Киевская».
1 апреля 1953 года, по уже сложившейся традиции, народ был порадован очередным снижением розничных цен. Сталин был решительным сторонником неуклонного снижения цен. Он не раз обосновывал это с позиций политической экономии социализма примерно так:
— Наша социалистическая индустрия действует в условиях абсолютной монополии, так как частнособственнических промышленных предприятий нет.