— Откуда мне-то об этом знать? — ответил он вопросом на вопрос. Жена повернулась к нему и заправила за ухо прядь своих густых волос. Холстон указал папкой на экран компьютера: — Весь день напролёт ты разгадываешь тайны, которым несколько сотен лет, и при этом считаешь, что я должен знать о них ещё до того, как тыдо всего докопалась?
Она показала ему язык.
— Это просто так говорится. Мой способ доносить до тебя информацию. И почему ты такой нелюбопытный? Слышал хоть, что я сказала?
Холстон пожал плечами.
— А я никогда и не считал, что то восстание, о котором нам всё время талдычат, было единственным. Просто оно последнее. Если я чему-то научился на своей работе, так это тому, что преступления и беснующиеся толпы не уникальны, всё это уже было. — Он снова раскрыл папку, лежащую на его коленях. — Полагаешь, тот парень, воровавший воду, — первый в истории нашей Шахты? Или, может, думаешь, последний?
Аллисон повернулась к нему, её стул проскрежетал ножками по плиткам пола. Монитор на столе пестрел фрагментами данных, которые она выуживала из старых шахтных серверов, — останками информации, давно уже стёртой и сто раз перезаписанной. Холстону никак не удавалось понять, как работает процесс восстановления или как столь умная особа, компьютерный гений, оказалась настолько глупой, чтобы полюбить его, Холстона. Он давно бросил ломать себе над этим голову и просто принимал на веру и то, и другое.
— Я собираю по кусочкам старые отчёты, — сказала Аллисон. — Если правда то, что в них написано, то такие восстания происходили регулярно. Примерно раз в поколение.
— Мы мало что знаем о былых временах, — проговорил Холстон. Он потёр глаза — ох, сколько ещё нудной бумажной работы осталось!.. — Может, это происходило потому, что процедура очистки ещё не была отработана? Наверняка вид на верхнем уровне становился всё хуже и хуже, пока народ не начинал сходить с ума; а тогда люди взрывались и отправляли кого-нибудь привести всё в порядок. Или это просто был такой способ контроля за населением — ну, ведь лотерею тогда ещё не изобрели...
Аллисон покачала головой.
— Вряд ли. Я начинаю думать, что... — Она помолчала, охватила взглядом громоздящиеся вокруг её мужа кучи бумаг. Зрелище запечатлённых в документах преступлений, похоже, заставило её осторожнее подбирать выражения. — Я не выношу суждений, не говорю, что вот это правильно, а вот это нет, я лишь предполагаю, что память серверов была очищена отнюдь не бунтовщиками. Во всяком случае, всё случилось не совсем так, как нам внушают.
Эти слова привлекли внимание Холстона. Тайна опустошённых серверов и недостоверные сведения о прошлых поколениях были предметом раздумий почти всех обитателей Шахты. История с уничтожением компьютерной памяти обросла смутными легендами. Он закрыл папку и отложил её в сторону.
— А какие твои соображения? — спросил он у жены. — Думаешь, это произошло случайно? Пожар, там, или отключение энергии? — Таковы были расхожие гипотезы.
Аллисон нахмурилась.
— Нет. — Она понизила голос и с опаской оглянулась вокруг. — Я думаю, что это мыстёрли память. То есть нашисоратники, а вовсе не бунтовщики. — Она повернулась обратно к монитору и пробежалась пальцами по серии иконок — Холстону с его места было не разобрать, что это за иконки. — Двадцать лет, — продолжала она. — Восемнадцать. Двадцать два. — Её палец скользил по экрану, и тот отзывался тоненьким звуком. — Двадцать восемь. Шестнадцать. Пятнадцать.
Холстон прокопал себе дорожку в бумагах, лежащих навалом у его ног. Добравшись до изножья кровати, где стоял стол с компьютером, он положил ладонь на затылок жены и вгляделся в экран через её плечо.
— Это всё даты? — спросил он.
Она кивнула.
— Примерно раз в два десятка лет происходит большой бунт. В этом отчёте собраны все сведения о произошедших беспорядках. Так вот, отчёт был удалён во время последнего восстания. Нашего восстания.
Она сказала «нашего», как будто они оба или кто-то из их сверстников жили во время этого события. Однако Холстон понимал, чтó она имеет в виду. Тень великого противостояния нависала и над их собственным детством, и над юностью их родителей и дедов. Память о последнем бунте звучала в робких шепотках и сквозила в бросаемых исподтишка косых взглядах.
— С чего ты взяла, что это мы — те, что стояли за правое дело — стёрли память серверов?
Она чуть-чуть повернула к нему голову и грустно улыбнулась:
— Кто сказал, что мы стояли за правое дело?
Холстон остолбенел. Он убрал руку с шеи Аллисон.
— Вот опять ты за своё. Не говори ничего такого, что может...
— Шучу, — сказала она.
Но о таких вещах не шутят! Подобные рассуждения граничили с преступлением против существующего строя, откуда была прямая дорога к очистке.
— Моя гипотеза такова, — быстро заговорила Аллисон, особенно подчеркнув слово «гипотеза». — Беспорядки происходили практически каждое поколение, ведь так? Я хочу сказать — в течение последних ста лет, а может и дольше. Как часы. — Она указала на даты. — Но тут вдруг случается нечто странное: во время большого восстания, единственного, о котором мы знали до недавнего времени, стирают память всех серверов, а это, скажу я тебе, не так-то просто. Там нажатием на кнопку не обойдёшься. Резервные копии с резервных копий, а с них — следующие копии... Для того, чтобы убрать всё это, требуется целенаправленная и кропотливая работа. По случайности или небрежности не получится. Это скорее выглядит как намеренный саботаж.
— Однако вопрос, кто его совершил, остаётся невыясненным, — возразил Холстон. Жена была волшебницей во всём, что касалось компьютеров, но вынюхивать и расследовать — не её профессия. Это еготерритория!
— Но вот что настораживает, — продолжала Аллисон. — Допоследнего восстания подобные возмущения происходили каждое поколение, но посленего не случилось ни одного.
Она прикусила губу.
Холстон сел прямо.
Он обвёл глазами комнату, чтобы успокоиться. У него внезапно появилось чувство, что жена вторглась на его территорию и выгнала его оттуда.
— Так ты утверждаешь... — Он потёр подбородок, помолчал, подумал. — Ты утверждаешь, что кто-то стёр нашу историю, чтобы мы не повторили её?
— Или ещё хуже. — Она взяла его руку в обе свои ладони. Выражение её лица изменилось: из просто серьёзного оно стало напряжённо-тревожным. — Что если блоки памяти содержали точные указания на причины восстаний? Что если там была зафиксирована какая-то часть нашей истории, или неизвестные нам данные с поверхности, или ещё какие-либо сведения о фактах, о которых мы даже не догадываемся? Допустим, эти данные рассказывали о том, чтó заставило людей поселиться в Шахте много-много лет назад. Может, эта информация создавала такой психический пресс, что люди не выдерживали, сходили с ума и рвались наружу?
Холстон покачал головой.
— Мне не нравится ход твоих мыслей, — одёрнул он жену.
— Но я же не утверждаю, что люди были правы, забывая о здравом рассудке, — сказала она, снова становясь осторожной. — Я только выдвигаю гипотезу, исходя из того, чтó мне пока удалось раскопать.
Холстон бросил на монитор недоверчивый взгляд.
— Может, не стоило бы тебе этим заниматься, — сказал он. — Я даже не понимаю, как ты это делаешь. Так что, скорее всего, ты не должна совать нос в это старьё.
— Милый, вся информация — здесь. Если я не сложу эту головоломку, найдётся кто-нибудь другой и сделает то же самое. Ты не сможешь загнать джинна обратно в бутылку.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я уже выпустила инструкцию о том, как восстановить стёртые или перезаписанные файлы. Департамент IT распространяет её среди населения. Инструкция окажется весьма полезной всем, кто нечаянно удалил нужные данные.
— И всё же я думаю, тебе надо остановиться, — проговорил он. — Это опасная затея. Думаю, ничего хорошего из неё не выйдет...
— Ничего хорошего не выйдет из правды? Знать правду — это само по себе хорошо. И уж лучше пусть мыобнаружим её, чем кто-то другой. Ведь так?
Холстон посмотрел на свои папки. Последний раз они послали человека на очистку пять лет назад. Вид наружу становился всё хуже с каждым днём; и он, будучи шерифом, ощущал, как нарастает в людях потребность найти врага. Давление грозило взрывом, словно котёл с перегретым паром. Обитатели Шахты всё больше нервничали, понимая, что время очередной очистки не за горами. Нервозность и стресс приведут к тому, что кто-нибудь не выдержит и ляпнет что-то такое, в чём тут же раскается, да поздно — и вот ты уже в клетке и любуешься своим последним, туманным и размытым закатом...
Холстон продолжил разбираться со своими папками, отчаянно желая найти в них хоть что-нибудь более-менее серьёзное — он отправил бы этого несчастного на смерть завтра же, лишь бы облегчить давление. Его собственная жена, похоже, взялась за крышку котла, и его, Холстона, долг — выпустить пар раньше, чем это сделает она.
4
Настоящее время
Холстон сидел в воздушном шлюзе на единственной стальной скамье. Мысли еле ворочались в мозгу, измученном недостатком сна и раздумьями о том, что ждёт впереди. Нельсон, глава лаборатории по очистке, сидел перед ним на корточках и натягивал на ногу Холстону брючину белого защитного костюма.
— Мы уплотнили суставные швы и напылили ещё один наружный слой, — объяснял Нельсон. — Это должно дать вам гораздо больше времени, чем кому-либо прежде.
При этих словах Холстон очнулся: он вспомнил, как уходила на очистку его жена.
Помещения верхнего уровня с их огромными экранами во время очистки обычно пустовали: люди, оставшиеся внутри, не могли вынести зрелища того, что сами же и натворили. А может, им просто хотелось прийти и насладиться чётким и ясным пейзажем, но при этом не видеть, какой ценой достигнута эта ясность. Однако Холстон остался, ему и в голову не пришло уйти — он твёрдо намеревался наблюдать за всем от начала до конца. Он не мог видеть лица Аллисон за скрывавшей его серебристой маской, не мог различить контуров её фигуры, упрятанной в мешковатый костюм, но ему была хорошо знакома её походка, движения рук со стальными проволочными скребками, которыми она усердно тёрла линзы камер. Он видел, как она закончила работу — тщательно, не торопясь, — а потом отступила назад, посмотрела в камеру ещё один, последний раз, помахала мужу рукой, а затем повернулась и пошла прочь. Как и все до неё, она зашагала в сторону ближайшего холма, а потом начала восхождение, направляясь к полуразрушенным башням древнего города, видневшимся на горизонте. Холстон за всё это время не пошевельнулся. Даже тогда, когда она упала на склоне, зажав руками шлем своего костюма и корчась в конвульсиях, по мере того как токсины разъедали внешнее напыление, затем основную ткань костюма, а после добрались и до её тела, — даже тогда Холстон не сдвинулся с места.
— Другую ногу.
Нельсон отпустил его лодыжку. Холстон приподнял вторую ногу, и техник принялся натягивать на неё брючину. Глядя на руки Нельсона и на плотный нижний костюм из чёрного углеволокна, Холстон живо представил себе, как все эти оболочки разъедаются, осыпаются ошмётками с его тела, словно хлопья высохшей смазки с трубы генератора; как из пор брызжет кровь и заполняет всю внутренность его ветхого, бесполезного костюма...