– А я не пойду, – ответил тощий. – И вообще не понимаю, почему должен очищаться от грехов, я во всем соблюдаю наш закон.
– Несчастные! Колодези самомнения и грязи!
До нас донесся громоподобный голос Иоанна Смывающего грехи. У него, должно быть, был очень тонкий слух, ибо, несомненно, он расслышал разговор паломников, несмотря на шум речной воды. Иоанн вопил, обращаясь к тощему:
– Порождения ехидны! Древеса бесплодные! Считаешь себя праведным, потому что придерживаешься пустых предписаний закона. Недостаточно мыть руки перед каждой едой и соблюдать субботу, чтобы охранить себя от греха. Только покаявшись сердцем, ты можешь добиться прощения своего греха.
Эти речи укололи меня, словно жало слепня. Разве не так мыслил и я долгие годы, оставаясь в полном одиночестве?
Иоанн Смывающий грехи продолжал кричать, и его длинное худое тело сотрясалось от ярости. Чувствовалось, что он обладал неистощимыми запасами гнева, и гнев его усиливался от ощущения греховности окружающих. Мне сразу стало ясно, что пророком Иоанн не был, но человеком прямодушным, несомненно, был.
Худой паломник не ожидал такого потока ядовитой брани и смущенно глядел на толстяка, не зная, как поступить.
– Подойди! – прокричал Иоанн.
Человек ступил в воду и сделал несколько шагов.
– Нагим! Нагим, как ты вышел из чрева своей матери!
Худой, сам не зная почему, подчинился, сбросил одежды и подошел к Иоанну голым, как новорожденный.
Иоанн возложил громадную ладонь на его череп. Он впился в глаза худого, словно взглядом забивал в него гвоздь.
– Покайся в грехах! Возжелай добра. Возжелай прощения. Иначе…
Что двигало мужчиной – страх, покорность? Но показалось, что он сердечно покаялся, и Иоанн решительно окунул его в реку. Он продержал его голову под водой достаточно долго и отпустил, лишь когда на поверхности появились пузыри, потом вытащил задыхающегося грешника на воздух.
– Иди. Ты прощен.
Едва не захлебнувшийся человек, покачиваясь, выбрался на берег. Оказавшись на суше, он рухнул на землю, уткнулся лбом в колени и зарыдал.
Толстяк бросился утешать его, но худой поднял голову и прошептал:
– Спасибо, Господи, спасибо… Спасибо за отпущение моих грехов. Я действительно был нечист.
Сумеречное небо стало фиолетовым. Иоанн Смывающий грехи удалился в свою пещеру, где проводил ночи. Позже в лагере, когда мы сидели вокруг костра, мне сказали, что он пил только воду и не ел ничего, кроме акрид и дикого меда. Я восхищался силой его духа, ибо ощущал, что не могу обойтись без мяса, хлеба и вина.
– Почему такой святой человек, как он, облачен в одежду из верблюжьей шерсти? – воскликнул один паломник. – Верблюд – животное нечистое, как свинья или кролик! Это противоречит закону!
Я видел, что даже самые ярые его поклонники, казалось, не понимали главного послания Иоанна: «Сердце очищается соблюдением не буквы закона, но духа его». Тогда же я познакомился с Андреем и Симоном, юными учениками Иоанна. Мы долго говорили об учителе, о его учении, шедшем вразрез с Храмом, что делало Иоанна весьма уязвимым. Мы сравнивали его с кумранскими монахами, с ессеями, ведь те тоже очищали от грехов.
Утром я устроился у самой воды на камне, откуда мог наблюдать за Иоанном, оставаясь невидимым для него.
Вначале он потребовал, чтобы от грехов очистились чужеземцы.
– Подходите, римляне. А вы, евреи, слушайте и постарайтесь извлечь урок. Быть евреем вовсе не означает, что вы обязательно будете спасены. Не ограничивайтесь повторением «отец у нас Авраам». Ибо Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму.
Пятеро римских солдат приблизились к нему.
– Что мы должны делать?
– Никого не обижайте, не клевещите.
– Что мы должны делать?
– Никого не обижайте, не клевещите. Довольствуйтесь своим жалованьем.
Потом он принял мытарей.
– Не требуйте более определенного вам.
Потом сказал богатым горожанам:
– У кого две рубахи, тот дай неимущему. У кого есть пища, делай то же.
Когда солнце стояло в зените, появились соглядатаи из Иерусалима. Храм послал жрецов и левитов, чтобы разузнать об Иоанне.
– Кто ты?
– Меня называют Иоанн Смывающий грехи.
– Говорят, что ты воскресший пророк Илия.
– Так говорят. Но я никогда этого не говорил.
– Некоторые говорят, что ты – Мессия, провозглашенный Священным Писанием.
– Я – не Мессия, а тот, кто возвещает о нем. Я глас вопиющего в пустыне: «Исправьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему».
– Значит, ты не утверждаешь, что ты Мессия?
– Я недостоин даже понести обувь его. Когда он явится, справедливость восторжествует и отмщение свершится. Он провеет зерно на току: пшеницу свою соберет в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым.
– Но если ты не Мессия и не Илия, почему ты погружаешь тела в воду? Кто дал тебе право смывать наши грехи?
– Я – предтеча Христа. Идущий за мной стоит среди вас. Тот, у которого я недостоин развязать ремень обуви.
Люди на берегу переглянулись: каждый спросил себя, следовало ли истолковать слова Иоанна как пророчество, ведь они означали, что Мессия уже находится на берегу Иордана.
– Я лишь расчищаю дорогу царю, расчищаю путь покаяния. Но он здесь, он, сын Бога, возвещенный пророком Даниилом.
На берегу никто не шелохнулся и не двинулся вперед, и все решили, что это просто красивые речи. А я содрогнулся: мне на мгновение показалось, что, несмотря на расстояние, Иоанн Смывающий грехи устремил свой пронзительный взгляд на меня.
Успокоенные его словами, посланцы Храма ушли в Иерусалим, этот Иоанн был очередным безопасным провидцем. Пока он будет стоять в своем болоте и погружать паломников в воду, он не станет оспаривать власть у сильных мира сего.
День стал клониться к вечеру, и я решительно ступил в воду, чтобы Иоанн очистил меня от грехов. Видя, что я иду к нему, Иоанн нахмурил брови:
– Я тебя знаю.
– Я – твой двоюродный брат, сын Марии, родственницы твоей матери Елисеветы. Я пришел из Назарета.
Он еще сильнее нахмурился, словно не понимал меня. Я медленно повторил:
– Ты узнаёшь меня, потому что я твой двоюродный брат.
– Я узнаю́ тебя как избранника Бога.
Его удивили собственные слова. Он глядел на меня, явно испытывая смущение. И вдруг закричал, чтобы каждый мог расслышать:
– Вот – Агнец Божий, который берет на себя грехи мира!
Он прокричал эти слова с непререкаемой убежденностью. Я чувствовал, что толпа на берегу застыла в неподвижности, наблюдая за этой сценой. Взгляды людей впились в меня. Я не знал, что сказать и что сделать. И быстро прошептал:
– Омой меня, и покончим с этим.
Но Иоанн возмущенно воскликнул:
– Скорее тебе надобно омыть меня! Я призывал тебя всей душой, и ты явился. Радость моя исполнилась.
Это было выше моих сил. Ноги мои подкосились, я пошатнулся, и Иоанн на руках вынес меня на берег. Там за мною принялись ухаживать Андрей и Симон, пытаясь отогнать толпу, жаждавшую узнать, кто я такой. Женщины говорили, что в момент, когда я потерял сознание, с неба спустился голубь и крылом осенил мое чело.
Я этого не видел.
Обряд, совершенный Иоанном, открыл мне врата в иную жизнь…
Прекрасная и безучастная синяя ночь. Невероятное безмолвие.
Ожидание опустошает меня. Я предпочел бы говорить, сражаться, действовать… А вместо этого поворачиваю голову, вслушиваясь в малейший шум, надеясь уловить бряцание оружия.