И вот уже на всех парах несутся к нам эшелоны с окорочками, летят боинги с ананасами, плывут танкера с оливковым маслом! Валютный Фонд аннулирует все наши долги, из Баварии протягивается пивной трубопровод, а фабрики Пьера Кардена строчат для нас телогрейки!
Федька раздухарился. Он забыл про чай, вскочил с кресла и делал быстрые проходки взад-вперед по кабинету, размахивая руками. Рауль Абрамович глядел на него, как лягушка на журавля.
– Вот, – сказал Федька, остановившись. – А излишки потом продаем обратно и выводим страну из кризиса.
– Да уж, – вздохнул Рауль Абрамович. – Интеллектуальнее некуда...
– Я утрировал! – Федька сел обратно и отхлебнул из стакана. – Я намеренно сгустил! Речь о том, что выход есть, просто там засели не те люди.
– Тебя бы туда.
– Да уж ясно, что не вас.
– Федя! – сказал Рауль Абрамович. – Ты делаешь мнеалох ин коп .
– Чего делаю?
– Дырку в голове. Это на идиш. Так моя мама говорила, когда я ее расстраивал.
– Идиш вы забудьте. Больше не пригодится. Там теперь язык другой.
– Где «там»?
– Там, куда вы поедете в конце концов. Где вас ждут.
– С чего ты взял, что я туда поеду?
– А куда еще? Обратно вы боитесь, а здесь деградируете.
– По-моему, это ты деградируешь.
– И я тоже. Мы тут все деградируем.
– Не обобщай.
– Да как «не обобщай»? Вон, посмотрите на Вадика. У него уже словарный запас на исходе. Он все слова забыл, кроме «козла по жизни». Разве не деградация? Я, когда в Москве жил, делал в день по пятьдесят телефонных звонков. А здесь – от силы четыре. Это жизнь, по-вашему?
– Так ты делом займись – вот и будет тебе жизнь.
– Да каким делом? На ушах стоять, что ли?
– Не надо на ушах. Это Вадик пусть стоит на ушах, он йогнутый. Но ты же ученый, Федя! Ты же физик! Найди себе научную проблему! Займись, наконец, какой-нибудь, ну я не знаю, сверхпроводимостью. Или, там, общей теорией поля.
А ты вместо этого болтаешься тут, как не скажу что. В чей кабинет ни пойдешь, заранее знаешь – там обязательно сидит Федька и несет ахинею.
– Но-но, полегче!..
– Ты должен раскрывать тайны бытия! Ты физик!
– Когда я раскрою некоторые тайны бытия, то вам мало не покажется. Это не в ваших интересах, чтобы я раскрывал тайны бытия.
– Скажи еще, что я у тебя в геенне гореть буду.
– Нет, Рауль Абрамыч,выв нашей геенне гореть не будете!
– По разным раскидают, да?
– Именно.
– Доволен теперь? Утвердился за мой счет?
– Не напрашивайтесь в другой раз. Это вам не пулеметы строгать.
– О-о-о-о-о! – застонал Рауль Абрамович и взялся обеими руками за голову.
– Хватит! – Федька стукнул по столу пустым стаканом и поднялся. – Пойду раскрывать тайны бытия. А вы тут деградируйте дальше.
У дверей он обернулся и добавил:
– Только не жалуйтесь потом.
Когда его шаги по коридору затихли, профессор Лишайников раскачивался в кресле взад-вперед, стиснув руки в замок и глядя перед собой в одну точку.
– Рауль Абрамыч, вы чай-то пейте, – сказал я ему. – Совсем остынет...
Он горестно покивал. Медленно поднял на меня взгляд.
– Вадичек! Ну скажи на милость: за что Россиивот это ? За что России Федька Репейников?
– Читайте Бердяева, – сказал я. – Там все написано.
– Я читал. Но почему это только в России? Почему в Японии нет?
– Это ваше большое заблуждение, что в Японии нет.
– А где оно? Где в Японии такие Федьки? Я не вижу.
– Их тут навалом. Могу показать, если хотите.
– Нет, не надо! – профессор замахал руками. – Не надо! Ты пойми, Вадичек: японцы построили мне золотую клетку. Раньше у меня была клетка железная, а теперь у меня клетка золотая. И я не желаю слышать про них ничего плохого! Пусть живут, как им нравится.
– Конечно, – согласился я. – Наше дело сторона.
Рауль Абрамович опять мелко покивал, поболтал ложкой в стакане, помолчал.
Потом досадливо крякнул и взволнованно заговорил:
– Но он все-таки прав, зараза! Мы все тут деградируем, с этим не поспоришь. С кем тут общаться? Совершенно не с кем. Золотая клетка... Вот я и общаюсь с Федькой. Водку с ним пью... Стал бы я в Ленинграде пить с Федькой водку?..
Тебе вот хорошо, ты язык выучил, можешь с японцами пить...
– Так возьмите и тоже выучите!
– Я уже старенький. У меня стимула нет. Но я не о том. Ты посмотри: вот Федька. Он хам, демагог, сволочь, фашист, все такое... Он едва ли не антисемит! Но при всем том он же блестяще образован! Он знает такие вещи, о которых я
и не слышал. И еще он, паразит, просто умный! Его послушать бывает интересно.
Ты согласен, Вадичек? Согласен, что Федя блестяще образован?
– Козел он по жизни, ваш Федя, – сказал я.
Рауль Абрамович вздохнул.
– У тебя все просто... У тебя все козлы... А я вот не пойму, как это может соединяться. Такой головастый мужик – и на тебе...
– Так ведь мортидо, Рауль Абрамыч... Сами же говорили.
– Да, мортидо... А кроме того, – профессор многозначительно поднял кверху палец, – кроме того, он не любит музыки. Совсем не слушает Иогана Штрауса!
– Так это и есть «козел по жизни».
– Ну вот. Слава богу, разобрались. Я теперь пойду. С вами как свяжешься, так и не заметишь, что рабочий день прошел. Тебя до дому подвезти?
– Я на машине.
– Ну, спасибо за чай.
Взявшись за ручку двери, он вдруг остановился, мелодично просвистел пару фраз из «Цыганского барона», ободряюще подмигнул – и только после этого вышел.
Не успел я поставить стаканы в раковину, как снова вломился Федька. На нем была отороченная мехом куртка и лыжная шапка с помпоном.
– Кончай фигней страдать! – скомандовал он. – Поехали домой.
– Я еще поработаю, – сказал я.
– А безлошадным пешком идти, да?
– Подсядь к кому-нибудь другому. Ты вчера как добирался?
– Вчера меня Абрамыч подвез. Теперь – сам понимаешь... Поехали, у меня дома кино посмотрим. «Полицейская академия два».
– Нет, Федор. Мне тут кой-чего надо закончить.
Он погрозил мне пальцем.
– Если я по дороге упаду в сугроб и замерзну, ты будешь виноват.
Выходя в коридор, он вдруг просунул обратно голову и добавил:
– И Абрамыч тоже будет виноват!
Я запер за ним дверь и выключил свет. Вокруг был сумрак и тишина. Лишь тихонько жужжал компьютер. Я опустился на пол.
Встал на лопатки.
Потом сделал кобру.
После кобры – крокодила.
Затем левую и правую извивку.
Посидел в лотосе. В тронной позе. На пятках.
Встал на голову. Постоял. Прислушался. Храпа не было.
Успокоенный, я лег в позу трупа и попытался максимально расслабиться.
Но задача оказалась непростой. Очень мешали навязчивые глюки.
Вокруг меня летали ощеренные пулеметами боинги. В них сидели бородатые старообрядцы в телогрейках от Кардена. С криками«алох ин коп!» они бомбили меня ананасами и окорочками. Выливали мне на голову цистерны оливкового масла и баварского пива. Исповедовали меня и причащали. Я не успевал от них уворачиваться.
Потом зазвонил телефон. Я разогнал глюки и вскочил на ноги. Меня шатало.
В голове не смолкали авиамоторы.
– Вадичек! – донесся из трубки федькин голос. – Ответь мне на один вопрос, только честно. Когда Рауль Абрамович сказал тебе, что я блестяще образован, что ты сказал ему в ответ?
Трубка замолчала и ждала. Увиливать было бессмысленно.
– Федор! – начал я. – Скажу тебе честно. Я ответил ему в том духе, что ты козел по жизни. Я даже скажу, почему я так ответил. Я ответил так потому, что малодушно хотел утвердиться за твой счет и насытить своемортидо . Тебя устроит такая формулировка?
Федька выразительно помолчал секунд пять. Потом сказал:
– Мы еще вернемся к этому вопросу.
И положил трубку.
Я ткнул в рычаг и набрал номер профессора Лишайникова.
– Хэллоу! – сказал профессор.
– Рауль Абрамович! – сказал я. – Вы зачем меня заложили?
– Ха! – сказал Рауль Абрамович.