Я посмотрел ему в глаза, и заметил, что там тоже блестят слезы, хотя взгляд у него был твердый.
– Форрест, – сказал он, – в этом университете еще не было такого футболиста, как ты, и никогда не будет. Ты был лучшим!
Потом тренер Брайант отвернулся к окну и сказал:
– Счастливо, парень – жаль, что теперь тебе придется убрать свою задницу отсюда.
Так мне пришлось покинуть университет.
Сначала я вернулся в свой подвал, и забрал свои манатки. Бабба спустился к мне с парой банок пива и одну дал мне. Я никогда не пил пива, но теперь понимаю, почему этому парню оно так нравилось.
Бабба проводил меня до выхода из Обезьянника, и – вы не поверили бы своим глазам! – у выхода меня ждала вся футбольная команда в полном составе.
Они все стояли молча, а потом Снейк вышел вперед и пожал мне руку:
– Форрест, извини, что я тогда перебросил мяч.
А я ответил:
– Да ладно, Снейк, ерунда! – и тогда они все по очереди подходили ко мне и пожимали руку, даже старина Кертис, хотя у него рука была на бандаже, потому что он вышиб в Обезьяннике слишком много дверей.
Бабба предложил мне помочь донести манатки до автобуса, но я ответил. что дойду сам.
– Ну ладно, пиши, – сказал он. По дороге туда я проходил мимо здания Студенческого союза, но это было не в пятницу вечером, поэтому группа Дженни Керран неиграла, поэтому я сказал – ну и черт с ним. И сел на автобус.
x x x
Автобус приехал в Мобайл поздно ночью. Я не сообщил моей мамочке, что случилось, потому что она, наверно, разволновалась бы. Но когда я подошел к дому, то в ее окне горел свет, и когда я вошел, она стала кричать и плакать, как обычно, насколько я помню. Она сказала мне, что приключилось – оказывается, наша армия уже прознала про мои оценки в университете, и в тот же день к ней пришла повестка с требованием явится на призывной пункт. И если б тогда я знал, что потом случится, то никогда бы туда не пошел!
Через несколько дней мама отвезла меня на пункт. На всякий случай она дала мне с собой большую коробку с обедом – а вдруг я проголодаюсь по дороге, куда они нас повезут. Там было примерно сотня парней и пять или шесть автобусов. Огромный парень, сержант, орал на них на всех, а мама подошла к нему и сказала:
– Не понимаю, как вы можете забирать моего сына он ведь ИДИОТ.
А сержант только посмотрел на нее и сказал:
– А что вы себе думаете, мадам, остальные у нас что – Эйнштейны? и снова стал орать. Скоро он начал орать и на меня, и мы погрузились в автобус и поехали.
Со времен школы для психов люди всегда орали на меня: и тренер Феллерс, и тренер Брайант, и их амбалы. и теперь в армии. Но вот что я вам скажу – в армии на меня орали громче, дольше и противней, чем где бы то ни было! Они ВЕЧНО были недовольны. Кроме того, их никогда не интересовали мыслительные способности людей – они больше напирали на разные части тела и всякие процессы, сопутствующие пищеварению. Чаще всего, прежде чем орать, они называли тебя «жопой» или «засранцем». Иногда я думал – а не служил ли Кертис в армии до того, как начать играть в футбол?
Мы протряслись в автобусе наверно не меньше ста часов, и прибыли в Форт Беннинг, что в Джорджии, и я подумал – 35:3! Это счет, с которым мы обставили «Псов Джорджии». Условия в казарме были немного получше, чем в Обезьяннике, зато еда хуже. Правда, жрать давали до отвала.
А в остальном, на протяжении нескольких месяцев от нас требовалось только делать то, что нам говорили и выслушивать их крики. Если мы делали что‑то не так, то нас просто заставляли куда‑нибудь бежать или чистить туалеты. Еще нас учили стрелять из ружья, бросать гранаты, и ползать на животе.
Главное, что мне запомнилось, что никто не мог делать это ловчее, чем я, и этому я был очень рад.
Сразу, как только мы прибыли, мне дали наряд вне очереди. потому что я случайно прострелил бак в водокачке во время учебных стрельб. Только я пришел на кухню, оказалось, что повар заболел или что‑то такое еще, и кто‑то мне говорит:
– Гамп, сегодня ты будешь готовить!
– Что такое мне готовить? – спрашиваю я. – Я раньше никогда ничего не готовил.
– Неважно, – отвечали мне. – Тут тебе не отель «Ритц». Понял?
– Почему бы тебе не сделать картофельный суп с тушенкой? – вмешался кто‑то. – Это самое простое.
– Из чего? – спросил я.
– Ну посмотри, что там есть в холодильнике, – говорит тот парень. – Что у видишь, волоки на кухню и отвари.
– А что, если получится невкусно? – спросил я.
– Хрен с ним. Ты что, ел тут когда‑нибудь что‑нибудь вкусное?
В этом смысле, он был прав.
Ну, тогда я стал волочь все из кладовки. Там были бобы, консервированные помидоры, персики, бекон, рис, мука, картошка и прочее. Я собрал это все, и спросил кого‑то из парней:
– А в чем готовить‑то?
– В шкафу лежат всякие кастрюли, – говорит тот парень. Но в шкафах были только маленькие кастрюли, картошку на две сотни парней в них не сготовишь.
– А почему бы тебе не спросить у лейтенанта? – спросил кто‑то.
– Он на учениях, – ответил другой парень.
– Да, – сказал первый, – когда ребята вернутся назад, они будут голодны, как звери. Так что думай, парень, думай!
– А как насчет этого? – сказал я, показывая на огромный стальной котел шести футов высотой и пяти футов шириной в углу кухни.
– Это? Да это же чертов водонагревательный котел. Там готовить нельзя.
– Вот как, – говорю я.
– Ну, не знаю. Но на твоем бы месте я бы туда не полез.
– Но он же горячий, и вода в нем есть, – говорю я.
– Делай, как знаешь. – говорят они. – У нас своей работы полно.
Ну, и я и начистил картошки, бросил ее и все мясо, что смог найти, в этот котел, добавил луку, моркови, и вылил бутылок десять кетчупа и горчицы. Примерно через час, запахло готовой картошкой.
– Ну, как там наш ужин? – спросил кто‑то.
– Надо попробовать, – отвечаю я.
Поднимаю я крышку, и вижу, что там все кипит, пузырится, и время от времени на поверхности появляется луковица или картофелина.
– Дай‑ка я попробую, – говорит один из парней, взял кружку и зачерпнул супа.
– А, еще не готово, – сказал он. – Я бы на твоем месте прибавил жару, парни вернутся с полигона с минуту на минуту.
Я прибавил жару, и точно. парни стали прибывать с полигона – слышно было, как они моются в душе и переодеваются, ясно, что вот‑вот начнут собираться в столовой.
А суп еще не была готов. Я еще раз попробовал, и понял, что кое‑что еще не совсем сварилось. Из зала сначала слышалось какое‑то недовольное бурчание, но скоро ребята начали колотить ложками по тарелкам – тут я еще прибавил жару.
Еще через полчаса они колотили ложками по столу, словно заключенные в тюряге, и я понял, что надо ускорить процесс, и еще прибавил жару.
И пока я там сидел, не зная, что делать и нервничал, в дверях появился сержант.
– Что тут происходит? – спросил он. – Где еда для людей?
– Почти готова, сержант, – ответил я, и в этот момент котел зашипел, как змея.