Но все же… Все же я с нетерпением жду сегодняшней встречи в твоем доме. Полагаю, либералы и демократы теперь едины?
Тара энергично кивнула:
— В чем-то они близки. Но, откровенно говоря, большинство наших соседей — убежденные рабовладельцы. Они считают твоего отца чудаком. Важным, сильным, богатым и уважаемым, но все же — чудаком. Кое-кто уверяет, что и ломаного цента не даст за будущее рабовладельцев. Такие приходят в ярость при одном упоминании о правах штатов. Конечно, ты прав: все это еще впереди, хотя, возможно, не так уж далеко. Ну а теперь быстренько освежись и спускайся в гостиную. Чай вот-вот подадут. А для твоего отца самый лучший подарок ко дню рождения — твой приезд. Он ждал тебя с таким нетерпением! Просто как маленький ребенок!
— А Джулиан и Тайя дома?
— Джулиан работает в Сент-Августине. Вернется поздно вечером. По пути захватит Тайю. Так что не слишком задерживайся.
— Постараюсь, дорогая. — Йен поцеловал мать. — Мне сейчас надо съездить в город, мама.
Он взбежал по лестнице к себе в комнату. Йен хотел поскорее вернуться из города, как и обещал, но не мог отказать себе в удовольствии задержаться на несколько минут у окна.
Йен любил свой Симаррон самой преданной любовью.
Как старший сын Тары и Джаррета Маккензи, Йен был их единственным наследником, знал это и относился к своему положению ответственно и серьезно. Почему он так нежно любил Симаррон, Йен и сам толком не понимал. Никто не воспитывал в нем этого чувства, поэтому скорее всего оно было врожденным. Так же как у его родных братьев и сестер. Например, Джулиан относился к отчему дому с огромным почтением. Но он рано увлекся медициной, поэтому не пошел по стопам родителей, а стал врачом. Тайя, младшая сестра Йена, тоже преданно любила Симаррон и гордилась им. Однако вовсе не желала жить замкнуто в своем имении. В стремлении узнать мир она, как и ее мать, интересовалась всем. В том числе — самыми разными людьми, политическими интригами, ситуацией в стране и за ее пределами. И больше всего на свете любила путешествовать. Родителям стоило большого труда держать ее в повиновении. Поэтому они позаботились, чтобы Тайя подольше оставалась в высшей школе для молодых девиц мадам де ла Вер и получила там приличное образование.
Симаррон…
Сам дом отличался большим изяществом. Отец и дядья Йена построили его в те времена, когда вся местность вдоль реки Тампа была покрыта нетронутыми, девственными лесами.
Теперь, когда Йен довольно редко наезжал сюда, его чрезмерно просторная комната, как и вообще очень многое в доме, казались откровенными излишествами Так, огромная дубовая кровать молодого Маккензи была доставлена из Англии. Ее украшали изображения львов и грифонов с огромными крыльями, сделанные тамошними мастерами. Она стояла у стены напротив камина, а рядом с ним разместились три старинных стула, обитые бархатом. Такие же окружали массивный дубовый стол, занимавший центр комнаты. Северную стену занимали длинный платяной шкаф и туалетный столик. Такой же шкаф занимал и всю южную стену комнаты. В углу размещалась раковина с умывальником и большим, во весь рост, зеркалом. Стены и потолок были обшиты темным мореным дубом. На полу лежал огромный восточный ковер, а на окнах висели синие, украшенные орнаментом шторы.
Французские окна второго этажа выходили на балкон, окружающий весь дом. Йен вышел и, облокотившись на перила, посмотрел на северный склон пологого холма, спускающийся к реке. Там брал начало ее рукав, быстрый поток, где водились ламантины и речные выдры. Над берегом, почти у самой земли, летали очень красивые птицы.
Йен посмотрел чуть правее, туда, где простирался далеко на юг сосновый лес, вокруг которого выросли маленькие островки цивилизации.
В отдаленном конце одной из лесных просек виднелись зеленая рощица и небольшой, кристально чистый водоем, питавшийся бившими со дна родниками.
Трава на лугу перед домом даже зимой оставалась изумрудно-зеленой. Речка быстро уносила вдаль свои темные воды, а сосны поднимали огромные прекрасные кроны к голубому небу.
Йен увидел парящего в небе небольшого орла. Кругом царили удивительный покой и умиротворенность, но Йена внезапно охватила непонятная тревога. Он любил этот уголок, но сейчас ему казалось, что его приезд непременно нарушит спокойное течение здешней жизни и даже разрушит основу домашнего благополучия.
Он попытался отделаться от этих мрачных и опасных мыслей. В конце концов должен возобладать здравый смысл! Так всегда утверждала его мать. Вместе с тем многие образованные и начитанные военные вели весьма серьезные и далеко не оптимистичные разговоры. Это внушало тревогу. Ведь если дело окончится войной, те, кто еще вчера дружно боролся против общего врага, ополчатся друг на друга. Такое не раз бывало в других странах, где складывалась ситуация, схожая со здешней. Лучшие военные школы страны всегда набирали курсантов из всех штатов, поэтому теперь офицеры армии Соединенных Штатов представляли все уголки страны. И если дело дойдет до войны…
Какую бы сторону ни занял Йен Маккензи, ему придется воевать против бывших товарищей по казармам, однокашников, учителей и — друзей…
Возможно, и против родных. Он поежился, стараясь уверить себя, что пока еще не принял никакого решения. Впрочем, этого от него еще и не требовалось. Страна уже не раз оказывалась на грани гражданской войны. Но в конце концов всегда находились компромиссы, и дело заканчивалось примирением. И все же что, черт побери, он будет делать, если?..
«Надо постоянно молиться!» — убеждал себя Йен. Он вернулся в комнату, взял кувшин с пресной водой и, раздевшись, с наслаждением освежил разгоряченное тело. Затем спустился вниз и заглянул в столовую. Там суетились слуги, раздавался звон посуды — Питер О'Нил собирался отпраздновать свою помолвку с Эльзой Фитч.
Эльза была прехорошенькой, даже красивой, хотя Йен считал ее пустоватой. Но Питер, возможно, сделал лучший выбор, ибо Эльза была богата, очень богата.
— Йен! — услышал он сзади голос отца и, забыв обо всем на свете, заключил его в объятия.
Джаррет Маккензи отступил на шаг и посмотрел на сына долгим оценивающим взглядом.
— Прекрасно выглядишь, сынок, — удовлетворенно заметил он. — Так по крайней мере утверждают мои старые глаза.
— Ну, если уж говорить о возрасте, — рассмеялся Йен, — то позволь поздравить тебя с днем рождения и пожелать счастья на многие годы.
— Сегодня у меня особенно счастливый день. Все дети наконец собрались под родным кровом. Я так скучал по тебе, Йен! Очень хотел побыть с тобой и услышать, что происходит в мире.
— Отец, сомневаюсь, что это доставит тебе удовольствие. Ты не представляешь, что кругом творится!
— Поверь, я достаточно уже видел и слышал. И отлично разберусь в том, что ты мне расскажешь. Я очень боюсь за судьбу всей страны, и нашего штата в частности. Конечно, известия приходят сюда с большим опозданием. Но это отнюдь не меняет дела. Ты сам почувствуешь, как серьезно здесь реагируют на усложняющуюся обстановку. В стране усиливаются весьма опасные настроения. Это не к добру!
— Раскол уже очень глубок. Боюсь, его не удастся преодолеть.
— Ладно, поговорим об этом позднее. Сейчас, наверное, твоя мать уже отправила всех молодых людей в библиотеку для умных бесед. И очень скоро у двери появится выводок молодых девиц, которые придут пораньше, чтобы успеть чуть-чуть отдохнуть перед вечерним празднеством. Полагаю, ты предпочтешь их общество.