Колин специально дал крови стечь, чтобы уменьшить вероятность заражения. Потом он туго свернул влажный кусок ткани и держал его, прижав к ране, пока не остановилось кровотечение.
Колин обошел кровать, брезгливо скривив верхнюю губу. Мерседес, скорчившись, неподвижно лежала на полу. Он попинал ее по ступням, желая, чтобы она как-то отреагировала. Ответа не было. Присев на корточки, он слегка толкнул ее локтем. Она не пошевелилась.
Мерседес была без сознания.
Это нисколько не смягчило его. Он схватил с тумбочки Стакан и, зачерпнув воды из лохани, плеснул ей в лицо.
Мерседес поперхнулась и закашлялась. Вода попала ей в глаза. Она села и в страхе схватилась за лицо, пытаясь отдышаться.
— Это всего лишь вода, — сказал он. — Вы не ослепли.
Мерседес краем нижней юбки вытерла глаза и щеки. Очнувшись, наконец, она, даже не взглянув на него, молча уставилась на свои руки.
— Надеюсь, вы мне сейчас все объясните, — сказал он. — Но смотрите, не вздумайте врать!
— Мне нечего объяснять, — без всякого выражения ответила она. Голова ее раскалывалась от боли. В висках стучало, и гулко отдавалось в ушах. Казалось, голос Колина доносится до нее сквозь шум ветра или воды.
— Разрешите мне с вами не согласиться.
— Меня, кажется, тошнит.
Колин нашелся мгновенно, схватив из-под кровати пустой ночной горшок и сунув его ей в руки. Спазмы рвоты выворачивали ее наизнанку — она судорожно ухватилась за горшок, чтобы не упасть. Колин прислонил ее спиной к кровати, чтобы она могла опереться. Кровать сотрясалась от ее судорожных приступов. Вскоре она совсем обессилела. Горшок чуть не выскользнул у нее из рук. Колин едва успел подхватить его. Другой рукой он схватил ее за косу, чтобы она не упала вперед.
Наконец ее слабый кашель возвестил о том, что все закончилось. Колин выставил горшок за дверь. Он опять налил в стакан воды — на этот раз свежей, — добавил чуть-чуть виски и приказал ей выполоскать рот.
— Полощите, — повторил он, когда она вместо полоскания проглотила первый глоток. — Вам еще только лихорадки не хватает.
Она слабо кивнула и подчинилась. Трижды прополоскала рот, сплевывая в другой стакан, пока он не счел, что этого достаточно. Мерседес прислонилась головой к матрасу, а Колин вышел в коридор и выплеснул содержимое стаканов в горшок. Когда он вернулся, глаза ее были закрыты, и она дышала тихо-тихо.
— Ложитесь в постель, — сказал он.
Она повела головой и открыла глаза, но протестовать не стала. Он помог ей подняться на ноги и уложил в постель. Подсунул под голову подушку. Она уже не обманывалась относительно его приступов доброты. Если он вдруг стал заботливым, значит, ему взамен что-то нужно.
Мерседес закрыла глаза, Колин протирал ей лицо влажным полотенцем. Когда он отбросил его в сторону, она уже знала, что ее передышка закончилась.
— Посмотрите на меня, — приказал он. Его голос не допускал возражений. Она посмотрела.
— Я жду.
— Я сейчас, наверное, пойду, — слабо произнесла она.
Он поднял бровь. На лице его не дрогнул ни один мускул, лишь рот слегка скривился в мрачной улыбке.
— Сначала вы ответите на мои вопросы.
— Что вы хотите узнать?
— Был ли у вас этот нож, когда вы пришли ко мне первый раз.
Она кивнула.
— Но вы им не воспользовались.
— Вот видите! Мне совсем не нужно отвечать на ваши вопросы. Вы и без меня прекрасно справляетесь.
Колин поднялся и подошел к комоду. Посмотрев на оба ножа, он взвесил их на ладони и примерился к ее ножу, но потом выбрал свой. Когда он вернулся к ней, Мерседес уже сидела.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она, настороженно глядя на него.
— Вот что.
Нож Колина прошел сквозь ее корсет как сквозь масло.
— Что вы делаете?
— Жду, — невозмутимо сказал он. — Ваших ответов.
Но не заставляйте меня ждать слишком долго, мисс Лейден. На вашем корсете не так уж много лент.
— Но вы же не можете…
— Неуловимым движением кончика ножа он мгновенно перерезал верхнюю ленту.
Мерседес непроизвольно подняла руки, чтобы удержать разошедшуюся ткань.
— Задавайте следующий вопрос.
— Хорошо, — одобрительно сказал он. — У вас уже появились ответы. Так почему вы не пустили в дело нож в первый раз?
— Я думала, что смогу вас отговорить… Мерседес отвечала, не глядя ему в лицо. Ее взгляд был прикован к острию его ножа. Он приблизился к ней почти вплотную и слегка подрагивал.
— Вы же знаете, — быстро сказала она. — Уговорить вас, чтобы вы не убивали графа. Нож замер на месте.
— Сначала я думала, что это возможно. Потом вы рассказали мне много такого, чего я не знала. Это меня смутило. Я не знала, что и думать.
— И вы ушли.
— Да.
— Но вы вернулись!
— Я объяснила вам почему!
Колину не составляло никакого труда перерезать еще одну ленту. Он просунул конец ножа между ее судорожно переплетенными пальцами и слегка нажал. Этого уже было достаточно.
Мерседес вся вдавилась в спинку кровати.
— На меня напали, — торопливо произнесла она. — Когда я возвращалась.
— Уберите руки.
— Нет.
— Я порежу вас!
Испугавшись, Мерседес немного разжала пальцы.
Нож тут же сделал свое дело. Теперь она действительно не могла оторвать от своего корсета рук. Он едва держался на оставшихся лентах, и Мерседес боялась, что он просто развалится на части. Она попыталась поджать колени, но Колин силой распрямил ей ноги.
Ясные серые глаза с ужасом смотрели на Колина. Он ничего не делал, чтобы облегчить ее страдания.
— Мне нужна правда, Мерседес. Никто не нападал на вас, когда вы возвращались в Уэйборн-Парк. Ее лицо побледнело.
— Почему вы мне не верите?
— А почему вы так отчаянно хотите меня в этом убедить?
И руки ее, и голос отчаянно дрожали.
— Потому что это правда!
Колин проделал очередную дырку в ее белье. Мерседес вскрикнула, видя, как лиф повис клочьями. Чтобы хоть как-то прикрыться, она пыталась стянуть тонкую ткань руками. В горле у нее пересохло, и она не могла произнести ни слова. Она лишь молча смотрела на него.
— Я думаю, что вы благополучно возвратились в Уэйборн-Парк, — сказал он. — Дырка была у вас на подоле платья, а не на накидке.
— Но ведь вы отрезали застежку — помните? Когда я пришла в первый раз. — Ей было больно говорить. Она не узнавала собственного голоса. — И злоумышленнику было совсем нетрудно стащить ее с меня.
— Не думаю. Вы рассказали мне, как вы убежали и спрятались. Неужели вы возвратились потом за плащом? Не боялись, что тот, кто напал на вас, подстерегает упорхнувшую добычу?
Мерседес не ответила.
— Судя по грязным пятнам на шее, можно предположить, что руки нападавшего были в грязи, однако там, где платье было порвано, никаких следов грязи не было. И если бы вы напоролись в темноте на острый сучок, дырка на юбке не была бы такой аккуратной. — Он немного помолчал. — Мерседес, расскажите мне все как было.
Она поняла, что ничего не расскажет. Одна его рука лежала на ее плече. Кончиком ножа он подпирал ее подбородок.
— Ваш дядя замешан в этом? — спросил Колин. Она молча, с ужасом смотрела на него. — Он просил вас прийти сюда этой ночью?
Умоляющим голосом она прошептала:
— Пожалуйста, отпустите меня…
— Он принуждал вас?
— Нет!
В этом она не могла ему признаться.
Колин прищурился.
— Вы говорили о каких-то последствиях: что случится, если граф будет убит… что-то там о том, что ляжет на вас…
Мерседес почувствовала, как от ее лица отхлынула кровь. Она не хотела думать об этом. Под подбородком она ощущала холодную сталь его ножа, и все ее мысли были сосредоточены только на этом.