.
- Чистая правда, - кивнул я, допивая кофе. - Налей еще чашку.
- Китаянка?..
- Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?
Он покачал головой и налил еще кофе.
- Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.
Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла
прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине
на Кеннот-бульваре.
- Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?
- Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. - Он поставил передо мной яичницу. - А кто ее убил?
- Не знаю.
Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби,
способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.
- Ты не мог проглядеть ее?
- Я не смотрел все время в окно.
Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не
знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал:
- Кого-то пристукнули. Здесь "скорая".
Я отставил тарелку. Еда проста не лезла мне в горло. Допив кофе, я слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня.
- Не нравится, мистер Райан?
- Нет, просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, - сказал я и вышел на улицу. Ко мне тут же подошел здоровенный коп.
- Куда вы собираетесь идти? - осведомился он.
- Естественно, в контору. А в чем дело?
- Когда вы понадобитесь, вас вызовут, а пока посидите в моей машине.
Я молча уселся на сидение. Толпящиеся вокруг зеваки тут же с лицезрения "скорой помощи" переключились на меня. Я закурил сигарету и
старался не обращать на них внимания. Чем больше я думал над своим положением, тем меньше оно мне нравилось. Ясно было одно - я попал в ловушку.
Через час вышли два санитара с носилками. Под простыней китаянка казалась совсем маленькой. Толпа зашумела. Санитары вдвинули носилки
внутрь, и машина уехала. Вслед за ними отправился врач на своей машине. И опять наступило долгое ожидание. Наконец вышли парни из отдела,
занимающегося расследованием убийств. Один из них подал знак моему копу, и они тоже укатили. Коп открыл дверцу машины и ткнул в меня пальцем:
- Пошевеливайся, - сказал он. - Лейтенант хочет тебя видеть.
У двери я столкнулся со своим соседом - химиком Джеком Уэйдом, чья контора рядом с моей. Уэйд был на три года моложе меня. Атлетически
сложенный, загорелый, с короткой стрижкой и живым взглядом - типичный мальчик из колледжа. Мы не раз встречались в лифте по дороге на работу. Он
производил впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то
короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу.
- Что случилось? - спросил он, когда мы вошли в лифт.
- Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, - ответил я. - Отсюда и суматоха.
Он ошарашенно уставился на меня.
- Мертвую?!
- Кто-то застрелил ее.
Он был потрясен.
- Вы хотите сказать, ее убили?!
- Да, можно сказать и так.
- Великий боже! Ну и ну!
- То же самое сказал и я, увидев ее.
- Кто же убил ее?
- В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы?
- Около девяти, когда швейцар запирал дверь.
- Вы не слышали выстрела?
- Господи... Нет.
- Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе?
- Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести.
- Совершенно верно. - Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид.
Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар
посмотрел на меня так, словно я, по крайней мере, был двухглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт.
- Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, - сказал Уэйд, глядя на копа, стоявшего возле моей двери. - Могу ли я чем-нибудь вам
помочь?
- Спасибо, - сказал я. - Если понадобится - я дам вам знать.
Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в
пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым "полицейским" взглядом и молча
указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник.
- У тебя есть разрешение на ношение оружия? - спросил он.
- Да.
- Какой марки револьвер?
- Специальный полицейский, тридцать восьмого калибра.
Он протянул руку ладонью вверх.
- Давай.
- Он в правом верхнем ящике.
Ретник долго молча смотрел на меня, потом убрал руку.
- Его там нет.
Я вздрогнул от неожиданности.
- Он должен лежать там.
Ретник достал сигару и закурил, не спуская с меня взгляда.
- Ее застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Врач установил, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Слушай, Райан,
почему бы тебе не рассказать откровенно, что было в сумочке этой желтокожей?
Стараясь держать себя в руках, я сказал:
- Может быть, я кажусь вам всего лишь глупым сыщиком, но ведь я не настолько глуп, чтобы застрелить клиентку в своей конторе, к тому же из
собственного револьвера, даже если в этой проклятой сумочке было все золото мира.
Ретник прикурил новую сигару и выпустил в мою сторону струю вонючего дыма.
- Не знаю, может, так оно и было. А может быть, ты решил обмануть всех и придумал себе железное алиби, - сказал он не очень убежденно.