Дядя Сема занимался средствами связи, и, по семейному преданию, попал в Куйбышев, когда после войны там модернизировали системы правительственной связи, и, в частности, именно он отлаживал связь Ги Берджеса с Москвой, когда тот, первые несколько лет после фантастического побега из Англии проживал в Куйбышеве (многие, наверно, до сих пор помнят о раскрытии знаменитой шпионской группы Ги Берджеса, работавшей на Советский Союз, хотя немало десятилетий прошло ведь это был один из скандалов века, представители его группы, которых называли "университетские умы", проникли в высшие правительственные сферы). Когда с дядей Семой заводили разговор на эту тему, он отмалчивался и отшучивался, и лишь незадолго до смерти обмолвился, что, да, без его системы ведения беглого англичанина (хотя, сразу добавил дядя Сема, к государственным секретам его на километр не допускали, ведь он был обычным техническим работником) Ги Берджес не отделался бы вышибленными зубами и потерей дорогих часов, когда он, невзирая на предостережения охраны, отправился прогуляться в одиночку по одному из окраинных заводских кварталов. Ведь Куйбышев в те времена занимал одно из первых мест по уровню преступности, и появление в глухом переулке хорошо одетого человека, сверкающего цельным швейцарским золотом на запястье, вызвало мгновенную реакцию. Но благодаря крохотным радиопеленгаторам дяди Семы, намного опережавшим свое время, спохватившаяся охрана уже шла по следу своего подопечного и подоспела как раз вовремя, чтобы уберечь великого шпиона от банального "пера в бок"... Да, если бы человек, имя которого тогда склоняли контрразведки всего мира, восторженно или кусая локти, погиб от рук мелкой шпаны - это трудно было бы назвать иначе, чем анекдотом. Горьким или нет вам судить...
Все это Андрей знал в пересказе родителей, потому что дядя Сема умер, когда Андрею было восемь лет, и он не очень-то "врубался" в разговоры взрослых, даже если и присутствовал при них. Мать Андрея до сих пор иногда шпыняла отца, за то, что он, после этого рассказа, стал приставать к дяде Семе: как по его мнению, это действительно была случайная шпана, или весь инцидент подстроили наши спецслужбы, чтобы поубедительней объяснить Ги Берджесу, что вольничать не надо, хоть он и мировая знаменитость и Герой Советского Союза? Дядя Сема лишь развел руками: "Ну, ты задаешь вопрос, на который невозможно дать ответ! Однако, если бы ты знал Куйбышев тех лет, ты бы согласился, что это почти наверняка была случайная шпана, и вряд ли спецслужбы приложили здесь руку."
В общем, дядя Сема так и остался в Куйбышеве, потому что и жильем хорошим там обзавелся, и карьеру сделал неплохую, с ним считались и его уважали, и уже не хотел менять нагретое место на неизвестность, пусть и в столице. Во время одной из командировок в Москву он познакомился с тетей Таней, а через три года они поженились.
Пока дядя Сема был жив, тетя Таня и Ленька - их сын, двоюродный брат Андрея - жили как у Христа за пазухой. Дядя Сема умер, когда Леньке было девять - он был на год старше Андрея - и после этого вдове и сыну пришлось довольно трудно. Но они справлялись, и Ленька вырос отличным парнем добрым и справедливым, и при том умельцем на все руки. Он забрал у Андрея испорченный магнитофон - ещё из тех, старых, катушечных - и починил его, и, как потом написала сестре тетя Таня, постоянно крутил на нем вошедшую в первую славу "Машину времени".
Он не был из красавцев, но девчонкам нравился. Может быть, потому что в нем было так явственно ощутимо и различимо настоящее мужское начало: он был "мужичком", способным постоять за себя и за близких и принять любой вызов.
Держался он всегда очень спокойно, не без отрешенной иронии посматривая на мир, но за этой внешней бесстрастностью в нем существовало вечное пламя азарта, едкое и жгучее, готовность рискнуть и выиграть - со всей страстью поставить последний грош на темную лошадку своей судьбы. Если попытаться говорить образно, то его ловкое, поджарое и мускулистое тело было как бы охлаждающим кожухом того раскаленного мотора, который работал у него внутри - и гнал его вперед и вперед.
Многие отмечали, что внешне Андрей с Ленькой были похожи. Но, при всем сходстве, в Андрее (во всяком случае, так ему казалось) не было этой яростно сжатой пружины, которая и мертвого выпрямит, не было способности к рывку... И, главное, не было той крепкой сухости душевных сухожилий, благодаря которой хватает сил и веры в успех для отчаянного рывка. По собственному глубокому убеждению, Андрей был обыкновенным мягкотелым отпрыском "приличных" родителей, знающим, что должен закончить институт и занять достаточно удобную ячейку в обществе. Поэтому и его неказистость не вызывала интереса, не заставляла подозревать за собой некую тайну истинной мужественности. Вполне возможно, Андрей недооценивал себя, судя по тем отчаянным выходкам, на которые оказался горазд в последнее время, когда два или три раза вопрос вставал о жизни или смерти Андрея и Игоря и о безопасности всех их родных. Как бы то ни было, почти всю жизнь Андрей относился к себе именно так: "ни рыба, ни мясо", мечтающий только о том, чтобы его оставили в покое и позволили благополучно замкнуться в раковине собственного дома и семьи.
Ленька погиб незадолго до того, как должен был уйти в армию. Закрутил большой роман с девчонкой, на которую глаз положил один из главарей местной шпаны - и Леньку зарезали на пустыре, зарезали подло, ударом в спину. Уже после его смерти выяснилось, что та, из-за которой он голову сложил беременна. Молодая мамаша оказалась нормальной шалавой - отказалась от новорожденного и исчезла на много лет, а Леньку-младшего в одиночку растила и воспитывала бабушка, тетя Таня.
И вот тут на сцене появляется Богомол. То есть, в те времена она ещё не была Богомолом. Она была нескладной девочкой-подростком - из тех длинноруких и длинноногих худышек, которые годам к восемнадцати превращаются в потрясающих красавиц, но в двенадцать-четырнадцать лет напоминают "гадких утят", и только очень зоркий глаз разглядит в них неизбежность и неминуемость их чудесного превращения в сказочных царевен определенную самой природой неизбежность превращения невзрачного зеленоватого бутона в великолепную розу.
Судя по всему, Ленька обладал этим зорким глазом опытного садовника...
Разумеется, вся эта история была известна Андрею в том виде, в котором он услышал от Богомола - и хотя что-то он восстанавливал, домысливал и реконструировал по её недомолвкам, но в целом он не взялся бы утверждать, что она является стопроцентной правдой.
Итак, Ленька привадил забавную девочку - добрым словом и спокойствием силы, которая в нем ощущалась. А она влюбилась в него - со всей силой первой детской влюбленности. Дело дошло до того, что эта пигалица (которой тогда было лет тринадцать, четырнадцать максимум) объяснилась в любви семнадцатилетнему парню, а он ей со всей серьезностью ответил: как, мол, жаль, что она опоздала родиться, у него уже есть свои обязательства... Но давай, мол, поживем да поглядим - может, ещё встретимся. Он, мол, готов ждать, когда она повзрослеет - если к тому времени она сама его не забудет, став первой красавицей города...
А потом Богомол стала почти прямой свидетельницей смерти Леньки. Андрей предполагал, что она и до того была малость не в себе - "в комплексах", как часто бывает с "гадкими утятами", которые и превратившись в белых лебедей не могут эти комплексы изжить - а когда её единственный и любимый погиб практически у неё на глазах, у неё вообще "крыша поехала".