В это время на палубе показался французский капитан. Он окинул взглядом занятых делом матросов и остановился рядом с Хорнблоуэром.
- Пять лет просидел я в Портсмутской тюрьме в прошлую войну, - сказал он, ни к кому особенно не обращаясь. - Пять долгих лет!
- Сочувствую вам, - машинально отозвался Хорнблоуэр.
Он и в самом деле сочувствовал старику, просто в этот момент ему было не до него. Его заботили собственные проблемы, к тому же он так и не переоделся и совсем закоченел. Как бы то ни было, его святым долгом было доставить француза вместе со всем его экипажем именно в тюрьму. А сейчас ему просто необходимо было спуститься вниз и срочно отыскать себе сухую одежду.
Когда Хорнблоуэр спустился по трапу, ему показалось, что обычные для деревянного корабля, находящегося в плавании, поскрипывания и потрескивания обшивки и стен каюты звучат много громче обычного. Бриг шел по достаточно спокойному морю, под умеренным ветром, а трещал так, словно снаружи бушевал ураган. Сначала Хорнблоуэр решил не обращать на это внимания, но, переодевшись в сухую одежду, найденную в сундуке капитана, он вынужден был признать, что с судном творится что-то неладное.
Он вышел на палубу и бросил взгляд на занятых работой французов. Один из них вдруг вскочил на ноги и с изумлением уставился на палубу. Потом нагнулся и потрогал рукой просмоленный паз, словно не веря увиденному. Глаза его встретились с глазами Хорнблоуэра, и француз отчаянно замахал руками, что-то выкрикивая. Что именно он кричал, Хорнблоуэр так и не разобрал, но приглашение подойти было выражено достаточно недвусмысленно. Приблизившись к французу, он уставился на вспучившуюся палубную доску. Между ней и соседней образовалась широкая щель, в которую легко можно было просунуть палец. Хорнблоуэр глядел на щель с изумлением, все еще не понимая, что происходит. Она тянулась на пару футов, но все остальные доски палубного настила были в полном порядке. Хотя нет! Он присмотрелся повнимательней и заметил, что палуба вспучилась еще в нескольких местах. Не слишком богатый морской опыт Хорнблоуэра и даже обширные теоретические познания, полученные от чтения книг и учебников, не давали ему и намека на то, как следует реагировать на столь необычный феномен. Хорнблоуэр мог еще некоторое время оставаться в неведении, если бы не французский капитан, незаметно приблизившийся и теперь с ужасом на лице разглядывающий зияющую щель.
- О Боже! - прошептал он. - Рис! Это рис!
Хорнблоуэр не знал французского слова "рис" и сначала не понял капитана, тогда тот несколько раз энергично топнул ногой по палубе и указал на нее пальцем.
- Груз, - пояснил он, - карго* [Карго - в международной морской терминологии - груз на корабле.], он разбухает, становится больше в объеме...
Мэтьюз каким-то образом тоже очутился рядом и, хотя не знал ни слова по-французски, сразу понял, что хочет сказать капитан.
- Если я правильно понял, сэр, это судно нагружено рисом? - обратился он к Хорнблоуэру.
- Да.
- В таком случае, все понятно. От воды рис разбух и раздирает обшивку.
Надо было посмотреть горькой правде в глаза. Рис способен втрое увеличиться в объеме под воздействием попавшей в него воды. Груз риса разбухал с каждой новой порцией воды, проникавшей в трюм через пробоину, и уже начал давить на палубный настил. Теперь Хорнблоуэру стало ясно, откуда взялись эти щели. Одновременно он припомнил скрип и треск корпуса внизу. У него потемнело в глазах, и только невероятным усилием воли удержался он от того, чтобы не выдать охватившее его отчаяние. Он обвел взглядом горизонт, словно надеясь там найти ответ. Но море было пустынным, горизонт чистым, и с неба не прозвучал трубный глас архангела, дающего спасительный совет.
Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы собраться с мыслями и высказать свое мнение спокойно и уверенно, как это подобает офицеру Флота Его Величества, исполняющему обязанности командира корабля.
- Нам следует как можно скорее завести пластырь, - обратился он к Мэтьюзу, но как ни старался, не сумел до конца скрыть предательскую дрожь в голосе. - Поторопите этих французов.
Он отвернулся и уставился в небо, ему нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя и выработать план дальнейших действий. Но французский капитан схватил его за локоть и отчаянно завопил:
- Я же предупреждал вас, что мой корабль сбавил ход и слишком низко сидит в воде!
- Идите к черту! - огрызнулся Хорнблоуэр по-английски, так как не мог вспомнить, как эта фраза звучит по-французски, и бесцеремонно вырвал свой локоть из рук француза.
Внезапно он ощутил резкий толчок под ногами, словно кто-то с силой ударил снизу молотом. Корабль начинал разваливаться на части буквально на глазах.
- Да сколько же можно возиться с этим пластырем!? - заорал он в сердцах, поворачиваясь к занятым своим делом матросам, и тут же устыдился своей несдержанности и сорвавшегося на визг голоса.
Но вот наконец парус был простеган, - его площадь составила около пяти квадратных футов, - и матросы начали заводить его на пробоину. Хорнблоуэр быстро разделся, не для того, правда, чтобы не испортить вещи капитана, а что-бы сохранить их сухими, и объявил, что лично станет наблюдать за наложением пластыря.
- Мэтьюз, приготовьте булинь, - распорядился Хорнблоуэр.
Голый и мокрый, он раскачивался под ударами холодного ветра, проникающего, казалось, в самые глубины его души. Его то и дело ударяло о борт, так что все тело покрылось ссадинами и кровоподтеками. Каждая вторая или третья волна окатывала его с головой. Но несмотря на все трудности, Хорнблоуэр держался стойко, пока лично не убедился, что простеганный парус правильно наложен на пробоину. Только тогда он позволил себе отдать приказ, чтобы его вытягивали обратно. Ступив на палубу, он весь дрожал от холода, зубы его выбивали крупную дробь, но деятельный мозг уже обдумывал, каким должен быть следующий шаг.
- Приготовиться к повороту оверштаг! - приказал он. - Ложимся на прежний курс.
Если бригу суждено было утонуть, не имело особого значения, произойдет это событие в сотне или в двух сотнях миль от французского побережья, но если, паче чаяния, корабль удастся сохранить, Хорнблоуэр желал удалиться от этих негостеприимных берегов возможно дальше. Подветренный берег всегда таил опасность и угрозу захвата. Конечно, пробоина с наложенным пластырем в новом положении судна находилась теперь глубоко под водой, но это был оправданный риск и достаточно хорошо просчитанный.
Французский капитан, наблюдавший за маневром, подошел к Хорнблоуэру и начал энергично протестовать. По его словам, им не следовало менять курса, так как они могли в кратчайшие сроки добраться до Бордо. Хорнблоуэр ставит под угрозу жизни ни в чем не повинных людей, если собирается упорствовать в своем стремлении достичь английского побережья. Хорнблоуэр терпеливо выслушал француза и спокойно сказал, на этот раз по-французски: "Идите к черту!", принявшись, без дальнейших комментариев, натягивать через голову толстую шерстяную фуфайку, принадлежавшую его собеседнику.
Когда голова Хорнблоуэра снова вынырнула на свет из складок непомерно большой для него фуфайки, капитан все еще продолжал что-то кричать, сопровождая свои протесты выразительной жестикуляцией. Такое поведение не могло не вызвать у Хорнблоуэра подозрений. Он отдал приказ Мэтьюзу еще раз обыскать пленников - не разжились ли те оружием из какого-нибудь тайника.