- И с чего бы вдруг этому ювелиришке ее у вас, друг мой, воровать? Ювелиры - господа богатые, а такой перстенек много стоить не должен.
- Из-за этого перстенька, сударь мой любезный, у нас с этим чертовым ювелиром такая катавасия вышла, что в трех словах не расскажешь, отвечает лекарь. - Вот сядем сейчас за ужин, выпьем, закусим, и я всю эту историю преспокойненько расскажу... И позвольте мне слугу вашего наградить. Вовремя он воришку заметил.
- Я только от господина принимаю награду, - с достоинством заявил слуга, да еще рукой сделал вот этак - мол, мне вашего не надо. А граф, на это улыбнувшись одобрительно, похлопал его по плечу, и тем разговор о награде и кончился. Хотя слуга рассчитывал на что-нибудь более вещественное, чем хлопочек господской ручки.
Конечно, мог он на это свое скромное желание еще как-то намекнуть. Но был от природы не то чтоб застенчив - нет, иногда и язык распускал! - был как-то неспособен свой денежный интерес защитить. Да и прочие интересы, если разобраться.
И, разумеется, граф с господином лекарем отправились ужинать в роскошно убранную столовую, а слуге девчонка Лиза показала его место за кухонным столом. А оттуда, с кухни, историю про перстенек не расслышать при всем желании.
Разумеется, всплыла потом эта история, и лучше бы графскому слуге знать ее с самого начала, но не вышло - и ладно.
- Не ко времени вы приехали, - сказала кухарка Маго, наливая густую, прямо ложка в ней торчком, грибную похлебку со шкварками. - Лучше бы графу поскорее на север, домой убираться, да и тебе с ним вместе. Брякнете на улице что-нибудь этакое, неравноправное, и тем вся ваша учеба кончится.
- Нам добрые люди советовали дома годок-другой посидеть, - и Жилло отхватил себе ломоть хлеба, такой, что под него и рот разинуть мудрено, челюсти крякнут. - Так нет же, университет нам подавай! Науку нам подавай! Металлы и эликсиры! Я бы, будь моя воля, из графства не ногой. Опять же, невеста у меня там осталась.
- Какая наука? - изумилась Маго. - Того гляди, университет закроют и студиозусов всех репу копать отправят. Негоже, чтобы одни были умнее, а другие дурее.
- Негоже, чтобы одни были беднее, а другие богаче, - добавила Лиза.
- Негоже, чтобы одни были красивше, а другие - как пожилое воронье пугало, - вставил свое слово и кучер Кабироль, показав при этом Маго длинный язык. - А ты - светлость, светлость!.. Эй, Маго, эй!..
Мотнул Кабироль головой вправо, влево, но от ложки не увернулся. Ложка, прямо из котла, весомо хлопнула его по лбу - похлебка потекла по переносице. А Маго с Лизой, две ведьмы, старая и молодая, расхохотались.
Так что сидят лекарская челядь и Жилло по-домашнему, ужинают. Слугу расспрашивают - шалят ли на дорогах оборотни и вурдалаки, не умоталось ли куда обманное озеро. И не сразу обращают внимание, что в двери кто-то гремит и грохочет. Ну, угомонились и треск услышали. Побежал привратник, отворил, и сразу же по шее получил. Это, видите ли, гонец из Коронного замка прискакал. Коронный замок, куда вселились двадцать лет назад избранники народа, как оно и положено, на горе, столичный город Кульдиг с укреплениями - внизу, скакать - ну всего ничего, а конь в мыле, гонец в ярости. Рычит хуже всякого вурдалака.
- Немедленно! Сию секунду! - шумит. - В замок! По приказу! Избранники ждать не любят!
То есть, когда слуга на этот галдеж с кухни выскочил, красномундирный гонец уже сказал, зачем лекарь вдруг на ночь глядя понадобился, и вопил просто для порядка. И понял слуга, что сейчас хозяин дома уедет, но это его не огорчило и не обрадовало, потому что думского лекаря он видел впервые в жизни, и к столу своему тот его не пригласил.
Не успел гонец угомониться, лекарь выходит - в парике, в другой уже мантии, парадной, поверх служебного кафтана.
Рукава с обшлагами из прорезей выправляет, опять же, шпажонку в заднюю прорезь выставляет, чтобы не задирала мантию, как петушиный хвост. Все разумно продумано в лекарском наряде! И молодой граф следом за ним сундучок несет. Слуга смотрит и глазам не верит - молодой граф в камзолишке каком-то дрянном и в его, слуги, плаще! Только герб уже отодран, нитки висят. Глядит он на своего господина, а тот палец к губам прижимает - молчи, значит, а то я до тебя потом доберусь! Тут слуга смекнул, что хочется его молодому господину почему-то тайно в замке побывать.
- Карету немедленно! - командует лекарь. - Мои инструменты и снадобья - сию минуту в карету!
Тут граф сует в руки слуге сундучок - неси, мол, - и шепчет незаметно в ухо:
- Поедешь с нами, Жилло...
Причем физиономия у него почему-то развеселая.
Ну, хватает Жилло в прихожей зимний плащ Кабироля, хотя на дворе лето, выходят все из дома, лекарь в карету садится, Кабироль - на козлы, граф со слугой - на запятки прыгают. Гонец на своем буйном коне - впереди, два красномундирных гвардейца верхами - позади. И понеслись!
- Раз в жизни такая удача бывает! - говорит граф слуге. - В замковых мастерских лучшая вышивальщица заболела! Представляешь, мы с тобой в замковые мастерские попадем!
Тут слуга все и понял. Про эти самые мастерские даже в том северном захолустье знали, откуда они с графом в столичный город прибыть изволили.
Туда брали красивых умелых девушек со всего государства, и работали они там взаперти. Мантии народным избранникам вышивали, знамена, перевязи, что прикажут... Для небогатой девицы это прямо мечта несбыточная - попасть в замковые мастерские! При всех строгостях она там себе хорошего жениха все же сыщет. И Дума ей приданое даст.
Но если Равноправная Дума отправит непонятно куда, так что и следов не останется, кого-то из почтенного дворянства, а дочку в виде особой заботы поближе к себе, в мастерскую определит, то радости мало. Присмотру за ней одной - больше, чем за всеми прочими. Чтобы прониклась законом Всеобщего Равноправия!
И еще, говорят, попадались там девицы вовсе непонятного происхождения. Народные избранники - они тоже когда-то были молодыми и любвеобильными, вот и понимайте как умеете...
Кроме того, именно среди этих мастериц избранники подружек себе, говорят, заводили. Видно, чтобы далеко не бегать. И это для многих красавиц тоже становилось ступенечкой к благополучию.
Такую разнообразную ахинею плели в народе о мастерских. Ее-то и вспоминали граф с Жилло, когда на запятках тряслись. Жилло, когда разобрался, не очень-то эту авантюру одобрил, да еще съязвил - мол, ваше дело, сударь, молодое, пташечки-милашечки, увлечения-приключения, но я-то, старый дурак, чего за вами увязался? Мне, мол, уже на покой пора, жениться наконец на вами же предназначенной невесте, а не то что за молодыми девчонками подглядывать... Сказав это, вспомнил Жилло Лизу, и как она ловко в дверь шмыгнула, и как над ним нагнулась, когда мясо в миску накладывала, и белую шейку, и тупоносый башмачок из-под тяжелого подола. Девчонка... да... Вот кабы не шило...
Несется карета по притихшему Кульдигу, а Жилло, переговариваясь с графом, по сторонам поглядывает. Он же впервые в столичном городе. И соображает - въехали-то они с графом через северные ворота, а вот выезжают, как видно, через южные. Невдалеке от ворот - мост через речку Венту. Что Кульдиг на Венте стоит - это все знают. С моста виден холм с плоской вершиной, поросший кустарником, что немного ниже по течению, чем Кульдиг. И про него Жилло слыхал - это Городище. Раньше, леший знает когда, там деревянное укрепление было. Тогда, когда еще мушкетов с пистолетами и пушек не придумали, а орудовали боевыми топорами и впрягали боевых быков в боевые колесницы. А может, еще раньше...