Розовый
цвет всегда казался мне пошловатым. Цвет плоти? Символ пылкой страсти?Вряд
ли, тогда был бы ярко-красный. Я не представляла себе розовую страсть...
Мы медленно ехали вперед, и нас окружало нечто среднее междугородским
садом имакетом муниципального жилищногостроительства. Пообеим сторонам
дороги простиралисьширокиезеленыегазоныс цветочными клумбами.Среди
газонов произвольно, без всякого плана стоялитрехэтажные блоки.Несколько
амазоноквтемно-красныхфуфайкахиштанахвозились склумбой прямо у
дороги,и нампришлосьпереждать,покаонине оттащат своютележкус
тюльпанамиине дадутпроехать.Ониотсалютовали мне знакомымжестом и
проводили улыбками.Я отвелаот них глаза, инасекундумне показалось,
будто созрениему меня что-то случилось: мы миновали один блок, другой, а
третий... Он был белый вотличие от всех остальных (розовых), нодело не в
этом - он был раза в три меньше...
Ярастеряннопоморгаларесницами,ноблокоставалсяпо-прежнему
маленьким. Чуть поодаль, с трудом переставляя ноги, шла погазону громадных
размеров женщинаврозовойхламиде. Вокругнее вертелисьтрималенькие
женщины вбелых комбинезонах, казавшиеся рядом с нейдетьми нет,дажене
детьми,акрохотнымикуколками.Глядянаэту картину,ярастерялась:
расшифровать такую комбинацию "символов" мне было просто не под силу.
Машина резко свернула вправо,и мы остановились передкрыльцом одного
из розовых блоков, разделенным вдоль перилами, справа шли обычные ступеньки,
а слева - раза в три меньше и чаще.
Три автомобильных гудка возвестили о нашем приезде. Секунд через десять
полдюжины маленьких женщин сбежали с крыльца, и я услышала чей-то голос.
- С приездом. Мама Орчиз! Вот вы и дома!
Моякойка плавно соскользнулавниз, иони осторожно поставили еена
землю. Молодая женщина, на комбинезоне которой былнарисован розовый крест,
заботливо склонилась надо мной.
- Как вы думаете, Мама, сумеете сами дойти!?
Дойти? - машинально переспросила я - Конечно, могу. - И с этими словами
я села на койке, поддерживаемая как минимум четырьмя парами рук.
Моеуверенное "конечно", кажется,не оправдало себя -японяла это,
когда меня с трудом поставили на ноги. Дажес помощью всех карлиц это было,
мягкоговоря,не просто-яедваотдышаласьи окинулавзглядомсвою
громадную массу, прикрытую розовой хламидой.У менямелькнула мысль о том,
чтопозже,когдаяпроснусьибуду анализировать свои впечатления, мне
придется смириться с дикой безвкусицей всех этих символов, что бы они там ни
означали. Я попробовала осторожно шагнуть вперед, со стороны этовыглядело,
наверное,не очень-то эстетично. Маленькиеженщины суетилисьихлопотали
вокругменя как взбудораженные несушки - ни однане доставала мнедаже до
локтя. Впрочем, самымтруднымбыл первый шаг, дальше дело пошло лучше, и я
подоблегченныеирадостныевозгласы моей"команды"струдомодолела
ступеньки крыльца.
Наверху мне дали немного отдышаться,а потом мы вошлив
прямой как стрела коридор, свернули налево, и там впервые за все это время я
столкнулась с зеркалом.
Мнепришлосьсобратьвсю свою волю, чтобы остаться спокойной хотя бы
внешне. Увидевсвоеотражение,я в течение несколькихсекунд бороласьс
подступающейкгорлуистерикой,этобылажуткаяпародиянаженщину
слоноподобныеженскиеформы,выглядящиеещеболеегромаднымииз-за
свободного, хламидообразногорозовогоодеяния, прикрывающего... К счастью,
хламида прикрывала все,кромеголовы ирук. Ноиэтих частей телабыло
вполнедостаточно,чтобывызвать ужас руки,голова и, наконец, лицо были
чистенькими, ухоженными, даже миловидными, но принадлежали явно девочке. Эта
"девочка" выгляделавполне симпатичной, но ей никак нельзя было дать больше
двадцати. Мягкие, вьющиеся волосы, аккуратноуложенные в короткую прическу,
розовыйцветлица,красные,нобезнамеканапомаду,изящныегубы.
Голубовато-зелеными глазами из-подслегкаизогнутых бровей она внимательно
смотрела на меня, на суетящихся рядом карлиц и...
Япошевелилагубами - и она сделалато же самое, я приподняла руку -
онаповторила мой жест... Мой паническийужас сменился жалостью и чувством
сострадания к бедняжке: мне было жалко ее до слез, потекших по моим щекам. У
нее тоже по лицу текли слезы.
Одна из маленьких женщин схватила меня за руку.
- Мама Орчиз! - тревожно воскликнула она. - Что с вами, родная!?
Я не могла вытворитьни слова, да и что я могла ей сказать? Яощутила
насвоем телеприкосновениемаленьких ладоней- ласковые, успокоительные
похлопывания, медленно тронулась с местаидвинулась к распахнутойдвери,
сопровождаемая тревожно-ласковыми причитаниями карлиц.
Мы вошлив помещение,показавшееся мнеодновременноибудуаром,и
больничной палатой.Будуаром - из-за того, что всевокруг - ковер на полу,
кресла,подушки,абажур,занавески наокнах- былорозовым. Больничной
палатой - из-за шести стоящих двумя рядами коек, одна из которых пустовала.
Комната была очень просторной: возле каждой койки стояли стул и столик,
ав середине был большойстол украшенныйвазочками с цветами, и несколько
низких удобных кресел. Откуда-то слышалась легкая сентиментальная музыка. На
пяти койках лежали такиеже громадины, как я две карлицы поспешили откинуть
розовое покрывало с шестой- незанятой. Обитательницы пятикоекповернули
лица в мою сторону.
- Привет, Орчиз! - дружелюбно поздоровалась одна и нахмурилась, заметив
следы слез на моем лице. - Что случилось? Тебе было плохо?
Явзглянуланаеемиловидноеличико,темно-каштановыеволосы,
разметавшиеся по подушке. На вид ей было не больше двадцати трех. Все... все
остальное скрывал розовый сатин покрывала. Яне могла сейчасвыговорить ни
слова - лишь изо всех сил постаралась улыбнуться ей в ответ.
Мы приблизились к незанятойкойке,ипосле множества приготовлений я
была водружена на нее.