..или не
поняли. Наконец та, что лежала на соседней койке решилась.
- Что такое муж? - спросила она мягко с легким недоумением.
Я пристальновгляделась в лицо каждой: ни наодном не былонамека на
насмешку,не было ничего, кроме удивленногодетского недоумения. Я была на
граниистерики, но какимто образом мне удалось взять себя в руки. Раз эта
чертова галлюцинация не уходит - подумалая - что ж будем играть в эту игру
дальше и посмотрим чемона кончится. Ссамымсерьезным видомя принялась
объяснять им, подбирая простые слова и понятия:
- Муж - это тот мужчина, которого женщина выбирает себе...
Судя по их лицам, ониничего не поняли, но не прерывали меня,покая
самане остановилась. Моясоседка по койке спросила крайне озадаченным, но
по-прежнему мягким и участливым тоном. Что такое мужчина?
После окончания моей речи воцарилось гробовое молчание.Но меня сейчас
занимало другое...
Теперь язнала, чтоменя зовут Джейн.Еще раньшеменязвалиДжейн
Саммерс, потом, выйдя замуж за Дональда, я стала Джейн Уотерлей. Мне было...
мнебылодвадцать четыре, когда мыпоженились,и... двадцать пять, когда
Дональдпогиб,через шестьмесяцев посленашей свадьбы. Все. На этом все
кончалось. Мне казалось, это было вчера, но ничего больше я не помнила.
До этого момента память вернулась комнеполностью: родители, друзья,
дом,школа, практика,работав Рэйчестерскойбольнице. Явспомнила, как
впервые увидела Дональда, когда его привезли к нам со сломанной ногой, и все
что у нас было дальше...
Я вспомнила, какое лицо должна была увидеть, глядя на себя в зеркало, -
болееудлиненное,покрытоелегким загаром, рот- меньше,волосыслегка
вьющиеся,глаза - карие широко посаженные, взгляд - тоскливый...Теперья
знала,какдолжнабылавыглядетьвся-чуть вытянутаядлинноногаяс
маленькой грудью. Хорошее нормальное тело, просто нормальное обычное которое
я принимала, как должное, пока Дональдсвоей любовьюне заставил гордиться
им...
Я взглянула наколыхающуюсямассу,закрытую розовым сатином,и меня
захлестнулаволнажуткого отчаяния: если б только сейчас сомной оказался
Дональд, он любил быменя, ласкал, утешал и, главное, сказал бы,что яне
такая, что все это только кошмарный сон... И в то же время одна мысль о том,
что Дональд может увидеть меня такую, привела в ужас. Потом я вспомнила, что
Дональд уже никогда не увидит меня никакую, и слезы вновь потекли из глаз.
Пятерососедокпродолжалимолча лежатьисмотретьна меняшироко
раскрытыми глазами. Так прошло примерно полчаса, а потом дверь отворилась, и
в палате появилась целая команда маленьких женщинв белом. Я заметила,что
Хэйзелсначалахотелачто-тосказать"командирше",нопотом,видимо,
передумала.Ккаждойкойкеподошлипо двекарлицы, синхроннооткинули
покрывала, засучили рукава своих комбинезонов и принялись за массаж.
Поначалу это было даже приятно: действовало успокаивающе и расслабляло.
Но чемдальше, темменьше мне это нравилось,пока наконец не стало просто
больно.
- Хватит! - резко сказала я.
Карлица остановилась, как-то безлико улыбнулась и продолжила.
- Я сказала, хватит! - повторила я громче и оттолкнула ее.
Мы встретились взглядами: в ее глазах были обида и укор,хотя на губах
по- прежнемупрофессиональнаяулыбка.Оназастылавнерешительностии
глянула на свою напарницу.
- И вы тоже! - добавила я. - Достаточно.
Вторая карлицадаже неповернулаголовы, продолжаяработать руками.
Первая, поколебавшисьсекунду, подошла ко мне и... вновь принялась за дело.
Яприподняласьитолкнулаее сильнее. Наверное, в этойруке, похожей на
окорок, было гораздо больше силы, чем я думала: от моего толчка она отлетела
на середину комнаты и упала.
Всев палатена мгновение застыли, нопауза былакороткой:карлицы
вновь принялисьзаработу. Яоттолкнулаивторую массажистку,процедив
сквозь зубы:
- Держись от меня подальше!
Они остановились,глядядругнадруганепонимающими, тоскливымии
испуганными глазами. К нам приблизилась "командирша" - с розовым крестомна
груди.
- Что случилось, Мама Орчиз? - спросила она.
Я сказала, что мне больно. Лицо ее выражало удивление.
- Все верно. Так и должно быть. Это нужно.
- Может, и так, но мне это ненужно, -твердо ответила я,- и больше
они со мной этого делать не будут.
- Орчиз свихнулась! - раздался голос Хэйзел. - Она тут рассказывала нам
отвратительные гадости!.. Она явно помешанная!
Маленькая женщина посмотрела на нее, а потом навсех остальных: кто-то
утвердительнокивнул, другие отводили глаза, но на всех лицах было какое-то
отвращение. Тогда она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.
-Вы,двое,ступайтесдокладом,-обратиласьонакмаленьким
массажисткам, и, когдате, плача,вышлииз комнаты,вновьокинуламеня
долгим и внимательным взглядом.
Черезнесколько минут все остальныемассажисткизакончилиработуи
ушли, нас опять было шестеро. Молчание прервала Хэйзел.
- Поганаявыходка, - бросила она. - Мальки делали то, что им положено,
и только.
- Может, им это и положено, но мне это не нравится, - сказала я.
-И поэтомубедняжек теперьдолжны избить.Но ядумаю,тутопять
сработает "потеря памяти" -ты ведьпростозабыла,что обслугу, если она
расстроит чем-то Маму, бьют? - с едкой иронией осведомилась Хэйзел.
- Бьют? - с трудом выговорила я.
- Бьют! - передразнивая мой сдавленный голос, ответила она. -Новедь
тебе-то все равно, что с ними делают. Уж не знаю,что с тобой случилось, но
какбы тамнибыло. Ятебя всегданедолюбливалаОрчиз,хотя остальные
считали, что я не права.