)
«Веригина не считать в живых»?! Что это значит? Гляжу на другой, покрытый пятнами листок, читаю… не могу поверить:
«Приложение к делу о государственном преступнике Веригине Дмитрии Дмитриевиче, осужденном на 12 лет ссылки, согласно статье… Уложения о наказаниях… жандармов Макарова Агафона Семенова и Лугового Ефрема Иванова.
РАПОРТ
Настоящим рапортуем о пропаже и гибели в пургу за селом Скоблики М-ской губернии и уезда преступника Веригина Дмитрия Дмитриевича. И мы, конвоиры Макаров Агафон и Луговой Ефрем, в этом присягаем…
Как въехали мыеюд вечер в село Скоблики, напоили там коней. А потом поехали дальше, чтобы ночевать в селе Дюжево, что стоит от села Скоблики в десяти верстах. Проехав овраг за селом Скоблики, стали видеть, что ветер поднялся и снег пошел. Коням и ямщику было невмочь ехать дальше, поскольку ветер в аккурат лепил им снегом в глаза. Поворотили назад в Скоблики, чтоб там ночевать. Однако же арестанта держали меж собой, как положено. Пурга разошлась, кони оступились с дороги и провалились в снег. Пристяжная постромки порвала, супонь у коренника развязалась, возок в овраг опрокинулся. И пришла беда в том, что коренной как с места рванул, так возок бить стал его по задним ногам. Коренной и понес этот возок. А нас из возка вывалило и в разные стороны разбросало. Ямщик, видно, в село Скоблики побег, куда, наверно, направление имели кони с возком. Мы один другого кликали в темноте и в пурге и едва дозвались и сошлись. А на наш крик преступник будто из оврага и темноты едва слышно сначала отзывался. Крикнул раз и другой. И замолчал. Мы на его голос пошли было. И не нашли. Выходит, что его уж совсем занесло. В ту пору пурга унялась немного, а мороз все крепчал. И сами мы стали замерзать. Добрались едва до села. Стучали мы в окна, чтоб народ преступника искал. Но сделать сие можно стало, только как светлеть начало. И то еще мороз не отпускал. А снегу намело за ночь так, что овраг, где опрокинулся возок, перестал быть оврагом. Доверху снегу намело. Мужики села Скобликово рыли и пересыпали снег, а преступника не обнаружили.
Доказательство о пропаже и гибели оного Веригина будет обнаружено весною. Как снег сойдет, его труп обнаружится. А мы в том, что все так случилось, присягаем и подписываемся. Вместе с нами эту гибель заверяют понятые села Скоблики, в чем и они подписываются, и другие, которые неграмотные, кресты под сей бумагой поставили.
1858 год, декабря месяца 18… дня».
(Подписи.)
Погиб! Веригин погиб под снегом. В пургу. Я нехотя перебираю ворох непрочитанных листков.
Но что это? Знакомый почерк с завитушками. Почерк доносчика Зимовейкина. Читаю.
Вот так так! По рапорту жандармов Веригин погиб, а по доносу Зимовейкина он бежал.
Как же так?
Перечитываю еще раз.
«Ваше Превосходительство!
Бежал! Он, злодей Веригин, бежал! До места не доехавши – и уже бежал. Вот лиходей-то! Мы, верноподданные, жизнь, труд отдаем, стараемся, в беспокойстве пребываем, мучаемся денно и нощно, чтоб их, преступников, крамольников, возмутителей спокойствия царского, ловить, в места не столь отдаленные водворять, а они, видите ли, бегут себе и бегут: игру в кошки-мышки с нами затевают.
Но я, Ваше Превосходительство, ради Трона и ради Высокого Вашего дела опять постараюсь и помогу его, злодея, задержать. Можете не беспокоиться; и труд и усердие мои Вам, Ваше Превосходительство, известны. А каторжник наш беглый не иначе, как в Москве объявится. Ведь у него, у этого Веригина, дела крамольные все в нашей Москве делаются, да и дружба вечная с профессором Порошиным, и амуры с его дочкой Наташкой. А я, Зимовейкин, всегда тут как тут. Обхождение мое с людьми – деликатное. Так что не уйдет от нас злодей.
Уж я Вам, Ваше Превосходительство, докладывал, что давно наблюдения имею за профессором Порошиным, что живет в моем отдельном домике в Малом Кисельном переулке. И я уже снова натянулся, как лук, в Ваших руках и готов жизнь отдать ради поимки злодея. Не уйдет он от нас! Видит бог, не уйдет.
И по-прежнему ожидаю доверенного лица Вашего с приходом в любой день в пять часов пополудни в пивную Чашкина. Остаюсь покорный слуга Вашего Превосходительства
Терентий Зимовейкин».
КОЖАНЫЙ МЕШОЧЕК
«В редакцию журнала «Бюллетень естествознания и фантастики»
Уважаемая редакция!
Направляю вам продолжение истории о неизвестном искателе «XIX века Веригине, а именно: письма тюремного врача, рапорт жандармов и отрывки доносов мелкого соглядатая Зимовейкина. Остальные десятка полтора листков так обгорели и износились, что мне после тщательной подборки их в должной последовательности пришлось внести нужные поправки и дополнения.
Получился несколько неожиданный рассказ Веригина о кожаном мешке, где хранился адрес Атлантиды. Рассказу я предпослал уцелевший листок с письмом, обращенным к Наташе Порошиной, а после рассказа прошу поместить последние материалы – доносы вездесущего Зимовейкина.
Уважающий вас
Г. Нестеров».
Письмо Веригина Наташе Порошиной
«Я здесь, Наташа! В Москве! На свободе.
До места назначения им не удалось меня доставить.
Это письмо я посылаю тебе через те же верные руки. Прочти сама, дай прочесть твоему отцу, Александру Сергеевичу. И, как всегда, потом сожги.
В Москве я пробуду недолго.
Я чуть не погиб в пургу. Под вой и свист пурги, заносимый снегом, видел сияние твоих глаз. И разве не твой тихий голос слышал я в ту лихую ночь? Ты, Наташа, ты всегда со мной, Эос моя золотая.
Твой навсегда Д.».
КОЖАНЫЙ МЕШОЧЕК
(Рассказ Веригина)
Собака Ворожба
Итак, обоз спас меня от гибели. Возчики, которые откопали меня из-под снега, говорили мне:
– Не нас благодари, а нашу собаку. Это она учуяла тебя под снегом. А кличка ее – Ворожба. Вот она и наворожила тебе жить да жить.
Меня ищут
Всю ночь лежал я на большой русской печи на постоялом дворе, где меня гостеприимно приютили. Прикрытый дерюгами, рядном и мешками, лежал я, прижавшись к стенке.
К утру вьюга за окном отшумела.
Чуть рассвело, как заскрипела дверь, шумно вошли жандармы.
– Эй, хозяин, мужики! – раздался окрик. – Бери лопаты. Всем селом – ссыльного из-под снега доставать. Откопать. Живо!
– И что его, сердечного, искать, ваши благородия? Ведь замерз. Вот весной снег сойдет, он и найдется, – затараторила хозяйка.
– Не твоего ума дело! Не разговаривать!
– А вот и не стану молчать! Не стану! – покрикивала хозяйка, шумно ворочая горшки в печи.
– Молчи, баба! Эй, мужики, поворачивайтесь! – командовали жандармы.
Заскрипела дверь. Захрустел снег за окошком под ногами людей. В избе стало тихо.
Я осторожно выглянул из-под мешка. В избе – ни души. Даже хозяйки нет: ушла, видно, задать корм корове и увела с собой ребят.
Рапорт о моей гибели
Ожидая возвращения жандармов, я опять забился под мешки и дерюги.
Но вот изба снова заполнилась людьми. Жандармы уселись за стол и стали писать. Хозяйка то и дело шикала на детей. Мужики молча курили. Наконец жандармы начали раздельно читать вслух рапорт о моей гибели. Я узнал, что меня похоронила вьюга. Всем, кто был в избе, жандармы приказывали:
– Подходи! Подходи! Подписывайся. Вот здесь. Следующий. Неграмотный? Ставь крест. Следующий… Ну, все.
Затопали жандармские валенки. Снова заскрипела дверь. За окном послышался звон бубенцов.
Я спасен
– Уехали, окаянные! – воскликнула хозяйка.
– Эй, штрафной!.. Ссыльный!.. Беглый!.. – на разные голоса звали меня возчики. – Слазь! Картошки поспели. Садись с нами за стол. Вот как пурга уймется, уедешь с нами. Собачка, вишь, чувствительная – не первого тебя из беды смертной вызволила.
А собака Ворожба словно понимала, что говорят о ней, и высунула из-под лавки свою мохнатую смышленую морду с блестящими карими глазами.
Снова пурга
Это было во вторник. 19 января. В среду утром я уже собрался с обозом двинуться в сторону Москвы.