- Все тот же закон?
- Громыхнет Тунгусским метеоритом. Был такой случай в вашей эпохе. Споры о том, чем он вызван, идут и у нас.
- Ого!
- Если смотреть со стороны, то полет по времени выглядит так: человек входит в аппарат, тут же его покидает, но уже обогащенный всем тем, что узнал в полете.
- Это если не грохнуло взрыва.
- О да! Но - не надо. Будем считать, что вышел благополучно.
- И уже с сувенирами, - добавил он, сварливостью тона маскируя растерянность.
- Нет. Передать можно лишь информацию, мысль. Иначе опять же: исчезновение массы в одной эпохе, избыток - в другой. Пыль сапог и та полыхнет ядерной бомбой. Наша аппаратура это сдерживает, но лишь на время полета.
- Та-ак, - еще раз протянул Зубцов. - А временные-то площадки зачем?
Дарима Тон устало улыбнулась:
- Все очень просто, Федор. Земля вращается то быстрее, то медленней. Ее центр тяжести идет по орбите волнообразно. Явления эти невелики. Вместе с тем они носят порою настолько случайный характер, что предвычислить их не удается. То же относится к возмущениям в движениях Солнечной системы, Галактики. А в результате очень велика вероятность того, что, перенесясь из эпохи в эпоху, окажешься ввергнут внутрь горного монолита, в поток жидкой лавы, в межпланетную пустоту. Я же, как видишь ты, без скафандра, да и структура сопутствующего мне поля на такие сюрпризы всего чаще отзывается полным разладом.
- Тот же взрыв?
Дарима Тон, подтверждая, кивнула.
- Нет-нет! - воскликнула она вслед за тем. - Временные площадки - величайшая редкость. Да еще такие, где можно предполагать пригодную для дыхания атмосферу, сносный климат. К тому же... - Она кивнула на плакат с лыжником. "Встретим Новый год трудовыми победами!" Это лозунг Советской страны. Твой и наш миры социально едины. В этом еще одна очень большая удача. Окажись я здесь всего лет на семьдесят раньше, что бы меня ожидало?
Он прервал ее:
- Ну а тот мир, куда ты летишь? Секрет? Скажи! Я не болтун. Если это какая-то тайна...
- Смотри, - сказала Дарима Тон, и экран вновь засветился.
Лохматый босой старик в наброшенной на спину изодранной звериной шкуре неумело ковырял палкой землю; тощие негры крались в камышовых зарослях; десяток мужчин, женщин, детей - их бедра были едва прикрыты пучками травы - топтались на месте: месили ногами глину. Один из этих людей вдруг остановился, умными глазами глянул с экрана...
- Мозг первобытного человека, - говорила тем временем Дарима Тон, - был устроен не менее сложно, чем твой или мой. Но даже мы используем его мыслительные возможности всего на три - пять процентов. Вы, в общем, тоже не более. Загадка: почему это так, если по условиям жизни того нашего предка ему еще подобный мозг не требовался и, значит, он не мог сформироваться в результате мутаций и естественного отбора?
Теперь экран показывал улей. По дощечке перед входом в него бегала, выписывая восьмерки, пчела. Упрямо повторяла одни и те же движения.
- Танец пчелы! На таком языке это насекомое сообщает другим обитателям улья, далеко ли цветущее поле, как его отыскать. В организме ее около тысячи нейронов. Жизнь первобытного человека была едва ли так уж намного сложнее пчелиной, однако в его мозгу нейронов в миллионы и миллионы раз больше. Но опять же: зачем? Возникло случайно? Но тогда всплывает новый, и не менее трудный, вопрос: почему эти клетки не атрофировались? Ведь сколько-нибудь полно мозг человека окажется загружен только в грядущем!.. Природа экономна. Если какой-либо орган живого существа излишне велик, чрезмерно сложен, он постепенно начинает слабеть, упрощаться. Так действуют те же мутация и естественный отбор.
И вдруг беспримерная расточительность: за миллионы лет до того как потребуется, образовать и упорно сохранять в человеке, в общем-то, очень уязвимую для болезни, удара часть организма, возможности которой еще долго и долго будут использоваться лишь на тридцатую долю.
- И ты летишь, чтобы понять?
- Нет. Это - побочное.
- Тогда зачем же?
- По мнению наших ученых, такой скачок в строении предка человека свершился пять миллионов лет назад. Установлена и та местность земного шара, где это произошло. И возникло предположение: такое изменение - результат вмешательства инопланетян. Прилетели. Какое-то время на Земле нашей побыли. Убедились, что разумной жизни на ней пока еще нет, устанавливать прямой контакт не с кем. Помогли, чем сумели.
- Ну! - Зубцов изумленно отшатнулся от Даримы Тон. Ну!..
- И опять-таки дело не только в том, чтобы проверить это суждение. Само по себе оно очень ли важно? Но по времени можно путешествовать двумя разными способами. Передвигаясь в пространстве вместе с нашей планетой - так я явилась сюда либо, напротив, обособив себя от нее, от Солнца, Галактики, и тогда перемещение по времени превращается в межзвездный полет. Увы, но в космическом корабле такие полеты практически невозможны. Успех там дается ценой непомерно большого увеличения массы корабля, гигантских затрат энергии, а при передвижении в пространстве человека сопровождает всего лишь невесомое поле.
- Ну даешь! - Таким восклицанием Зубцов всегда выражал свое наибольшее восхищение. - В конце концов, не все ли равно, что от чего отъезжает: пароход от берега или берег от парохода?
- Да, но из-за того, о чем я уже говорила, и в том и в другом случае площадок для перемещения по времени ничтожно мало. И если считать, что это известно и другим космическим цивилизациям, то вполне допустима гипотеза: пять миллионов лет назад именно таким, вторым, способом их представители побывали на нашей планете. И могучий мозг, этот великий аванс человечеству, который они как бы нам тогда подарили, тому доказательство. Но основное - самое основное! - значит, временная площадка в той эпохе есть и наши братья по разуму в тот момент на ней были.
- И ты летишь, чтобы встретиться?
- Надо сообщить координаты площадки, которая есть в нашем времени.
- Но и нашей!
- Да. Теперь возможно и это.
- Ну даешь, ну даешь, - повторял Зубцов и вдруг подумал: "Однако коли тебя забросило сюда неожиданно, то не значит ли это, что во всем твоем полете произошло нарушение? Точно! Потому-то ты и волнуешься".
Но спросил он другое:
- А если на тебя там набросятся? Мало ли кто! Людоеды, зверье.
Дарима Тон натянуто рассмеялась:
- Все же гораздо хуже, если далекие предки человека просто обитали в непредставимо для нас трудных условиях. Таких, что выживали из них только те, чей мозг мог работать с многократно большей нагрузкой, чем требует даже наша эпоха.
"И в таком случае никакой временной площадки там нет", про себя договорил за нее Зубцов и поежился. Вот что на самом-то деле ее встревожило. Еще бы! Почти верная гибель. Но и удержаться от полета было нельзя: ведь это возможность отыскать братьев по разуму!
- Возвращаясь, ты опять здесь появишься? - произнес он осторожно, словно ступал по тонкому льду.
- О да! - облегченно вздохнула она. - Завтра уйду. Если все пойдет, как предполагается, послезавтра вернусь.
- И снова на сутки?
- Не знаю. Покажет реальная обстановка. Может, всего на секунды.
- Однако послушай, - заторопился он. - Коли ты будешь тут лишь секунды, как я об этом узнаю? Хотя бы имя свое на земле начерти. На дорожке. - Он кивнул в сторону той стенки вагончика, за которой начиналась тропинка к скважине. - Долго писать? Давай договоримся: твой знак - кружок и в нем точка.
Дарима Тон не отозвалась.
- Какую-то весточку. Я как-никак живой человек.
Она дружески положила ему на плечо руку.