– Ну, а дальше было что‑то жуткое, – скороговоркой пробормотал он. – Свалка под вертолетом, ни винта не боятся, ни звука… Чары, по всей видимости, автоматически перевел двигатель на режим "семь футов под килем", и когда чартары поволокли Монка, Игоря и Ома к черному завалу, двинул машину следом, надеясь, что кому‑то удастся вырваться и запрыгнуть на трап. Только вышло наоборот – пара образин влезла в кабину. Может, и не пара, а больше, но вывалились они кучей, а машина так и ушла потихоньку, переваливая через все препятствия с семью футами под брюхом… Где‑нибудь на восьмисотом километре брякнулась, надо полагать, уже пустая. Да…
Он снова закашлялся, мотая головой так сокрушенно, словно больше всего на свете его огорчала потеря вертолета.
– Ну, все это я уже не очень хорошо видел – оружие нашаривал и кибов скликал. Скафандра надеть не успел, думал, отобью ребят, когда эти мохнатики попытаются перетащить их через завал… Как‑то в голову не пришло, что там лаз. Отсюда все выглядело сплошняком…
– Почему они не стреляли? – жестко спросила Варвара. – Почему они не защищались, черт побери?
– Я это понял, только когда столкнулся с одним из них, с позволения сказать, лицом к лицу. У них глаза… Это даже страшнее, чем если бы они были просто человеческими. Когда чартары нападают, они визжат, улюлюкают – а глаза у них, как у детей. У обиженных детей. У голодных детей, которые знают, что никогда в жизни не наедятся досыта…
– Можно было воспользоваться парализатором.
– Это сейчас легко рассуждать… Парализатор‑то надо было найти и зарядить. Конечно, все это добро должно находиться в тамбурных сейфах, но что‑то взяли с собой Игорь с Омом, это так и уплыло в машине; свое оружие я как раз приготовил к чистке – чем еще на вахте заниматься? Короче говоря, время было потеряно и вся эта стая словно просочилась сквозь камень. Ребят и видно не было, так их облепили… Собственно говоря, задавили массой. И кажется, чем‑то обмотали. Так и втащили в щель. – Голос у него совсем сел. Варвара едва разбирала.
– А тапиры?
– Как ни в чем не бывало потрусили обратно. Похоже, этот путь им был хорошо знаком. Хотя… Почему они повернули? Им ничего не стоило войти в лабиринт – это я говорю: "щель". Не щель это была на самом деле, а парадный подъезд, два на три с половиной, только с фасада это прикрыто гладким выступом, нужно обойти слева или справа, там проходы. Но самое странное: в центре этого выступа – иллюминатор. По цвету он не выделяется, разглядывать было некогда, а впечатление такое, словно он временно задраен металлической заглушкой. И высоко, чартару не дотянуться. Вот так. Но мы с кибом проскочили мимо него на предельной скорости, и я даже не сразу сообразил, что нахожусь в самом настоящем лабиринте.
– Как же вы находили дорогу? На камне следов не остается.
– По запаху, дитя мое. Я ведь прирожденный следопыт, всю жизнь на дальних планетах… – Варвара попыталась прикинуть, сколько же это примерно, – нет, ничего не вышло, возраст ее собеседника был совершенно неопределим. – Эти мохнатики воня… благоухали, как полтора зверинца. И вот тут‑то я почувствовал, что идут они привычно и уверенно, – мне никак не удавалось сесть им на хвост. Иногда я даже слышал шум, но как только дорога раздваивалась, мне приходилось обнюхивать тот и другой вариант, время уходило. Хорошо еще, что я догадался крикнуть кибу, чтобы он запоминал путь. И петлял, как полагается в лабиринте; порой выходил в зальчик, откуда имелось полтора десятка выходов, но, к счастью, по дороге не попалось ни одной ловушки.
– Или они уже бездействовали, – подсказала Варвара.
– Не скажите… – покрутил головой Вуд.
– Или они уже бездействовали, – подсказала Варвара.
– Не скажите… – покрутил головой Вуд. – Техника была, прямо скажем, в полной боевой готовности, и уж в чем не было недостатка, так это в световых эффектах. Судя по всему – люминофоры. Описывать не буду. Забавно, что во время обратного движения их сочетания были совсем иные, это меня и сбило… И полная потеря чувства времени. И пустота.
– Значит, это помещение не используется как жилье?
– Ни в коем случае. Привалы, правда, там устраивались, и следы… гм… не буду детализировать. Неаппетитно.
– А вы не стесняйтесь – я по профессии таксидермист.
– Вы – юная женщина, прелестная, хотя и не вполне беззащитная, что вас несколько портит… И не дай вам бог не то что попасть туда, а хотя бы представить, что за оргии временами там происходили. Когда я наткнулся на следы недавнего пиршества, это увеличило мою скорость втрое. И все‑таки я догнал только самого последнего. Собственно говоря, не догнал, а наткнулся – чартар лежал, вытянувшись, в полной прострации. Есть громадное различие между позой ослабшего или раненого зверя – и безвольным человеческим телом в момент полной апатии. Это было последнее. Я велел кибу меня страховать, а сам принялся его разглядывать – нужно же получить полное представление о враге, с которым имеешь дело! И вот по мере того как я разглядывал его, он все с большим интересом приглядывался к нам. Готов поручиться, что он даже испытывал какое‑то удовольствие!..
У Варвары мелькнула мысль, что с точки зрения хищника ее собеседник никак не мог вызвать положительных эмоций. Но что‑то заставило ее промолчать. Однако Вуд безошибочно углядел тень иронии, невольно скользнувшую по ее лицу.
– А вы напрасно сообщили мне свою профессию, – мрачно заметил Вуд. – Теперь мне в любом вашем мимолетном взгляде будет чудиться трезвая оценка живодера… Но, смею вас уверить, та образина смотрела на меня совсем по‑иному. Чартару было интересно! Вскоре он присел, потом поднялся на ноги, и только после всего этого у него в глазах промелькнул страх. И он начал улепетывать от нас. Мы с кибом могли запросто скрутить его – но зачем? Это только задержало бы нас. К тому же, теперь мне не нужно было проверять дорогу: чартар вел нас уверенно, как гончая. Еще несколько поворотов, и мы выбежали в этакую трапециевидную камеру, узкий конец которой переходил в наклонный тоннель. Похоже, это был просто отвод для стока воды, ежели таковая наберется в лабиринт, но чартары ее приспособили для своих нужд – накатана эта труба была до блеска, так что сразу стало очевидно: туда скатиться можно, а вот обратно – весьма сомнительно. Труба изгибалась, как огромный штопор, и что там было внизу, угадать невозможно. Шумок сперва доносился, а потом и он смолк. А может, это у меня в ушах уже…
– Штопор и наклон вниз, – задумчиво повторила Варвара, запоминая дорогу, которая, несомненно, ей предстояла. – А вы не можете хотя бы примерно оценить направление оси?
– Как будто северо‑восток, но компасу там доверять нельзя. И бросаться вниз очертя голову тоже было бы мальчишеством, ведь попади я в эти лапы – и нам никто не поможет…
– Почему вы сразу не связались с кораблем?
– Тон у вас, дитя мое, как у королевского прокурора эпохи неограниченной монархии… Проходили в школе?
Варвара покраснела – в самом деле, нельзя же так свирепо накидываться на больного человека, к тому же непривычного к ее манерам. Хотя он тоже мог бы понять, что ею движет вполне законное нетерпение" – надо же что‑то делать!
– И потом, – продолжал Вуд, – не считайте меня таким уж законченным идиотом. Разумеется, как только я понял, что нахожусь в лабиринте, я попытался связаться с корабельным МИМом, но ничего не получилось.