- Сам все время об нее шибаюсь.
Погребок оказался довольно просторным, но темным. В нос ударил запах дыма, жареного мяса, табаку и винного перегара. Здесь Потемкин, наконец, хорошенько разглядел своего спутника. Это был высокого роста ладный детина лет 25 в преображенском мундире. Его синие глаза светились лукавством и приязнью, а ясное чистое лицо по временам принимало выражение нахальства и вызова.
Ему навстречу от разных столов понеслись приветственные крики и несколько человек даже встали. Гриц сообразил, что провожатый был в своих кругах человек известный.
-- Ты, Гришан, никак вернулся?
-- Да вот не допил слегка.
-- Где это тебе так навешали?
Действительно лицо Орлова было украшено многочисленными знаками доблести.
-- Здесь голштинцы со Шванвичем прогуливались. Я имел с ними ласковую беседу, - нехотя ответил Григорий.
-- Так что ж ты нас не крикнул?
-- Вас разве докричишься, ироды?
-- Сколько их было? Ты их ретировал?
-- Еще бы. - обрезал Орлов. Затем, указывая на Потемкина, Гришан нарочито громко заявил: -- Слушайте, сволочье, это мой старый товарищ Григорий...
-- Александров сын Потемкин, - подсказал Гриц.
-- Александрович Потемкин. И если кто ему что, то дело уже с Орлами. Ясно?
По тишине, воцарившейся на мгновение, бывший студент понял, что его нежданный покровитель пользуется здесь большим авторитетом.
Орлов, раздвигая подгулявших посетителей, пошел к одному из столов и, беспардонно потеснив кемаривших на краю офицеров, посадил Потемкина.
-- Жаркого и вина, - потребовал он. Гришан, явно протрезвевший за время драки, хотел восполнить свои потери.
-- Тебе сколько лет? -- Спросил он Потемкина, когда все требуемое уже стояло перед ним на столе.
-- Девятнадцать, - уминая мясо, пропыхтел Гриц.
-- Так где ж тебя так долго носило? Чай уже второй год как по казармам должен таскаться. - удивился Орлов.
-- Я в Университете обучался. А потом... - Потемкин махнул рукой. Слезы готовы были закипеть у него на глазах.
-- Поперли что ли? Да полно тебе. Сейчас, как красна девица, разревешься! Нашел о чем жалеть. - Орлов обнял его за плечо. На кой черт тебе этот Университет? Мозги только на изнанку выворачивать. Я вот тоже в Шляхетском корпусе обучался...
-- Немцы-сволочи. Ненавижу, - простонал Потемкин.
-- И у вас? -- Искренне удивился Гришан. - Это здесь от них жизни нет, а в Москве-то...
-- У нас ясное дело - Университет. А тут-то чего? -- в свою очередь не понял Потемкин.
-- А здесь, мил друг, столица, двор, гвардия. Смекаешь? Житья никакого от них нет. Пол Пруссии у наших ног, а дома... Как великий князь подрос, все замечать стали. Ему, слышь, наша гвардия не по нутру, он своих из Голштингии привез.
-- Голштинии, - поправил Потемкин.
-- Один черт, - кивнул Гришан. - Мало что собственные войска держит, еще и в лейб-гвардию пихает офицеров из немцев. Нашим мест не достается. С ними не сладишь. "Почему носок не тянешь? Почему сапоги не чищены? Почему морда рязанская?" Только и знают, что в зубы тыкать.
-- А кто такой Шванвич? -- Спросил Потемкин.
-- Он у великого князя служит в голштинской роте капралом. Мы с ними много раз схлестывались. Навешаем им, чтоб не строили из себя хозяев. Теперь вот моя очередь была. Сил нет, какие сволочи. Им против нашего вдвое платят и жалованья не задерживают. А мы скоро с голоду дохнуть начнем. Прикинь, с самого начала войны не плачено. Что из имений пришлют, на том и спасибо. А у нас четверых не густо, шиш и тот без родительского благословения. Сиди кукуй.
-- А что же императрица, разве не видит?
-- Нашел надежу, - хмыкнул Орлов. - Матушка Елисавет великого князя не жалует, а все ж он у нее один наследник.
К ним подсел стройный сероглазый преображенец. Гришан пожал ему руку.
-- Павел Пассек. Знакомьтесь.
Мой тезка, - отрекомендовал Грица Орлов и добавил с некоторой гордостью, -- бывший студент.
-- Очень приятно, - улыбнулся преображенец. - Где думаете служить?
-- Записан в конную гвардию.
-- Прошу прощенья. - Пассек снова улыбнулся, но глаза его оставались внимательными и цепкими. -- Гришан, на пару слов.
Орлов сделал недовольное лицо и встал. Они с Пассеком отошли чуть в сторону, где за гомоном посетителей Потемкин ничего не мог расслышать. Он видел, как оба офицера отчаянно зажестикулировали, временами бросая на него короткие взгляды. Наконец, Орлов зло махнул на товарища рукой и вернулся.
-- Боятся, - буркнул он. - А чего боятся, сами не знают. Теперь, как канцлера Бестужева взяли, так все боятся.
Потемкин не стал углубляться в скользкую тему.
В это время на другом конце стола разрыдался совсем пьяный капитан.
-- Жизнь моя постылая! Совсем мочи нет! Не женитесь, братцы, не женитесь! -- завыл он, положив на руки растрепанную русую голову.
-- Кто это? -- Спросил Гриц.
-- Князь Дашков. Славный малый. Эй, кто там! Приведите его в чувства!
Несколько офицеров поднялись и повели упившегося князя к выходу.
Вдруг из наименее освещенного угла раздался громкий внятный крик.
-- Господа! Здоровье государыни Елизаветы Петровны! Виват!
-- Виват!!! -- Повскакали все с мест. - Виват Елисавет! -- многие выхватили шпаги и потрясали ими в воздухе.
Порыв был настолько единым, что он поднял даже не очень склонного к участию в радостных кликах толпы Потемкина. Гришан тоже заорал во все горло.
-- Виват его императорскому высочеству великому князю Петру Федоровичу! -- крикнул все тот же зычный внятный голос.
-- Виват! -- Подхватило несколько голосов.
Остальные офицеры спокойно сели.
-- Виват ее императорское высочество великая княгиня Екатерина Алексеевна!
На этот раз хор был дружнее, но явно не добирал до первого взрыва. Потемкин, слышавший о великой княгине только хорошее, хотел было присоединиться, но Орлов наступил ему под столом на ногу.
-- Цыц. Не ори, балбес. В Тайную канцелярию захотел? Ведь это людишек примечают.
-- Каких людишек? -- Не понял Гриц.
-- А любых. Пойдем-ка лучше отсюда, - посерьезнел Орлов.
На улице было уже темно. С неба что-то сеяло и сеяло.
-- Мокросит, - сказал Гришан, втягивая голову в плечи и поднимая воротник мундира. - Ты где остановился?
-- Да в общем-то нигде, - развел руками Потемкин.
-- Ладно. Пойдем пока к нам, а там видно будет.
Орловы жили на Малой Морской улице, недалеко от набережной, снимая несколько комнат на втором этаже у небогатой капитанской вдовы. Неприязнь к казарменной жизни была их фамильной чертой, и Потемкин, едва переступив порог, сразу понял, в чем она выражалась. Такого свинарника он еще никогда не видел. Дырявый чайник соседствовал с не менее дырявыми сапогами, штаны, рубахи, оружие и форменные треуголки лежали где угодно, только не на своем месте, и отыскать их в нужный момент не было никакой возможности.
Навстречу им встал заспанный парень примерно одного возраста с Грицем и, насмешливо оглядев грязный мундир брата, заявил:
-- Вот тебе Иван-то сейчас холку начистит, полуночник чертов! Кого это ты притащил?
-- Это мое дело, - огрызнулся Гришан. - Согрей, Федька, чай, мы назяблись.
-- Чайник дырявый, - флегматично заметил нерадушный хозяин и поплелся восвояси.
-- Это кто там? Гришка что ли явился? -- Раздался громкий повелительный голос. - Где шлялся?
-- Вам лишь бы орать! -- Рявкнул спутник Потемкина. - А то, что брату вашему голштинцы чуть мозги не вышибли, это вас не касается?
-- А ты не шляйся, где голшинцы, - язвительно заметил другой рослый детина, выходя из комнаты. - Это еще кто? - он указал на Потемкина.
-- Пока с нами поживет, а ты, Алехан, заткнись. А то понял? -Григорий показал брату увесистый кулак.
-- Мне что? -- Пожал плечами Алексей.