- Но даже если бы я туда полетела, то ничем бы не смогла помочь.
- Ну хорошо, хорошо. - Берту не хотелось показывать Горману, что он терпит поражение, и поэтому он поспешил сделать вид, что решение Рипли вполне его устраивает. Во всяком случае, почти.
Теперь ему осталось только сказать последнее слово, которое обязательно должно было остаться за ним.
- Будьте добры, подумайте все-таки об этом предложении...
- Спасибо за кофе, - глуховатым голосом сказал лейтенант, поднимаясь.
Рипли молча посмотрела им вслед.
Нарушители покоя удалились, но их визит сдвинул что-то в ее душе.
Зачем они заставили все вспомнить?
Рипли села, продолжая смотреть на дверь. Ей не хотелось больше идти на работу. Пусть выгоняют... какая разница, если жизни все равно нет, если в душе навсегда поселился эмбрион тоски и страха.
Эмбрион? Даже ассоциации все еще те...
5
На этот раз ей снился целый город. Чьи-то квартирки с мирно сидящими за столами семействами: нарядные дети, матери в хрустящих белых передничках, солидные отцы семейств, раскуривающие трубки, мудрые лица дедушек и добрые - бабушек... И всякий раз потолок в комнате начинал стекать на пол тягучей слизью, стены трещали под ударами когтистых лап, пока в проем не врывались, снося все на своем пути, знакомые чудовища, и белый цвет накрахмаленной скатерти скрывался под кровавыми остатками их пиршества.
Эти добрые люди, родные, хотя и незнакомые, приглашали ее в свои семьи - и она приводила к ним смерть. Смерть шла за ней по пятам и доставалась другим - невинным, чистым, не созданным для подобных зрелищ...
Впервые Рипли закричала не оттого, что оказалась в объятиях щупалец и "птичьих" когтистых лап, а оттого, что в них попадали другие, а она была бессильна помешать этому.
Только самые первые кошмары отличались такой силой и яркостью.
Некоторое время Рипли тяжело дышала, сев на кровати. Где-то возле кормушки возился Джонси. Тоже своего рода член семьи.
Ее семья... Джонси и она - двое, которые по-настоящему нужны друг другу.
И снова Рипли почувствовала душевную боль, но уже другую, щемящую и почти нежную. Семья... как ей не хватало семьи! Того, что является неотъемлемой частью жизни каждого человека. То инопланетное чудовище не лишило ее конкретных родственников - оно отняло возможность иметь их вообще. Она не сможет стать частью чьей-то семьи, чтобы не взвалить на других свою вечную боль.
А как же те семьи, которые остались на LB-426? Ведь между теми, кто там живет, существует эта полная ласки и добра связь, именуемая семьей; там есть дети, там кто-то любит, там дарят друг другу свою любовь и тепло... Если там еще кто-то живет. Рипли показалось вдруг, что она предала тех людей, что только она виновата в их гибели.
Не доказала своей правоты. Сдалась.
Не только черствость и неверие других приговорили жителей колонии к смерти, - ее собственная слабость.
Дрожа от нетерпения, Рипли набрала номер видеофона Берта.
Представитель Компании сидел в ванной; мокрые растрепанные волосы делали его жалким.
- Алло, Рипли? В чем дело?
Рипли вздохнула. И вот с этим человеком она должна выступить рука об руку в смертельной схватке со злом Чужих?
- Скажи мне только одно, Берт... Вы летите туда, чтобы уничтожить этих тварей, да? Не для того, чтобы их изучать? Не для того, чтобы привезти их на Землю?
Вопрос чуть было не застал Берта врасплох. И лишь сознание того, что от этого ответа зависит согласие Рипли, позволило ему заговорить сразу.
- Да.
- Вы летите для того, чтобы всех их уничтожить? - продолжала допытываться Рипли.
- Да! - еще более уверенно подтвердил Берт. - У нас именно такой план. Даю вам слово.
Рипли снова вздохнула. Она уже слишком хорошо поняла его, чтобы верить.
- Ну, хорошо... Тогда я лечу...
- Я дума...
- начал что-то Берт, но Рипли отключила свой аппарат.
Итак, решение принято. Про себя Рипли горько усмехнулась. Сколько человек спаслось в первый раз? Она одна? Смешно надеяться на то, что везение повторится.
"А не все ли равно? - спросила она себя. - Что я теряю? Даст Бог, все обойдется, а нет... кто будет обо мне грустить? Разве что Джонси..."
Она взяла кота на руки и уже в который раз прижала его к себе. "Может, взять его с собой? - мелькнула мысль. - Нет, ему-то зачем рисковать, он ничего и никому не должен..."
- А ты, миленький дуралей, останешься здесь, - ласково шепнула она Джонси, словно своему ребенку.
Рипли прижимала кота к себе, гладила его шерстку и никак не могла избавиться от ощущения, что прощается с ним навсегда.
6
Вооружение корабля торчало со всех сторон жесткой и грубой щетиной. Он выглядел скорее уродливо, чем внушительно; от неровных боков, покрытых наростами локаторов, прицелов и прочей аппаратуры, безжалостностью.
Таких монстров космотехники не отправляют в развлекательные круизы.
Изнутри корабль был несколько "человечнее"; даже все то же голубоватое освещение не казалось мертвым. Подсветка датчиков анабиозных камер мирно белела, придавая обстановке ощущение уюта. Корабль спал.
Первым ожил автоматический регулятор сна. Сразу на всех анабиозных камерах поднялись страховочные герметизирующие крепления, вслед за ними откинулись прозрачные лепестки колпаков, открывая тела с приставшими пиявками датчиков.
Зажегся свет, прогоняя остатки сна и покоя. Сразу со всех сторон раздались бодрые голоса. Рипли, испугавшаяся было по выработавшейся за последнее время привычке, быстро расслабилась. Кругом была жизнь.
Кто-то кашлял, кто-то вздыхал. Грудной женский голос с не слишком женскими интонациями негромко выругался. Другой, мужской, - этот голос принадлежал блондину с резкими и по-своему пикантными чертами лица космического вояки, - пробормотал:
- Черт побери! Переспал...
Неловко и медленно блондин поднялся, поднялась и женщина. Рипли вспомнила, что она носит странное имя Вески.
- Ну и морда у тебя, Дрейк! - оскалилась Вески.
Третий десантник, Хиггс, тоже встал и принялся прислушиваться к их разговору.
- Посмотри на себя, - добродушно огрызнулся Дрейк.
- Это что? шутка? Хиггс! - позвала Вески и снова повернулась к блондину: - Дрейк, ты выглядишь точно так, как я себя чувствую!
- Ну ладно, вы, умники! - подошел к ним сержант Эйпон, массивный негр с рельефной мускулатурой и жидкими курчавыми усами. - Чего ждете? Чтоб вам подали завтрак в постель?
Даже не зная его звания, по одному только голосу можно было определить, что это говорит сержант.
На черной бычьей шее Эйпона ярко выделялись бусы и цепочка. Подобные украшения были почти у всех членов отряда. Шутки ради Хадсон предпочел аналогичное украшение нарисовать и ходил, гордый своей выдумкой.
- Вставайте, дорогие мои, - издевательски продолжал Эйпон. - День в казармах космического десанта - все равно, что день на ферме. Каждые полчаса - завтрак, каждые два дня - парад... Люблю я эту службу! - Как ни странно, последние слова прозвучали искренне.
- Ой, черт, пол какой холодный!
- Тебе что, принести теплые тапочки?
- Если принесешь, я буду очень благодарен!
Десантники вставали один за другим. Короткие шорты цвета хаки были призваны не столько прикрывать определенные части тела, сколько оттенять развитые мускулы этих переполненных жизненной энергией людей.
Среди них, дышащих здоровьем и силой, Рипли стало немного неуютно; но их энергии, казалось, хватает на всех.
Даже шутки этих людей отличались здоровой грубостью и своеобразной сочностью. Рипли никогда не умела так шутить.
- Пошевеливайтесь, - подгонял задержавшихся лежебок Эйпон.