Джон никогда не спрашивал у меня, когда я появилась на свет.
Она зашагала в сторону дороги. Дэк бесшумно летел над хозяйкой, не мешая Эйрадис размышлять, – робот знал, что сейчас ей нужен молчаливый слушатель.
– Ты купил кровать, Дэк?
– Да, мадам. Владелец магазина проявил благоразумие, когда я указал ему на тот факт, что кровать стоит у него в магазине вот уже два года и что подобные вещи не пользуются спросом с тех пор, как у людей появилась возможность путешествовать в Вирту.
– Благодарю тебя, Дэк. – На губах Эйрадис появилась мягкая улыбка, и грустное настроение исчезло. – Джон будет в восторге – ты ведь знаешь, несмотря на любовь к науке, в душе он поэт.
– Ваши слова меня не удивляют, мадам.
Воды продолжали набегать на берег. Чайка раскинула крылья и парила над прозрачной водой, потом заметила что‑то стоящее, нырнула вниз и взмыла вверх, держа в клюве добычу.
Польская сосиска. Неплохо. Совсем неплохо.
* * *
Карла и Абель Хаззард смотрели на тело своей дочери. Грудь девушки мерно вздымалась.
– Скажите мне прямо, – сказал Абель. – Вы ее потеряли?
– Ничего подобного, мы ее не потеряли, – возразил Чалмерс. – Она здесь, перед нами, в полном здравии.
– Черт возьми, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! – рассердился Абель. – Вы не в силах вернуть ее и не знаете, что произошло.
– Подобные случаи уже бывали, – заявил Чалмерс. – Существуют состояния – частично это связано с психологией, – при которых люди сопротивляются сигналу возврата.
– Что тому причиной?
– Точно не известно. Такие ситуации возникают редко.
– И как вы с ним справляетесь? – спросила Карла.
– Мы не сумели выделить какого‑нибудь одного стимула. Создается впечатление, что ответ заключен в сочетании многих факторов, в каждом случае разных.
– У них есть что‑нибудь общее?
– Нам не удалось найти ответ на данный вопрос.
– А вы не в состоянии определить, где она сейчас находится и какие факторы следует учитывать? Нельзя ли спросить у нее самой?
– Можно, – кивнул Чалмерс. – Но все случаи подобного рода отличаются необычностью. Ваша дочь оказалась на территории, которую мы не контролируем. Связь с ней потеряна.
– Вы всегда теряете связь?
– Да, это классический синдром.
– Иными словами, вы не знаете, как ее вернуть? – спросил Абель.
– Нет, ничего подобного я не говорил. Во‑первых, вы должны понять: сейчас Лидии не угрожает никакая опасность. Система следит за ее здоровьем, и вам не следует тревожиться. Во‑вторых, мы консультируемся с доктором Хэмиллом, врачом, который в последние годы занимался большинством аналогичных инцидентов. Он считается экспертом по данному вопросу.
– Кстати, раз уж вы заговорили о других случаях – сколько их было всего?
– Я не имею права отвечать на ваш вопрос.
– Судя по всему, вы застрахованы от подобных неприятностей?
– О да.
– Прекрасно. Вам это совсем не помешает.
Пока они разговаривали, обитатели нескольких дюжин виртуальных камер перехода, разбросанных по всему миру – государственных и частных, – начали проявлять возбуждение, затем побледнели и скончались, поскольку в мозг перестал поступать кислород. Подобный исход предусматривался в их контрактах, многие занимались весьма опасной работой, и смерть являлась одним из возможных исходов. Все они охотились в джунглях за головами, и в их файлах содержались отказы от исков в случае летального исхода, а посему свидетельства о смерти оформлялись без особых проблем. В тот самый момент, когда по лицу Лидии скользнула улыбка, а тело зашевелилось, в базах данных появились новые сведения о тех, кто не вернулся из Вирту.
В тот самый момент, когда по лицу Лидии скользнула улыбка, а тело зашевелилось, в базах данных появились новые сведения о тех, кто не вернулся из Вирту. Но если кто из охотников и успел заметить опускающийся муар и отдельные фрагменты Непостижимых Полей, видения Лидии оказались куда более приятными и не менее завораживающими.
* * *
Бен Квинан, скрестив руки на груди, стоял внутри колонны зеленого пламени в святилище главного храма элишитов в Вирту. Он общался с Верховными Богами, и на его подвижном лице цвела улыбка. Орлиный профиль сменялся носом‑пуговкой, глубокие залысины превращались в море вьющихся каштановых локонов... когда‑то Бен Квинан был каждым из этих людей – он струился, менял свой внешний вид, реагируя на каждый новый нюанс откровения. Обычно в стремлении отделить внешнюю и внутреннюю части друг от друга он не терял контроля над процессом, за исключением тех случаев, когда это требовалось в пропагандистских целях. Однако сейчас ощущение экстаза притупило его бдительность, Бен Квинан погрузился в волны бесформенной материи и трансформировал свой рост и вес, ширину и длину конечностей и пигментацию, реагируя на контакт с Божеством.
По мере того как свет тускнел, его тело становилось массивнее, приземистее, черты лица грубели, кожа приобретала землистый оттенок. Он улыбался и что‑то негромко бормотал на разных языках, пока свет окончательно не померк. Тогда Бен Квинан начал двигаться.
Квинан вышел из святилища и вскоре оказался во внутренней части храма. Подойдя к северной стене, коснулся какого‑то устройства и что‑то произнес. В мерцающем тумане возник похожий на арку проход. Квинан решительно шагнул вперед.
Он находился в ярко освещенной, отделанной кафелем комнате, где стояла мебель, принимающая форму тела, и абстрактные скульптуры из металла, камня и света, чьи радужные оболочки, желтые, оранжевые и синие, создавали ощущение спокойствия и морских глубин. Квинан провел рукой сквозь световую спираль, и та запульсировала в ответ. Затем он подошел к светлой стойке бара у дальней стены и принялся осматривать его содержимое.
Справа от бара распахнулась дверь, в комнату вошел худой темноволосый человек с черными усами.
– Мистер Квинан, – сказал он, – я только что получил ваш сигнал.
– Называйте меня Бен, – ответил Квинан. – Мне нужно поговорить с Келси.
– Я уже сообщил ему о вашем приходе. Он на пути сюда.
– Отлично. – Бен Квинан – или тот, кто сейчас так себя называл – взял со стойки бутылку калифорнийского бургундского. – Как вы считаете, это хорошее вино, мистер...
– Араф, – ответил тот. – Зовите меня Ауд. Мне говорили, что вино неплохое.
Бен улыбнулся, нашел штопор и принялся открывать бутылку. Наполнил половину бокала, понюхал вино и сделал несколько маленьких глотков.
– Вы во плоти, или передо мной лишь голографическое изображение?
– Во плоти.
– Но вы не пьете?
– От старых привычек трудно отказаться.
– Жаль. Иначе я бы спросил у вас, есть ли разница между вкусом вина здесь и на Веритэ.
– Уверен, что нет, Бен. Если какое‑то различие и есть, им можно спокойно пренебречь.
– Налейте и мне стаканчик, – заявил крупный рыжеволосый мужчина, неожиданно появившийся в центре комнаты. Бен повернулся и пристально посмотрел на него.
– Келси, – проговорил он, – вот уж вы точно не во плоти.
Мужчина кивнул:
– Я находился слишком далеко, чтобы быстро сюда добраться в своем собственном теле. Однако я слышал ваши рассуждения и хочу заверить, что пробовал вино и в Вирту, и на Веритэ – никакой разницы.
– Но вы родились на Веритэ. А для жителя Вирту все может быть совсем не так.
Келси пожал плечами:
– Для каждого человека – из обоих миров – все может быть иначе.