На это можно жизнь угробить. Одних собачьих пород — миллион. Стоп! Горячо. Что я знаю о породах собак?
Уже через минуту вокруг меня громоздилась гора справочников по собаководству. Но даже они мне не очень помогли. Я толком не мог вспомнить, как выглядел Ветер! Больше всего он был похож на дога. Но если задуматься и вообразить невероятно огромного доберман-пинчера (а ведь Дом может позволить себе вырастить собаку-гиганта любой породы, хоть пуделя, хоть болонку), то это тоже мог быть Ветер. Я разнервничался, попытался представить морду Ветра. У дога она кирпичеобразна, у доберман-пинчера — намного острее. Смотрю на рисунок дога — он. Но гляну на добермана… Тоже он! Никакой зрительной памяти. А честно говоря, побаивался я смотреть на Ветра в упор, не хотел встретиться взглядами. Но ведь на собачьей морде свет клином не сошёлся. Я о хвостах. У догов есть хвосты, у Ветра был хвост. У доберманов — нет. Извините… В справочнике написано, что хвосты у доберман-пинчеров купируют, обрезают. А если это сверхсобака из Дома? Кто рискнёт обрезать ей хвост?
На всякий случай, я отложил книгу, раскрытую на рисунке доберман-пинчера. Ничего не оставалось, как попробовать и этот вариант.
Утром следующего дня я спустился по лестнице, украшенной хвостатыми (вопреки правилам) доберман-пинчерами. Перед выходом я выслушал пересказ исторической речи товарища Ивашко, говорившего о социалистической демократии. Упоминались какие-то «печальные итоги августовских событий» и несколько раз декларировался лозунг: «Перестройка должна быть конструктивной». Помнится мне, что в 1989-м в армии на политзанятиях нам что-то долбили про перестройку и демократию. Скорее всего — это мой мир, непонятно только, куда делись родители и Борис. Да, надо будет узнать, что это за печальные августовские события.
Вариант Доберман-пинчера встретил меня дождём. Выходить в город не хотелось. Я подумал, что не так уж важно узнавать фамилии генеральных секретарей и цены. Важнее всего — родители и Борис.
В комнате меня ждала стопка телефонных справочников Ленинграда. Я взял в руки один из них и удивился. Справочник был тяжёл и толст. Вчера я держал в руках совсем другую книгу. Ну, неважно. Где здесь Канаан? Канаанов не было.
Я закрыл справочник. На задней странице обложки была таблица: «Коды междугородней связи». Боже мой! Первым шёл… Петроград. Насколько я понимаю, Петроград и Ленинград здесь не одно и то же. По размеру Петроград был больше идущего за ним следом Киева и… Варшавы. Что за черт? Я «заказал» газету «Правда» и не глядя достал её из ящика стола. Так и есть. Адрес редакции — Ленинград, проспект Революции… Подумать только! Местные ублюдки окрестили Москву именем Ленина. А когда они завоевали Польшу?
И тут я понял, что мне это неинтересно.
В самом начале своего знакомства с Домом я радостно кинулся бы выяснять особенности других вариантов истории. Но сейчас… Плевал я на эти особенности! Именно сейчас я понял, что никакие политические события не заменят родных людей. Для меня, с моим знанием, что судьбы миллиардов и границы государств зависят от тотема, оставалось мало святого в жизни. Историй и человечеств много, а мать и отец — одни.
Я задумался, что мне предпринять. Вернуться в мир, который я теперь считал своим: с генсеком Ивашко и «конструктивной перестройкой». Пошататься по улицам, сходить в кабак, подцепить девочку. Надо же! Последней у меня была загадочная американка Кэт, из чьих объятий я и отправился прямиком в ссылку. Это было… Четыре года назад! Вот так воздержание. Или моей последней женщиной была блондинистая шлюха, которую я обнаружил, когда проснулся в мире скелетов? Какая, к чёрту, разница? Просто надо возвращаться к нормальной человеческой жизни.
И тут же я подумал, что не годится мне так легко сдаваться. Надо же! Меня, здоровенного детину почти двух метров ростом, имеющего возможность получить от Дома за несколько секунд любую сумму денег и любое оружие, вывели из игры с неописуемой лёгкостью. Не посылая наёмных убийц, не сажая на цепь и даже не объявляя о запрете на строительство домов, высотой превышающих курятник. Я свободен, как никто! Но я не умею правильно распоряжаться своей свободой.
3. По старому следу.
Кроме родителей, Ветра и Бориса, был ещё один человек (надо же, пёс Ветер у меня зачислен в люди!), с которым я хотел бы встретиться, и который мог бы подсказать какой-то выход из ситуации. Седой, контрразведчик из варианта Медведя, бесстрашный супермен, почти в одиночку разрушивший все тайные мусульманские структуры на территории Советского Союза. Где можно его найти?
Я подумал, что такого буйного помощника, как Седой, с его привычкой убивать людей пачками, отец должен был вернуть в его родной вариант немедленно после завершения работы. Значит, его можно найти в варианте Медведя. А как я попаду в нужный мне вариант, если я даже в родной вариант вернуться не могу? Да, я знаю, что медведи тоже разные бывают, но забивать голову этим знанием не буду. Для меня они бывают только белые и бурые, с обложек детских книг. Белые — это не по моей части, а бурые подойдут. Хватит маяться дурью и вспоминать, когда в последний раз прикасался к женщине. Ещё прикоснусь и не один раз. А теперь — в Бирку, столицу Балтийской Федерации!
Я вышел в Бирке. На Доме красовались медвежьи морды, а на перилах — медвежата. Удивительно, я даже вспомнил кафе, где мы пили кофе с отцом.
Кофе мне не хотелось, и сама Бирка была не особенно нужна. Седой жил в Новгороде и работал в ИИИ (институте изучения ислама). Там мы его нашли в прошлый раз, там же я собирался найти его сейчас. Как? Подежурю день-другой у входа в ИИИ, если он не на задании — увижу. А если на задании? Тогда будем считать, что мне в очередной раз не повезло.
Я напрягся и вспомнил Новгород. Вышел. Тщательно изучил ИИИ, запомнил, как он должен выглядеть из дома напротив. Вернулся в Бирку, в Дом. И заказал в окне… вид на ИИИ. Гениально! Теперь можно заказывать Дому кофе, пирожные, все что душе угодно, и сидеть, бдеть, ждать, когда из здания выйдет Седой. Ждал я до вечера. Недаром говорят, что нет занятия хуже, чем ждать и догонять. Надоело! И вообще, Седой ведь не канцелярская крыса, ему нечего делать в ИИИ. Я просто теряю время. Одновременно с этими мыслями, сквозь сгущающиеся сумерки, я увидел Седого.
Сильнее всего я испугался, что он сядет в машину и уедет, пока я буду выбегать из Дома, настраиваясь на нужную картинку. Я помчался, перепрыгивая через ступеньки и удерживая в памяти изрядно намозолившее глаза здание ИИИ. Седой никуда не уехал, он стоял, словно ждал кого-то. Я перешёл с бега на быстрый шаг, меня прямо трясло от нетерпения.
Седой повернулся и посмотрел на меня. Я — на него. Между нами было приблизительно десять метров. И я увидел… Это был не Седой, это был кто-то, загримированный под Седого. Этот «кто-то» поднёс к губам зажатую в кулаке трубочку, я успел увидеть стремительно летящую чёрную точку и ощутить укол в лицо.
Я сидел на жёсткой, приделанной к стене кровати. Больше всего она была похожа на вагонную полку. Сам я тоже был прикреплён к стене. На запястьях и на щиколотках у меня плотно сидели стальные браслеты. От них отходили длинные стальные же цепи, каждая из которых отдельно крепилась к стене. Но если не считать цепей, то временами я мог почувствовать себя не как заключённый на нарах, а как король на троне. Потому как меня, словно придворные коронованную особу, окружали важнейшие чины разведки Балтийской Федерации.