Давайте, мужики, как, договорились? Вообще, на кой черт вы меня в Риге захватили?
— Это наше дело, — отрезал Семёнов. — Я перед тобой отчитываться не собираюсь. В любом случае — не зря. Считай — получили выгодный заказ. Давай, колись, втёмную работать не будем.
— Нечего колоться мне! И так вы уже все поняли. А за конкретные имена и детали можно в ящик сыграть. И мне, и вам всем. Болтливость — это такой порок, что меня даже мой папаша спасти не сможет. — Я решил стойко держаться версии «сынка», по протекции устроенного на денежное место. — И вы лучше о своих догадках забудьте. У нас конкретное дело. Рискнёте остаться со мной один на один?
Лёгкий жест ладонью и семеновские спецы оставили комнату. Я получил ещё несколько секунд на обдумывание. Как бы напустить туману, да поубедительней? И желательно, ещё раз в деликатной форме пугануть зарвавшегося сыщика — Не знаю, пишете вы наш разговор или нет, — сказал я шёпотом, — но хорошо бы включить радио…
Семёнов хмыкнул, процедил сквозь зубы: " Меньше видео смотреть надо, " — но послушался и включил стоящий на столе японский магнитофон.
— Я жить хочу, гражданин начальник. А тут за болтовню по нашему следу таких косильщиков пустить могут — о-го-го! Вы вот сказали, что никого не боитесь. Рад за вас. А я побаиваюсь. И только намекну вам кое на что. Насчёт правильных-неправильных долларов. Вы ведь газеты читаете, знаете какой в Штатах шум поднимают если находят какое-нибудь неправильное финансирование? А если источник не совсем обычный… Фу, черт, разболтался, я что-то сегодня… Давайте уж о делах лучше. Тогда и музыку можно выключить. Надоела проклятая.
Мы долго и нудно обсуждали условия сделки. Семёнову нужны были гарантии, что я действительно заплачу, не исчезну сразу же после расставания. Я объяснил, что о моей реальной заинтересованности говорит атака на Бухарестской улице. И за поиски Седова я исправно заплатил. В конце концов, мне пришлось дать Семёнову свой адрес и телефон.
На мою голову ещё раз был надет мешок. Оказалось, что мы сидели в каком-то из городков Петербургской области, где «Аякс» располагал учебным полигоном и где, при желании, запросто можно было закопать мой труп.
Коля с Аликом проводили меня до самой квартиры. Я переборол сильное желание вывести моих конвоиров в вариант какой-нибудь Гремучей Змеи и забыть их там навсегда. Месть — дело хорошее. Но если Семёнов действительно выполнит работу и схватит Бахтияра, то моё пленение и избиение можно будет просто внести в счёт, приплюсовав к ста пятидесяти тысячам долларов.
Я попросил конвоиров подождать, вынес им по бутылочке пивка, а сам удалился в соседнюю комнату. Там, с помощью Дома, изготовил несколько приличных фотографий Бахтияра. Продублировал вырезку из газет с рекламой «Фантазии». Вручил этот скудный материал Коле с Аликом, дал десять тысяч долларов задаток, как было договорено с Семёновым.
Распрощавшись с гостями, я плюхнулся на диван и с облегчением вздохнул. Надо же! Как плохо всё начиналось и как неожиданно неплохо закончилось. Семёнов со своей следовательской интуицией учуял что-то подозрительное в моём деле и решил силой вырвать из меня как можно больше непонятных денег. А заодно, возможно, и перед старыми друзьями в органах выслужиться. Я же, несмотря на всю мою непроходимую глупость, сумел задурить умнику-Семёнову голову стоящей за моей спиной сверхмощной организацией и нанять его к себе на службу. Вынудил старого лиса со мной сотрудничать. Только бы их Бахтияр не перекупил!
Я даже не успел как следует утолить голод. Зазвонил телефон.
— Привет! Что за безобразие? С утра я тебя вызваниваю и не могу поймать. Зачем же я тебя предупреждал?
В телефонной трубке гремел уверенный голос Седого.
14.
Вечный воин
— Я, конечно, понимаю, — сказал Седой, — что твои дела самые главные, но сейчас я даже не хочу о них слышать. Сейчас мне позарез нужна твоя помощь. Я как услыхал, что ты прибыл, так подумал, что это сам Бог тебя послал.
— Хорошо, помогу, — я сдался, понимая, что ради дружбы с таким ценным кадром, как Седой, придётся пойти на некоторые жертвы. — Но есть вопрос, который я хочу задать тебе раньше, чем начну помогать . Что ты знаешь о моём отце?
— Отец… отец… Ничего я о нём не знаю.
— Ничего не знаю Я, — меня начала раздражать высокомерная манера Седого разговаривать. — Я отсутствовал четыре года и не могу знать, что за это время произошло с отцом. Ты ведь как-то общался с ним! Да или нет?
— Общался. Сначала он поручил мне отыскать тебя. Я не нашёл даже малейшей зацепки. Потом твой отец без предупреждения исчез месяца на два, а я остался один, почти без денег. Так… потом он объявился… извинился, сказал, что не может меня вернуть в Балтию. Дал денег… Так… так… Ну, дальше я уже работал сам, без всякой помощи. Несколько раз звонил твоему отцу — никто не отвечал. Много я знаю? Видишь! Давай лучше моими делами займёмся.
— Что за дела?
— Ты ведь слышал про войну в Югославии?
— Слышал.
— Так вот. Примерно неделю назад мы взяли одно мусульманское село. И совсем случайно нашли пятнадцать картин. Старинные картины, целая коллекция. Там же много старых замков, дворцов. Музеи всякие. А какая война обойдётся без грабежа? Крадут все подряд. Я картины припрятал, съездил в Германию. Там нашёл покупателя. Хороший клиент, не посредник. Заплатит много. Поехал в Боснию. И по радио слышу новости: мусульмане атакуют в моих местах. Кинулся, перепрятал картины глубже в тыл, в другой деревне. В Ригу позвонил, просто так. А мне про тебя рассказывают. Теперь мне надо, чтобы ты помог вытащить эти картины из Боснии. Понимаешь, везти их на машине — сложно. Можно, но рискованно.
— Послушай, но это же как-то… нехорошо. Противозаконно. Получается, что мы украдём эти картины.
— Ты что, из детского сада сюда пришёл? О каком законе можно говорить на войне, особенно, если война — гражданская. На такой войне все грабят всех. Обрати внимание, картины уже были украдены. Если бы не я их захватил, то кто-нибудь другой. Ты имеешь против меня что-нибудь? Почему я должен уступать такую выгодную добычу другим? Там все воруют и все торгуют. Офицеры из войск ООН вообще все завели себе счета в Швейцарии и гонят туда деньги реками. И ещё счастье, что картины не попали к каким-нибудь мусульманским фанатикам. Они вообще могли их уничтожить.
У меня не было ни малейшего желания спорить с Седым. Действительно, безупречная аргументация. Не придерёшься. Так что это получается? Я попрусь в Боснию? Господи, чем я занимаюсь! Чем я занимаюсь, Боже мой! Таскаю картины из Боснии, мусульман из альтернативной Персии. Солдат из альтернативного Израиля — в центр Питера, арабов из Питера — в альтернативный Израиль. Театр абсурда, а не жизнь.
Воспользовавшись одной из любительских фотографий Седого, мы вышли в типичное дачное местечко. Седой попросил меня приготовить для нас обоих пятнистую униформу, пуленепробиваемые жилеты и какое-нибудь оружие. Рядом со своим спутником, которого в деревне знала каждая встречная собака, и я выглядел бравым солдатом удачи.
В маленьком домике на окраине нас встретил покрытый щетиной детина с крупной фиолетовой татуировкой VOVA на фалангах пальцев правой руки. Помещение было довольно чистое, без ожидаемого разбойничьего беспорядка. Единственное, что отравляло атмосферу (в буквальном смысле этих слов), — запах нестираных носок. Хотя, чего ещё можно было ожидать от давно небритого Вовы?
— Откуда ты взялся? — удивился детина. — Турку сказали, что ты сегодня утром куда-то летишь из Берлина.