И не только у себя, но и у всех видов. Не знаю уж, чего там недоставало организму Андерсона и делало его подверженным этим кистам и полипам, но они это исправили. Одно лишь пребывание в Доме Дверей исправило это. А что касается меня, то оно превратило воду в вино.
— Что оно сделало? — Тарнболл не был в это посвящен. Как и все прочие, потому что в первом и последнем телепатическом разговоре с Верховным фоном принимали участие лишь Спенсер и Анжела.
— Моя кровь, — ответил Джилл. — После прогулки в Доме Дверей, она сделалась чистой, как у грудного младенца! Мало того, иммунная система тоже прекрасно заработала, готовая блокировать или нейтрализовать любые токсины, попавшие в мой организм. Но это было тогда. А сейчас я столь же подвержен своей доле болезней, как и всякий другой, хотя мой врач заверяет меня, что в настоящее время я совершенно здоров. — Он снова посмотрел на Уэйта. — Именно это-то и беспокоит тебя и тех, кто наверху, да, Джордж? Они что, думают, будто фоны заключили со мной какую-то сделку, а через четыре года вернулись, чтобы получить проценты? Именно потому-то за мной (и за всеми нами) и следили так внимательно все это время? Не знали, доверять нам или нет?
Теперь настала очередь Уэйта оказаться захваченным врасплох.
— Я... действительно не понимаю, о чем ты...
— Да, конечно же, понимаешь! — резко оборвал его Джилл и обратился к Тарнболлу:
— Джек, где тебя подцепили?
— Где подцепили... — Тарнболл пристально посмотрел на него, потом на Уэйта и опять на Джилла. — Ты, Спенсер, знаешь что-то, о чем я даже не догадывался спросить!
— О чем спросить? — покраснел Уэйт, пытаясь блефовать.
— Спросить, откуда твои громилы узнали, где меня найти, — прорычал агент. — Вся история завертелась в последние тридцать шесть часов, и всего через двадцать четыре из них твои ребята просто случайно натыкаются на меня в баре в Шарлоттенберге в Берлине?! Чушь собачья!
— Четыре года, — улыбнулся натянутой улыбкой Джилл. — Неужели ты ни разу не почувствовал, что за тобой следят, Джек? Вот это да! А ведь ты же агент и все такое.
— Да чувствовал, твою мать! — скрипнул зубами Тарнболл. — Но думал, что это все мне спьяну мерещится!
— Не верю своим ушам! — визгливо засмеялся Уэйт. — Удивляюсь вашему отношению к этому. Черт возьми, люди летают в космос, а когда возвращаются обратно домой, то отправляются в карантин. Люди работают и с атомной энергией, и с бактериологическим оружием, и каждый день после работы их обследуют для... для их же блага! Ни один из них не видит в этом никакого заговора! А вас похитила машина пришельцев, продержала не один день черт знает где, и вы, вернувшись, ожидаете...
— Что нам скажут, наконец, что же все-таки происходит! — отрезал Джилл. — Мы ожидаем некоторой приватности, некоторого понимания. Черт побери, вы думаете, будто мы — пришельцы! Я хочу сказать... — тут он резко остановился и посмотрел на Тарнболла, который ответил ему точно таким же взглядом, сидя с отвисшей челюстью. А затем они оба перевели глаза на Уэйта.
— Это было еще до моего прихода на эту должность! — запротестовал тот. — Нельзя винить в этом меня. Никого нельзя винить! Или, если уж вам требуется кого-то винить, то вините, пожалуйста, самих себя. Это вы отдали тот палец Андерсону!
— Палец? — повторил Джилл прежде, чем вспомнил и понял. Палец, который удачный выстрел Тарнболла снес с руки пришельца — пришельца, выглядевшего как человек. Точь-в-точь как человек.
— В нем содержалась кровь, которая была не совсем кровью, — сказал министр. — И плоть была почти человеческой, но не совсем. Только эксперт с микроскопом смог определить это наверняка. Синтетическая, почти идеальная подделка.
И, конечно, «личность», частью которой была эта подделка, тоже была насквозь фальшивой.
Джилл закрыл рот и сказал:
— Мы-то это знали. Но вы все эти четыре года... вы проверяли нас, желая убедиться, что мы не такие же синтетические, как этот палец?
— На самом-то деле немногим больше двух лет, — уточнил Уэйт. — Потребовалось два года тайных анализов, прежде чем ученые мужи полностью убедились в том, что вы... Какого черта?!
Уэйт заткнулся, потому что в этот момент Джек Тарнболл поднялся со своего сиденья и навис над ним, схватив за модный пиджак и показав зубы в предельно убедительном оскале. И, тряся Уэйта, словно детскую погремушку, разъяренный агент прорычал:
— К черту всех твоих ученых! Как же насчет тебя, Джордж? Уж ты-то «полностью убедился»?
Но тут вмешался Джилл:
— Оставь, Джек, — положил он ладонь на руку Тарнболла. — Джордж — всего лишь винтик в этой системе. А мозг ее находится вне пределов нашей досягаемости.
Что же касается убежденности Уэйта в том, что мы всего лишь люди-человеки, то, конечно же, он убежден в этом. Неужели ты думаешь, будто он и в самом деле сел бы в этот вертолет, не доверяя нам.
Тарнболл с неохотой разжал руку, и после этого Уэйт прожег взглядом их обоих. Люди-человеки? Ну, во всяком случае, насчет Джилла он был убежден. Но что касается Тарнболла — может быть, тот и не пришелец, но уж наверняка какой-то зверь...
Глава четвертая
— Так что же дальше? — спросил Джилл, наблюдая, как министр приводит себя в порядок и расправляет смятые лацканы пиджака. — Куда направимся, когда я прихвачу из дома зубную щетку?
— Могу я понять это так, что мне удалось убедить вас? — ответил Уэйт вопросом на вопрос, продолжая хмуро смотреть на Джека Тарнболла. — Если да, то выбор за тобой. С египетскими властями никаких проблем не возникнет: они нас примут с распростертыми объятиями. Китай, возможно, встретит не столь радостно, но и от ворот поворот не даст. Там чертовски нервничают и задаются вопросами, на которые нам очень хотелось бы дать ответ прежде, чем они решат взять это дело в собственные руки! Что я имею в виду? Ну, я имею в виду хотя бы то, что Китай — ядерная держава и там явно подозревают, будто эта Пагода — какой-то совместный военный эксперимент — возможно, плацдарм на материковом Китае? — с которым валяют дурака американцы и южнокорейцы. Нужно ли мне подробно расписывать этот сценарий? Нет, думаю, что не надо. И, наконец, есть Айсберг, который вполне может быть для тебя самой лучшей точкой отсчета. Он дрейфует в Северной Атлантике, милях в шестистах к юго-востоку от мыса Фэруэлл. Только вот «дрейфует», возможно, неподходящее слово, так как он фактически никуда не плывет. Он стационарный, большой и плоский — я думаю, мы сможем посадить на него самолет. А также...
— Стоп! — остановил его Джилл. — Притормози-ка!
Я хочу сказать, что теперь, когда ты собрался с духом, то уж действительно выкладываешься полностью! Так, что давай не будем волноваться и разберемся спокойно, шаг за шагом. Для начала, ты спрашиваешь, участвую ли я во всей этой затее. Но мы оба знаем, что я должен участвовать, так как это ведь не просто визит. Я хочу сказать, кем бы там ни были эти люди — давай пока называть их «людьми», — они, по крайней мере, могли бы постучаться или черкнуть пару строк. Но они этого не сделали. И ты хочешь сразу же сажать самолет на один из их зондов?
— Зондов? — уставился на него министр. — Но что им зондировать? Они ведь уже побывали здесь, провели разведку, изучили нас. Они нас знают, знают лично тебя, знают мотивации нашего поведения. Мы сдали их проклятый тест на IQ [6] или на что бы там ни было! И все же, послушать тебя сейчас, так кажется, будто ты не уверен, что это... возможно, это не те же... «люди»? — Глаза Уэйта расширились от догадки.