Больше миллиона видов! Цифра внушительная, однако впечатляла не она, а сопоставление, иллюстрирующее статью: "Видов мух в одной только Франции больше, чем видов всех млекопитающих, населяющих земной шар, причем мухи разных видов отличаются одна от другой в большей степени, чем мышь от слона".
Не меньше 80% видов животных - насекомые!
Только одна пятая часть приходится на всех остальных.
Крэл никогда раньше не задумывался над этими цифрами. Выходило, что-человек живет в мире насекомых. Они проникли всюду, заполнили весь мир, однако... не стали главенствующими на Земле.
Ваматр и Бичет не только обосновали сделанное ими заключение, но и показали, каким путем пришли к нему. Начали они свои исследования, занявшись вопросами "социологии" высших насекомых. Здесь еще сомнения и поиск: "а может быть, насекомые - это неудавшийся эксперимент природы? Может быть, ставка жизни на Земле делалась на них, а не на человека?!" Их не миновало увлечение, свойственное многим энтомологам, которые, наблюдая общественных насекомых, старались найти сходство между "цивилизациями" насекомых и цивилизацией, созданной человеком. Вскоре они, как и другие ученые, пришли к выводу, что "логика насекомых." совершенно отлична от нашей логики. И вот первый, пожалуй, фундаментальный вывод, сделанный в результате долгих наблюдений и тщательно поставленных опытов: "Мы различны по самой своей природе". Почему?..
И снова исследования, теперь предпринятые для изучения психики этих загадочных для человека существ. "Да, насекомые подчинены общему закону развития в сторону повышения уровня психики. Но на этом пути встретилась одна серьезная помеха - размеры насекомых. Насекомые так малы, что у них неизбежно должны существовать ограничения в числе нервных элементов. Как обойти это препятствие? В какой-то мере задачу решили _общества_ насекомых - _переплели в одно целое крошечные индивидуальные мозги_, способами, в тайну которых человек только начинает проникать. Так, у насекомых, например, муравьев, создалась основа для головокружительного взлета: развилось земледелие, скотоводство, сбор и создание запасов продовольствия, возникли войны.
А затем все остановилось. В чем дело? Ведь, казалось бы, оставалось сделать один только шаг. Но насекомые продолжают стоять на месте... Миллионы лет... Кто знает, не пошло ли все по иному пути на других планетах?.." К этому выводу пришел Реми Шовен. А Ваматр и Бичет? Они рискнули пойти дальше. Работы Реми Шовена, несомненно, помогли им сформулировать гипотезу, так как они приводят в своей статье его слова об обществе насекомых: "Здесь мы сталкиваемся с посрамлением всяческих теорий. Может быть, пределы нашей планеты и нашей науки слишком ограничены. Если бы нам были известны пути, по которым развивается жизнь в других точках Вселенной, эта проблема, несомненно, показалась бы менее запутанной".
Узел этот разрубили Ваматр и Бичет. Показав, как мало насекомые имеют генетических связей с другими представителями живого мира планеты, изучив все, что может подтвердить их гипотезу, они пришли к заключению, что насекомые _чужие_!
"Да, бесспорно, - говорилось в статье, так и не увидевшей свет, - на нашей планете жизнь зародилась и развивалась. Уже теперь ученые могут проследить, как разрастались ветки земного древа жизни, могут показать, как шла эволюция. Но все ли ветви? А не стоят ли насекомые особняком этаким загадочным и совсем не похожим на это дерево кустом, а может быть, даже не кустом, а цепкими лианами, оплетающими, пронизывающими все живое в своей борьбе за место на непривычной планете? Насекомые и родственны нашему миру, как родственны между собой углеродистые существа, в каких бы мирах они не зародились, и вместе с тем уж очень отличны от того, что не входит в их особую, во многом таинственную группу жизни".
И авторы делают вывод: "Можно предположить, что каким-то путем, например с метеоритами, на Землю попали зародыши.
Они не нашли у нас подходящих для себя условий, не смогли развиться полностью, достичь высших, может быть, даже разумных форм, каких достигли на своей планете, а лишь распространились беспредельно и проявили некоторые необычные свойства, порой ставящие в тупик земных ученых".
Множество примеров приводят энтомологи, подкрепляя свою мысль об исключительности этого класса живого, убеждая, что насекомые действительно стоят особняком от растений и животных. И авторы идут дальше: "Две жизни у насекомых: одна - которую они вели у себя, на родной им планете, другая, которую они вынуждены вести здесь, на Земле, представляя собой промежуточную стадию, так и не достигшую на чужбине нужного развития". Отсюда очень логичной представляется их догадка: "А что, если создать условия, близкие к господствующим на той, гипотетической планете, родине этих странных и очень жизнеспособных пришельцев? Попытаться искусственно воспроизвести среду, в которой некоторые виды насекомых развивались бы так же, как в породившей их среде?" И дают ответ: "Тогда появятся новые формы, которые, постепенно усложняясь, (недаром для насекомых - и только для насекомых! - характерен метаморфоз: яйцо-личинка-нимфа-имаго), дойдут до той формы, которая существует в далеком от нас мире. А что, если она главенствует там?" Ваматр и Бичет широко и смело использовали право ученых прибегнуть к фантазии, этому ядру всех открытий: "Что, если эта форма проявит свойства еще более удивительные, чем у известных нам насекомых, такие, о которых мы не имеем никакого представления? Существа эти, развившись в подходящих условиях, будут обладать более тонкими и эффективными способами воздействовать друг на друга" - и тут же ставили вопрос: "А может быть, и на другие виды животных?" Это уже настораживало.
Предположений в статье высказывалось много, но одно, самое фантастическое, произвело на Крэла особенное впечатление.
Способность насекомых общаться между собой, преодолевая огромные расстояния, общеизвестна. Что, если новые существа проявят эту способность в неизмеримо большей степени? Что, если их чувствительность окажется настолько большой, что они способны будут получать биосигналы из своего мира? Не откроет ли это для ученых возможность снестись с далеким, не известным Земле миром?..
Человеку свойственно увлечение необыденным. Пытливый по природе своей, он еще в далекую пору первых попыток осмыслить окружающий его мир стремился разгадать тайны, но не отчаивался, нужно сказать. Живя в мире тайн, любил таинственное, а то и приумножал его, творя причудливые легенды, сказки, фантазируя вдохновенно, подчас неповторимо. С развитием рационалистического мышления мир тайн и непознанного сжимался, и, наконец, теперь, в наш век, мы думаем, что уже вошли в него, познали, освоили и держим Вселенную на ладони. Так ли это? Пожалуй, нет. Мир еще полон загадок, и нередко то, что представляется уже объясненным, на поверку оказывается таинственным. При умении взглянуть на явления по-новому, зачастую становятся непонятным окружающее нас, давно привычное.
Стремление соприкоснуться с непознанным и заставило Крэла не ограничиться статьей Ваматра и Бичета, а обратиться к трудам других энтомологов. Вскоре он с огромным удовлетворением выискивал в них различные подтверждения идей, высказанных в статье. Крэл теперь совсем по-иному перечитал все, начиная от Реомюра, Линнея и Дарвина до Карпентера и Шовена. Некоторые места в их работах поразили Крэла: их наблюдения порой самым лучшим образом подкрепляли оригинальную гипотезу.
Крэл прочел, например: "Особенно сильно поражает нас в истории насекомых их громадный геологический возраст.