Но ведь она испугалась и отпрянула до того, как ему вздумалось схватить ее...
Женщина пошевелилась. Чтобы связать ее, он оторвал несколько длинных полос от занавески. Занавеска – тоже не слишком привычная вещь на войне. Он связал женщину по рукам и ногам, но рот затыкать не стал. Одновременно он пытался понять, из чего сделана одежда, окутывавшая ее тело. Не материя, но и не газ. Какой‑то мерцающий туман, легчайший, почти неразличимый. Лишь приглядевшись, можно было отчетливо его увидеть. Что‑то вроде энергетического поля, но уж наверняка не защитного.
Она обратилась к нему на чистейшем пангали. Однако это еще ничего не значило. Уриане говорят на пангали с тем же успехом, что и земляне. Он даже пытался обучить начаткам этого языка Бестию – считалось почему‑то, что на пангали могут говорить все разумные существа, – но у него ничего не вышло. Как и со всем остальным.
Между тем именно Бестия дала ему ключ к разгадке. У женщины было с ней по меньшей мере одно общее свойство. Она тоже могла до известного предела видеть будущее. Когда за ним только закрылся люк, женщина уже знала – сейчас он спросит: «Откуда вы знаете, что меня зовут Корсон?» Да, именно ее испуг побудил Корсона напасть, но это ничего не меняло, оставался дурной вопрос: кто же начал первым? Вопрос большинства темпоральных парадоксов. Те, кто общался с Бестиями, очень скоро начинали кое‑что в этом понимать – чаще всего проверяя на собственной шкуре. Поэтому Корсон смог подсчитать, что молодая женщина предвидит будущее в пределах двух минут – дальше, чем Бестия. Но и это не проясняло, откуда она вообще взялась на Урии...
4
Наступил день – рассвело уже час назад. Они летели над океаном. Корсон как раз прикидывал, чего же ждет урианский флот, даже не попытавшийся перехватить их, когда женщина наконец очнулась.
– Вы хам, Корсон, – заявила она. – Такого мерзавца свет не видывал с самых варварских времен Солнечной Державы. Это же надо – наброситься на женщину, которая вас приютила...
Корсон внимательно смотрел на нее. Она извивалась, стараясь освободиться от пут, но в глазах больше не было страха – только злость. Стало быть, уже знает, что в ближайшее время он не сделает ей ничего плохого. Тонкие черты ее лица разгладились, и злость сменилась холодным презрением. Не будь она так хорошо воспитана, наверняка плюнула бы ему в физиономию.
– У меня не было другого выхода. Война есть война.
Она удивленно вскинула брови.
– Какая еще война? Вы с ума сошли, Корсон.
– Джордж, – поправил он. – Джордж Корсон.
По крайней мере этого она не предвидела – короткого слова, которое было его именем; или просто не пожелала им воспользоваться. Он принялся не спеша развязывать ее. Ну ясно, поэтому она и успокоилась минуту назад. Женщина не сказала ни слова, пока он возился с узлами. Затем быстро поднялась, растерла запястья и, прежде чем Корсон успел уклониться, залепила ему две пощечины. Он и глазом не моргнул.
– Так я и думала, – презрительно бросила она. – Вы даже предвидеть не способны. Как человек может до такого докатиться? Интересно, на что вы вообще годитесь? Нет, такое случается только со мной!
Она пожала плечами и устремила взгляд на море, бесшумно плескавшееся внизу.
Совсем как героиня старого стереофильма, подумал Корсон. Какого‑нибудь довоенного. Там девушки подбирали на дорогах терпевших бедствие мужчин, а потом вместе с ними попадали в разные передряги. Ну и, как водится, влюблялись. Сказки. Такие же сказки, как кофе или табак. Или такой вот корабль‑диск.
– Это мне наука – никогда больше не буду подбирать незнакомых людей, – продолжала она точь‑в‑точь как в тех старых фильмах. – Мы еще разберемся, что вы за фрукт, когда прилетим в Диото.
– Мы еще разберемся, что вы за фрукт, когда прилетим в Диото. А пока сидите смирно и учтите – у меня есть влиятельные друзья.
– Князья Урии? – съязвил Корсон.
– Знать не знаю никаких князей. Никогда не слышала. Может быть, в доисторические времена...
Корсон судорожно глотнул.
– Так на этой планете мир?
– Уже тысячу двести лет, насколько мне известно. И, надеюсь, навсегда.
– А с туземцами вы знакомы?
– Да, что‑то вроде разумных птиц. Они совершенно безобидны и предпочитают проводить время в философских дискуссиях. Правда, взгляды у них несколько декадентские... Один из них, Нгал Р’Нда, – мой близкий друг. Да с кем вы, по‑вашему, имеете дело?!
– Не знаю, – признался он.
И это была чистая правда.
Хозяйка корабля сменила гнев на милость.
– Я хочу есть, – заявила она. – Вы, наверное, тоже. Посмотрим, смогу ли я что‑нибудь приготовить после того, как вы меня так отделали.
В ее голосе больше не было ни малейшего страха. Скорее симпатия.
– А как вас зовут? – поинтересовался Корсон. – Мое‑то имя вы знаете.
– Флория... Флория ван Нейль.
Итак, впервые за пять лет он познакомился с женщиной.
Нет, сказал он себе. Нет, если это не сон, не ловушка, не бред, не цветная и объемная галлюцинация умирающего, то прошло не пять лет, а тысяча двести или даже две тысячи.
При этой мысли он чуть не выронил стакан.
Впрочем, подкрепившись, он вновь обрел способность рассуждать здраво. И попытался разобраться в услышанном. Что такое могло случиться с Урией? Похоже, несколько миллионов населяющих ее людей живут в мире с немногим более многочисленными туземцами. А он в данный момент летит в Диото, видимо, один из больших городов, в обществе самой очаровательной девушки на свете.
А где‑то по джунглям Урии бродит Бестия, готовая произвести на свет восемнадцать тысяч маленьких бестенят, которые быстро подрастут и станут такими же свирепыми и опасными; и произойдет это через полгода, а то и скорее, если Бестия найдет достаточно пищи.
Он уже представлял себе, как все случилось. Перед взрывом «Архимеда» Бестия переместилась во времени не на несколько секунд, а совершила прыжок в будущее на тысячелетия. И утащила за собой Джорджа Корсона. Князья Урии и Солнечная Держава канули в прошлое. Война – выигранная или проигранная – давно забыта. Он может считать себя демобилизованным и навсегда расстаться с мундиром. Или признать себя дезертиром поневоле, заброшенным в чужое Будущее. В общем, он всего лишь человек, затерянный среди миллиардов граждан некоей Галактической Федерации, объединившей звездные системы вплоть до туманности Андромеды, множество миров – миров, которые ему никогда не суждено увидеть, хотя они наверняка связаны линиями подпространственного сообщения, позволяющими почти мгновенно преодолевать любые расстояния. И нет у него больше ни имени, ни прошлого, ни задания. Он ничего не знает. Из Диото он может добраться до любой из звезд, мерцающих в ночном небе, и заняться там единственным делом, которому обучен, – войной; или же найти себе что‑то другое. Бежать, забыть Землю, Урию, Бестию, Флорию ван Нейль, навсегда затеряться на бесконечных дорогах космоса...
А новые обитатели Урии пусть сами разбираются с Бестией и восемнадцатью тысячами ее потомков, которые скоро появятся на свет.
Но он‑то хорошо себя знал: еще долго его будет мучить один вопрос.
Почему Флория ван Нейль явилась за ним в самый подходящий момент? Почему казалось, что она играет, причем довольно плохо, какую‑то заученную роль? И почему ее злость – без сомнения, неподдельная – так быстро сменилась радушием, едва лишь она пришла в себя?
5
Издалека Диото напоминал гигантскую пирамиду, висящую основанием вниз на километровой высоте, облако с рваными краями, внутри которого громоздились друг на друга темные полосы, усеянные светящимися точками, – словно геологические пласты на обнажившемся склоне горы.