- Он приехал за ней, отрок девятнадцати лет, золотой принц, примчавшийся с юга на огромном белом скакуне, широкоплечий, златовласый и красивый, с мускулами заставляющими язык любой женщины заплетаться и прилипать к небу, трубадур с лютней за плечами и шпагой на боку, с тысячей экстравагантных похвал ее красоте. А его смех был таким же чистым, сердце - таким же открытым, как и тогда, когда ему было двенадцать.
Он улыбнулся Роду.
- Ей было восемнадцать, Род Беллоуглас, и жизнь ее была спокойной и гладкой, как летний ручей. Восемнадцать лет, и созрела для мужа, и голова ее была полна легкомысленных призрачных мечтаний, коим юную девушку учат баллады и книги.
Взгляд его сделался острым, но голос остался мягким, странно разносившимся в гулкой пустоте.
- Разве у тебя никогда не было мечты о принцессе, Род Беллоуглас?
Род обжег его взглядом и с трудом сглотнул.
- Продолжай, - сказал он.
- Что тут говорить? Она, конечно, полюбила его, какая бы женщина не полюбила? Он не знал, для чего существуют женщины и был готов поклясться, что и она тоже не знала, но могло выйти так, что им вместе может быть суждено было это познать, можешь не сомневаться, что у них был верный шанс.
Нахмурясь, он покачал головой.
- Если бы случилось так, это увенчало бы последние дни ее юности, ибо именно той весной умер ее отец и скипетр перешел в ее руки.
Он замолк, меряя коридор шагами, и молчал столь долго, что Род почувствовал необходимость что-то сказать.
- Здесь нет никакой причины для ненависти, Бром О'Берин.
- О, да! Но выслушай до конца эту печальную повесть, ибо только когда на ее голове оказалась корона, Катарина вдруг увидела, что Туан был вторым сыном, что он, таким образом, наследовал только лишь честь
- 65
семьи, но не более. Тогда она заявила, что он никогда не любил ее, что он только желал ее трона, и что она больше не желает знать его, и в гневе и в презрении она отослала его прочь - без должной причины, как казалось, хотя только они вдвоем могли знать всю правду об этом. Она изгнала его в дикие земли, объявив награду за его голову, чтобы он не вернулся, и предоставила ему жить среди зверолюдей и эльфов или умереть.
Он снова замолчал.
- Милорд Логайр поднялся в гневе, - поторопил его Род.
- Да, - проскрежетал Бром. - А с ним и его вассалы и половина королевства заодно. "Если Туан потерпел неудачу в своих ухаживаниях он заслужил гнев и презрение! - молвил лорд Логайр. - Но изгнание полагается только за измену!".
"А разве это не измена - посягать на мою корону!" - горячо молвила в ответ Катарина.
Тогда Логайр встал высоко в холодной гордости и заявил, что Туан искал только любви Катарины, но слова его прозвенели в пустоте, ибо тот, за кого Катарина выйдет замуж должен царствовать, это-то и сказала Катарина.
Тогда Логайр печально произнес, что его сын был бы не изменником, а всего лишь дураком, который ухаживал за глупым избалованным ребенком, и тут Катарина снова была готова закричать "Измена!", но я помешал ей сделать это.
- И все же ты продолжаешь утверждать, что она любит и Туана, и Логайра?
- Да.
- Тогда, почему же такая резкость?
Бром снова замкнулся в молчании. Род прочистил горло и сказал:
- Туан, кажется, слишком долго оставался изгнанником...
- Да, - углы рта Брома опустились. - Этот дурак поклялся, что будет постоянно неподалеку от нее, даже если за это поплатится головой. Но награда за его голову принуждает его жить, как убийцу и вора.
Род кисло улыбнулся.
- И где-то он приобрел идею о том, что нищие вызовут меньше хлопот, если кто-то позаботится о них.
Бром кивнул.
- И таким образом, - подытожил Бром, - нищие стали некоторой силой, но Туан клянется, что он бросит все свои войска охранять тыл королевы. Он утверждает, что по-прежнему любит ее, и что будет любить королеву, даже если она отрубит ему голову.
- А она, конечно, - рассудил Род, - утверждает, что нет ни одной причины в мире, по которой бы он должен ненавидеть ее.
- И в этом она права, несмотря на все, я думаю, что Туан все-таки любит ее.
Они подошли к двери караульной. Род положил руку на засов и улыбнулся Брому О'Берину, улыбнулся и печально покачал головой.
- Безмозглые! - произнес он. - Оба! Что она, что он!
- И самые нежно любящие враги, - улыбнулся Бром с оттенком раздражения. - А вот и твоя квартира. Спокойной ночи.
Бром круто повернулся и удалился строевым шагом.
Род молча смотрел ему вслед, качая головой и мысленно ругая себя.
- Ну и дурак же я, - пробормотал он себе под нос. - Я-то думал, что он стоял за нее от того, что в нее влюблен. А, ладно, Векс, бывает, ошибается...
- 66
* * *
Большая свеча в казарме догорела до огарка. Время в Грамрае измерялось по огромным свечам в красно-белую полоску - шесть красных колец и шесть белых. Одна свеча зажигалась на рассвете, другая двенадцать часов спустя.
Согласно этой свече, было три часа утра. Веки Рода внезапно сделались очень тяжелыми. Они казались прямо-таки свинцовыми, когда он вспомнил, что час в Грамрае равен приблизительно одному часу и двадцати минутам галактического стандарта.
Он доплелся до своей койки и споткнулся. Предмет, о который он споткнулся, издал приглушенный звук. Род совсем забыл, что Большой Том спал в ногах его постели на полу.
Великан сел, зевнув и почесываясь, поднял голову и увидел Рода.
- А, добрый вечер, мастер. Который час?
- Девятый час ночи, - ответил Род. - Спи себе, Большой Том. Я не хотел тебя будить.
- Да я здесь именно для того, мастер. - он потряс головой, сбрасывая с себя остатки сна.
Что было несколько странно, поскольку глаза у него были вполне бодрствующими. В мозгу у Рода сработал синапс, и он стал вполне действенным и осторожным, словно подрывной элемент.
Поэтому, чтобы не возбуждать у Большого Тома подозрений, он попытался даже казаться более сонным, чем был.
- Это была большая ночь, Большой Том, - сонно пробормотал он и упал лицом на койку.
Он надеялся, что Большой Том оставит дело таким, как есть, и вернется ко сну, но он услыхал вместо этого глухой теплый смешок с подножья постели, и Большой Том принялся стаскивать с Рода сапоги.
- Немного покуролесил, а, мастер? - шепотом спросил он. - Да и деваха-другая за поясом, ручаюсь.
- Разбуди меня при зажигании свечи, - пробубнил в подушку Род. - Я должен ждать выхода королевы к завтраку.
- Да, мастер, - Большой Том стянул второй сапог и, посмеиваясь, улегся.
Род ждал, пока он снова захрапел, затем приподнялся на локтях и оглянулся через плечо. В общем, этот большой увалень казался вполне верным и восхитительно глупым, но бывали времена, когда Род гадал...
Он дал голове плюхнуться обратно на подушку, закрыл глаза и приказал себе уснуть.
К несчастью, сегодня ночью положение "дух выше материи" не срабатывало. Все его чувства казались обостренными выше максимума. Он был готов поклясться, что ощущает каждую нить в подушке под щекой, слышит грызущую плинтус мышь, квакающую во рву лягушку, доносимый ветром веселый смех.
Веки его распахнулись.
Веселый смех?
Он скатился с постели и подошел к высокой щели окна. Кто же, черт побери, мог гулять в такое время?
Луна стояла за зубчатой северной башней, через ее поверхность проносились силуэты, юные фигуры кружились в трехмерном танце, казалось, они оседлали помело.
Ведьмы... и колдуны... в северной башне...
- 67
Род начал подниматься по истертым ступенькам винтовой лестницы башни. Гранитные стены, казалось, становились все ближе и ближе, чем выше он поднимался. Он напоминал себе, что, будучи, провозглашенным эльфами чародеем - безмозглые негодники! - он подходил для членства в этом обществе.