---------------------------------------------
Толчинский Борис
Борис Толчинский
Нарбоннский вепрь
Авантюрно-историческая эпопея
БОЖЕСТВЕННЫЙ МИР
Истории любви и розни
Книга I. НАРБОННСКИЙ ВЕПРЬ
МОИМ РОДИТЕЛЯМ
"Abyssus abyssum invocat in voce cataractarum tuarum..."1
Псалтирь, XLI, стих 8
Интроверсия первая,
в которой читатель становится свидетелем беседы, круто изменившей судьбу двух миров на одной известной ему планете
-- Я дал им все: и твердь, дабы ступать могли они, и воду, чтобы не знали жажды, и воздух, коим следует дышать, и огонь, тепло дающий, и свет, который различать себе подобных помогает. Я дал плоды от благодатной земли той и живых тварей, каковые полезны в пищу и для хозяйства... Скажите, вы, советники мои и сын мой, что не сотворил для них я?!
Он горестно вздохнул и отвел взор от крохотного голубого шарика, одиноко парящего в стылом пространстве.
Ответом ему было молчание. Впрочем, Он знал и так, что Ему могут ответить Советники и Сын. Он не мог не знать.
-- Почему они так живут?.. -- снова и снова вопрошал Он. -- Чего им не хватает?.. Разве так уж плохо жить как я велю?!
И тут вступили Советники.
-- Владыка, -- сказали Советники, -- Ты слишком добр к ним. Они этого не заслуживают. Сколько и чего ни даруй, им всего будет мало. Ибо не в силах они оценить дары Твои. То существа неразумные, не вольны они выбрать истинный путь Твой. Сами они неспособны жить как Ты велишь. Их нужно свыше направлять: иначе жить по-Твоему они не смогут.
-- Но как? -- удивился Он. -- Я создал их по своему образу и подобию. Они -- это я! Как я могу их переделать?!
-- Ты всемогущ, -- напомнили Советники. -- И переделывать их тебе не след. Доверься нам. Минует миг-другой, и ты их не узнаешь.
Он задумался. Советникам Он доверялся уж не раз. Они Его не подводили -- хотя, признаться, плоды трудов их не всегда ласкали Его взор.
-- А ты что скажешь, сын мой?
-- Скажу, Отец, что заблуждаются советники Твои, -- мягко, но уверенно заметил Сын. -- Скажу Тебе иначе. Не вини тех, кто там живет, -- он бросил взор на голубой шарик. -- Поверь, они есть лучшее Твое творение. Единственное, чего недостает им, -- любви...
-- Но разве это так?! -- воскликнул Он. -- Разве мало я люблю их?! Они -- моя боль! -- Он на мгновение задумался, а затем добавил: -- Ну что ж, возможно, в чем-то ты и прав, сын мой. Добавлю им еще любви и погляжу, что выйдет.
-- Напрасный труд, Владыка, -- вздохнули Советники. -- Ты их любовью лишь испортишь.
-- Воистину, напрасный, -- согласился Сын. -- Ибо любовь должна родиться в душах, изнутри придти, а не снаружи! Научатся любить, увидят тщету склок, простят друг друга и себя, познают мир в собственных душах, -вот только так изведают истинный путь Твой, Отец!
-- Да прежде перебьют друг друга неразумные создания сии! -- возгласили Советники. -- Дозволь же нам, Владыка, явиться к ним, открыть Величие Твое -- и, вот увидишь, устроится их жизнь немедля как Тебе угодно!
-- Меня пошли, Отец, молю Тебя, -- промолвил Сын. -- Не буду я насилие чинить над душами Твоих творений. Во мне они себя узрят, и мой пример великим вдохновеньем им послужит. К Тебе я их любовью обращу; пусть не немедля, но зато уж твердо, на верный путь взойдут они!
-- Опомнись, Сын Владыки, -- сказали Советники. -- Тобой Владыка дорожит, а ты это не ценишь.
Ужель не ведаешь, что зла в творениях Владыки ничуть не меньше, чем добра, и что побьют они тебя и в душу твою плюнут, да расхохочутся при том! Опомнись! Негоже Сыну нашего Владыки подобно низшим тварям по земле ходить!
-- Те твари, коих низшими зовете вы, -- творения Отца, и я, сын, -творение Его; так в чем различье между нами?!! О, если те, кто ходит по земле, не радуют Отца, возможно ль мне порадовать Его?! И не мое ли право, не мой ли долг вернуть заблудших чад в Отцово лоно?! -- голос Сына вдруг набрал силу и мощь, в нем не было гнева и презрения, но жили лишь любовь и глубокая вера в торжество этой любви.
-- Чисты, мы видим, помыслы твои, -- с упреком вымолвили Советники, -но видим мы не только это. Мы тщету зрим, какой не знаешь ты, ибо пока молод; вокруг тебя прольется много крови, ты растревожишь души, но вотще: искомое не выйдет у тебя.
-- А я глаголю: выйдет, ибо вера моя крепче вашей, -- спокойно и уверенно ответил Сын.
Советники скептически переглянулись. Они не понимали Сына Владыки. И они совершенно искренне полагали, что Сын не понимает их. Они готовы были смириться с этим. Главное, что их понимает Владыка. Он не может их не понимать.
А Он молчал. Молчал -- и смотрел туда, вниз, на крохотный голубой шарик, одиноко парящий в стылом пространстве. Там все было по-прежнему...
Наконец Он вернул свой взор к Советникам и Сыну.
-- Я позволяю вам свершить задуманное вами, -- объявил Он Советникам. -- И ты, сын мой, ступай по своему пути. Не стану я задерживать тебя. Я верю, знаешь ты, на что идешь... Итак, и вы, советники мои, и ты, сын мой, равно старайтесь. Творить от Имени моего вам позволяю, как будто это я творю. Минует срок -- работу я у вас приму. Тогда и вынесу вердикт, где истина средь ваших дум лежит. Да будет так, по слову моему!
-- Но Владыка! -- в изумлении воскликнули Советники. -- Ты посылаешь нас и Сына посылаешь своего -- но как творить мы станем на одной земле, друг другу не мешая?!!
-- Пустяки, -- Он добродушно улыбнулся. -- Не вы ли мне напоминали: ты всемогущ, Владыка!?
Интроверсия вторая,
в которой читатель получает возможность оценить, как взялись за дело во втором из подопытных миров на одной известной ему планете
Во времена суровые и отдаленные, когда молодое человечество уже успело познать очарование семи чудес света; когда таинственная страна, что лежит по обеим берегам полноводного Нила, уже клонилась к неизбежному упадку; когда другая чудесная страна, страна богов, героев и мыслителей, явив напоследок миру величайшего завоевателя всех времен и народов, покорилась воле властительного Рима; когда, наконец, этот новый повелитель Ойкумены неожиданно стал обнаруживать в самом себе черты грядущего разрушения -- в эти смутные времена на полуострове, который с давних времен эллины называли Анатолией, то есть "восточной землей", в Памфилии, в горах Западного Тавра, жил народ, считавший себя счастливейшим на свете.
То были греки, потомки Геракла, Тесея и Ахилла, и римляне, наследники Энея, Ромула и Тарквиниев. В горах они искали и находили спасение от суетной лжи беспокойного мира. Люди этого народа, впрочем, почитали себя преемниками племени еще более древнего и загадочного, нежели эллины и римляне; некогда, в пору владычества над землей седого Урана, отца богов, сюда, в горы Тавра, пришел, изгнанный из Ханаана и Вавилона, народ амореев.
Тянулись столетия; боги не раз делили власть, обучая тому искусству людей; как ни пытались амореи укрыться от нарастающего бега времен, все новые и новые пришельцы вливались в колена древнего народа, растворялись в нем и растворяли его в себе. Сюда, в горы, приходили филистимляне, митаннийцы, хетты, эллины, лидийцы, персы, снова греки, карфагеняне и римляне. Со временем они тоже стали называть себя наследниками легендарных амореев -- аморийцами.
Так жили аморийцы в собственном полузакрытом мирке на перекрестке враждующих цивилизаций, пока события удивительные и неожиданные не принудили это любопытное племя стремительно вторгнуться на главную арену мирового театра.
Первым солистом предстоящей исторической драмы суждено было стать вождю аморийцев; истинное имя его затерялось в пламени Катаклизма -- нам известен он под именем Фортунат, что означает "счастливый".