К счастью, пока не до такой степени, чтобы люди ослабли от голода, но в достаточной, чтобы постоянно хотелось есть. Конкуренция за удовлетворение этой потребности вынуждала людей объединяться, но она же и разрушала все связи. После крупного скандала от Свинтуса ушла, чтобы присоединиться к Сергею, почти половина группы, еще десяток покинул лагерь ночью, не прощаясь. Под утро, популярно объяснив, что принципы принципами, а голодать ради них никто не собирается, ушло еще четырнадцать. Я испытывала к сбегающим двоякие чувства. С одной стороны, их уход являлся ничем иным как предательством, причем предавали они не своего лидера и свою группу, а, прежде всего, науку. Ту науку, ради которой страдали и умирали великие люди. Но, с другой стороны, попробовав прикинуть, что бы я сделала на их месте, я поняла, что не могу гарантировать, что мое решение в той же ситуации оказалось бы отличным от их решения. Скорее наоборот. Через несколько часов Свинтуса покинула еще одна девушка. Она была последней из ушедших, и теперь в группе осталось всего двенадцать человек, причем, как ни странно, поровну мужчин и женщин. Что-то негромко обсудив, группа разделилась: большая часть покинула стоянку, видимо отправившись на поиски пропитания, а меньшая осталась сторожить вещи.
– Да, нам приходится заниматься неподобающим делом, – сказал кудрявый черноволосый мужчина. – Но в любой ситуации мы, прежде всего, останемся учеными и при первой же возможности вернемся к своему истинному призванию.
– Да-да, и никто никогда не собьет нас с этого пути, – ехидно и пафосно добавил улыбающийся рыжий.
Я продолжила наблюдать за ними. В целом, их лагерь произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Пара низких столиков из веток, с валиками мха вместо сидений, удобно расположенное кострище, небольшой настил у воды в разрыве прибрежных зарослей полуводных растений. Кстати, вещей у них не так мало, хотя в основном и далеких от простого бытового применения: микроскоп, градусник, колбы, пробирки, еще какие-то измерительные приборы… А ни одежды, ни котелка, ни лопаты, ни топора я у них не видела. Даже ножа всего два, на дюжину человек.
Куда это годится?
Общество в группу собралось неплохое. Через некоторое время я пришла к выводу, что мне не нравятся двое. Первый – это Свинтус, манеры и поведение которого с каждым часом казались мне все искусственней, как будто он играет свою роль, а не живет ею. Меня никогда не привлекали такие люди. И второй, единственный среди группы ученых, с зеленой кожей. Люди с такой расцветкой вообще встречались нечасто, хотя я и видела нескольких. Он не понравился мне с первого взгляда, было в нем что-то хищное, звериное, нечеловеческое. Предчувствие меня не обмануло: характер у него тоже оказался не сахар. Ехидный эгоистичный монстр – таково мое мнение.
Сбор пищи для ученых действительно представлял трудности: все ближайшие съедобные растения уже объедены, удаляться далеко они опасались, причем похоже обоснованно, поскольку ходили слухи, что недалеко орудует большая стая в несколько десятков троллей. Залазить в реку тоже опасно – в отличие от меня они не обладали естественным репеллентом, а орудий лова я никаких не видела.
Нормальных продуктов достать им не удавалось, поэтому чаще всего приходилось собирать жесткие деревянистые стебли папоротников, долго варить до размягчения, а потом поглощать малоаппетитную слизистую массу. К вечеру второго дня, то есть через пять Земных, они иногда бродили между чужих костров, подбирая очистки и выброшенные кусочки.
Вскоре после этого их посетил Сергей.
– Может, хватит доказывать свою силу воли, или упрямство, в просторечии? Почти все ваши уже с нами и еще ни разу не ложились спать голодными. Давайте и вы, не стоит играть из себя героев.
Подбирание объедков, на мой взгляд, гораздо унизительнее, чем смирить гордыню и пойти работать. В конце концов, голод все равно победит остальное. В том числе и лень.
– Нет, не унизительнее, – возразил черноволосый мужчина. – Мы ни у кого не просим милостыни, а чем сейчас питаемся – это только наше дело. И мы не лентяи, как изволит полагать уважаемый царь-батюшка. Те, что ушли – они ушли. Мы – остались. И мы не собираемся предавать своих.
– Хотя, – погромче заявил зеленокожий и обернулся к остальным. – Если кто-то захочет покинуть группу, я думаю, его или ее никто не станет задерживать.
– Ну что, есть среди вас умные люди? – ничуть не смутившись, спросил Сергей.
Ученые промолчали, в большинстве демонстративно его игнорируя. – Ничего, у меня много терпения. Не думаю, что вы выдержите долго! – неизвестно почему разозлился Сергей. – Тоже мне, принципиальные нашлись. Дурью маетесь, – и резко вскочив, он ушел быстрым шагом.
– Сам ей маешься, – обиженно бросила яркая брюнетка, когда Сергей окончательно покинул их территорию.
– На дураков не обижаются, – ободрил ее Свинтус и задумчиво пожевал губу.
– Но в чем-то он прав – есть действительно хочется все сильнее. Говорят, в войну опилки варили и ели, – как-то без особого воодушевления припомнил невысокий шатен. – Можно попробовать мох варить, он на кольце не ядовитый, – он глубоко вздохнул и палочкой помешал кипящую воду со стеблями папоротников. Народ замолчал. Буквально через мгновение после этого из кустов сбоку вышел высокий золотоволосый и желтокожий мужчина с десятком крупных пираний, нанизанных через жабры на кожаный шнурок. Все взгляды как магнитом притянула рыба, кто-то сглотнул выделившуюся слюну.
– Люблю упрямых, – улыбаясь, заявил пришелец. – Вот, ешьте, – он бросил связку на импровизированный столик из хвороста и направился обратно.
– Подожди, Ясон, – окликнул его черноволосый, и мужчина, остановившись, обернулся, показывая в улыбке весь набор белых зубов. – Это ведь много рыбы. Нам нечего дать тебе взамен, – Ясон рассмеялся и небрежно махнул рукой, одним движением отметая все возражения.
– Люблю упрямых. Ешьте, чтобы упрямство никуда не сбежало.
– А сам? У тебя ведь жена, – напомнил рыжий. Ясон заулыбался еще шире, я и не думала, что такое возможно.
– У меня есть золотые руки. Я – золотой мальчик. Я еще поймаю. Ешьте.
– Спасибо, – склонил голову Свинтус.
– Мы вернем долг, как только сможем. Слово ученого, – добавил черноволосый.
– А я дарю. У меня золотое сердце, – похвастался Ясон. – Люблю упрямых, – чуть тише добавил он и радостно закончил свою речь. – Я и сам упрямый.
Как только золотой мальчик скрылся, сразу несколько человек склонились над рыбой, звучно столкнувшись головами.
– Надо сварить и поделить хотя бы на два раза, лучше – больше, – скомандовал зеленокожий, потирая ушибленный лоб. 78 – 85 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях – У реки.
Действие Ясона пристыдило меня, из-за этого я решила присоединиться к благородному делу. Поскольку на деревья люди не лазили, высоко в кронах фрукты встречались в огромном количестве и немалом разнообразии. В ту же ночь, с горкой набрав две самые большие корзины, я направилась к лагерю, но на полпути задумалась. Я еще не уверена, что хочу показываться на глаза людям. Поэтому, тихонько спустившись, высыпала подарок в ближайших к костру кустах, а потом выбрала удобную некрупную, но плотную ягоду и бросила ее в спину рыжеволосому, но промахнулась и попала в зеленокожего, после чего поспешно залезла повыше на дерево. Подпрыгнув от неожиданности, мужчина оглянулся и, подобрав костянку, с любопытством ее рассмотрел.
– Надо же, кто-то едой кидается, – однако на кольце проверил.