Узнай в свое время об искусственной пище, он, философски осмысливая марксизм, указал бы, что переход от охоты к земледелию в прошлом адекватен переходу человечества от земледелия к пищеделанию в будущем.
- К пищеделанию? - заинтересованно переспросил начальник и что-то записал в настольном календаре.
Глава вторая
ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Юрий Сергеевич остался доволен собой. Очевидно, он произвел неплохое впечатление.
По дороге домой Мелхов упивался раскрывшимися перед ним перспективами. Новая отрасль промышленности "пищевая индустрия" - индустриальное производство искусственных белков! Страна нуждается в молодых технических умах, способных без оглядки на старое, привычное развить новое производство. Коль скоро Мелхова вызвали в министерство, ясно, что на него делают ставку. Завтра ему, возможно, придется заменить консервативно мыслящего главного инженера и руководить первым заводом искусственной пищи. Потом таких заводов появится много, и ими всеми тоже предстоит руководить. И тогда потребуется опыт, опыт в новом деле. А таким опытом будет в первую очередь обладать он, Мелхов.
Но в сладких мечтах о своем необыкновенном продвижении он словно оступился вдруг в яму на гладкой дорожке, вспомнил о своем разрыве с Аэлитой, за спиной которой ему виделся Анисимов - душа искусственной пищи. Пожалуй, академик, чего доброго, окажется у него на пути к уже видимой вдали вершине. И он позвонил из ближайшего автомата своему новому другу и советчику Генри Смиту. Тот проявил огромный интерес к создавшейся ситуации, особенно близко приняв к сердцу семейные дела Мелхова.
- Как неудачно и, главное, не ко времени произошло все это у вас с супругой, - сетовал он. - Впрочем, давайте спокойно разберемся: кто выгнал ее из дому? Кто подал в суд на развод? Ведь не она же! Так за кем следующее слово? Вот то-то! Почему бы вам, Юрий, не принять "заблудшую" жену обратно? Это будет вполне в библейском стиле. Так сказать, принять в лоно семьи обратно! Ведь у вас сын!
Мелхову доводы эти показались убедительными, в особенности же то, что через Аэлиту удобнее всего завязать отношение с академиком. Что же касается неудачного письма в Академию наук (черт попутал его прикинуться обиженным человеком! Тьфу!), так можно прямо и честно осознать свои ошибки и перед всеми извиниться. ("Поклон спину не тянет!")
Смит говорил, что если академик Анисимов по-настоящему деловой человек, то поймет выгоду установления отношений с Мелховым. Во-первых, отметание всяческих слухов, связанных с подчиненной, во-вторых, Мелхов, вполне вероятно, возглавит производство искусственной пищи - и, возможно, на многих заводах. Отношения вполне могли быть "взаимно выгодными"!..
Всего этого Юрий Сергеевич не успел рассказать матери.
Появился брат Аэлиты Спартак! Не придумаешь лучшего повода для примирения с Аэлитой. Ну и для свидания с Алешей, с которым повидаться отец так и не удосужился.
На столе появилась бутылка. Юрий Сергеевич решил угостить солдат на славу. Матери сын успел шепнуть, что "так надо".
Юрий Сергеевич считал, что умеет разбираться в людях, видит их насквозь - "рентгенизирует". Этот простак Спартак, по всей видимости, "рубаха-парень", кристально чист, как реторта перед употреблением, незамутнен правдой жизни, знал свое "ать-два" и носился с какими-нибудь романтическими идеями,, вроде отца, выдумщика нелепых имен.
- А в вас есть что-то легендарное, от самого Спартака. Я гляжу на вас, а вижу вождя гладиаторов! Ваш папа очень мудро давал такие имена детям: Аэлита, Спартак! Очень романтично!
- Нормально, - заверил Остап, наливая еще по рюмочке. - Спартак - это что-то так: папаша наверняка в болельщиках хоккейной команды ходил.
- Ну что вы! - воздел руки к потолку Мелхов. - Именно вождь гладиаторов, и никто больше! Разве я не прав, Спартак Алексеевич?
- Зовите просто Спартаком.
По отчеству непривычно, хотя отец у нас замечательный.
- Я знаю, что замечательный. И в вас и в Аэлите чувствуются его черты. Романтизм, прямота, честность...
- Да что вы, право! Отец одно, а я совсем другое.
- Не скажите, не скажите. Вот я предложил переговорить с кем надо насчет вашего поступления в вуз, - чего греха таить, там при поступлении списочки в ходу, - так вы и слушать не захотели.
- Да и не надо! После армии мы и так преимуществом пользуемся. А вот окажусь ли подготовленным - тут вся загвоздка.
- Так я помогу вам, Спартак! Какой разговор! Математика, физика - это же моя стихия!
- Спасибо. Вот не думал.
- Он думал. Я его продам и все выложу, - вмешался все более хмелевший Остап. - Мы хотели сперва на Урал податься, на заводе годик-другой поднатореть. Отец там, ну и другие прочие...
- И как же?
- Так других прочих не оказалось, - расхохотался Остап. - Не дождались, в град-столицу учиться двинулись. Вот и мы за ними.
- Вот как? И много этих остальных прочих?
- Одна-единственная.
- Замечательно! Люблю настоящего мужчину! Еще рюмочку за нее, прекрасную незнакомку. Не осмеливаюсь спросить имени.
- Имя обыкновенное - Тамара, - смущенно выговорил Спартак.
- Зато фамилия необыкновенная, - вмешался Остап. - Если "идзе" обыкновенным считать, так она - Неидзе. Могла бы в сам стольный град Тбилиси податься, к родственникам всесильным, а она в Москве очутилась ради служения искусству.
- Художница, - пояснил Спартак.
- Даже меня рисовала в классе. Правда, карикатуру для стенгазеты. Это все брызги, но, говорят, похоже.
Юрий Сергеевич рассмеялся:
- До чего же, Остап, вы хороший друг. Несмотря на злую карикатуру, отправляетесь за тридевять земель с другом, чтобы догнать жрицу искусства.
- Вот-вот! И я ему то же твержу! Цени друга! А мы с ним вместе и на суше, и в море, и в воздухе испытаны.
- И в воздухе?
- Самое что ни на есть пустяковое дело, - продолжал Остап, зорко следя за хозяином. - Для нас с парашютом в затяжном прыжке чесануть, все равно как вам - в курительную комнату.
- Неужели?
- Все одно, что в речку "макнуться". Сперва, конечно, боязно, продолжал он, подтрунивая сам над собой. - Она неподогретая. А потом, как окунешься, и вылазить неохота. Так же и в воздухе. Глядишь друг на друга и летишь, летишь, парашюта не раскрываешь, чтобы труса не сыграть. Земля хоть рукой трогай, а ты все нежишься в высоте, как в саду с гуриями. И сразу бац! - и в ямке...
- Стоп, - остановил его Спартак.
- Ну, глаз-то наметался, - уже оправдываясь, продолжал Остап, - рука сама открывает парашют - биоавтоматика или условный рефлекс по Павлову, как хотите! - закончил он, озорно блестя глазами.
- Так все-таки где ж Аэлита? - спросил напрямик Спартак.
- У подруги, - отвел глаза в сторону Мелхов. - Добрая душа, не умеет отказываться. А та, видите ли, за длинным рублем на Север поехала. А квартиру кто будет сторожить? Может быть, милиция? А зачем? Для этого куда удобнее и дешевле иметь безотказных подружек. Аэлита, знаете ли, склонна к жертвам. Предложила всем нам троим с сынишкой переселиться в ту квартиру. Так ведь тесновато в однокомнатной. Ребенок, собака и все такое... Вот и приходится по десять раз в день бегать. Ладно хоть тот дом - башня неподалеку отсюда...
- Может, сразу и сходим?
- Рано еще. С работы она в ясли зайдет за Алешкой. Кроме того, у нас с тобой, прости за фамильярность, мужской разговор будет. Ничего, что я на "ты"?
- Нет, пожалуйста, вы же старше.
- Нет. Дружба так дружба! "Ты" - взаимное. Выпьем на брудершафт.
И они выпили.
- Я тебе все, все расскажу, не стану лукавить, как сначала хотел. Потому что понял, какой ты есть человек! От тебя многое зависит. И не только для моей семьи, но и для всего человечества.
- Для человечества? - удивился Спартак, у которого уже шумело в голове.