- Ты не хотела делать ей больно, - сказал я, выкладывая информацию, которой обеспечил меня Боб. - Но он был пьян, а ты запугана, и когда ты опустила взгляд, она уже была мертва. Это ведь так было? - я облизнул губы и снова посмотрел на новорожденную. Если я не разберусь с этим быстро, она умрет. Ее молчание наводило жуть - она лежала в колыбельке резиновой куклой.
Что-то - искра воспоминания - осветила глаза призрака.
- Я помню, - прошипела она. - Топор. Топор, топор, топор! - пропорции лица ее изменились, вытянулись, оно сделалось костлявее, изящнее. - Я взяла свой топор, свой топор, свой топор, и врезала моему Бенсону двадцать раз, дух как бы растягивался, а по комнате вихрем пронесся исходивший из него призрачный ветер, полный запахов железа и крови.
- Ох, черт, - пробормотал я и приготовился броситься к девочке.
- Мой ангелочек мертв, - взвизгнул призрак. - Бенсон мертв. А потом и рука, рука, рука, убившая их обоих! - она высоко подняла обрубок руки. Мертвы, мертвы, мертвы! - она запрокинула голову и завизжала еще громче по-звериному, так, что заложило уши, а стены палаты содрогнулись.
Я прыгнул вперед, к бездыханному тельцу ребенка, и, стоило мне сделать это, как остальные дети хором заревели. Я дотянулся до девочки и с размаху шлепнул ее по розовой попке. Она потрясенно открыла глаза, вздохнула, личико ее сморщилось, и она заревела едва ли не громче всех остальных вместе взятых.
- Нет! - взвизгнула Агата, - Нет, нет, нет! Он тебя услышит! Он услышит! - обрубок ее левой руки метнулся ко мне, и я ощутил удар - и по груди, и по моей душе, словно глубоко в меня вонзили кусок льда. Удар как игрушку отшвырнул меня к стене; жезл и посох покатились по полу. Возможно, по чистой случайности, я так и не выпустил свой мешок с порошком, но голова гудела от сотрясения как колокол, а по телу струился холодный пот.
- Майкл! - прохрипел я как мог громче, но дверь за моей спиной уже распахивалась, и шаги его тяжелых бутсов грохотали все ближе. Ветер усилился и превратился в ураган, раскатив колыбели на колесиках по всей комнате. Мне пришлось прикрыть глаза рукой. Черт. В такой ветер от порошка не будет никакого прока.
- Баю-бай, баю-бай, баю-бай, - призрак Агаты снова склонился над колыбелькой и сунул обрубок левой руки вниз, прямо в ротик младенцу. Прозрачная плоть как бы слилась с кожей девочки. Та дернулась и снова перестала дышать, не прекращая попыток плакать.
Я выкрикнул беззвучный вызов и ринулся на призрака. Если мне не удается посыпать его порошком с противоположной стороны комнаты - что ж, можно попробовать сунуть мешок в его призрачную плоть и обездвижить изнутри. Процедура болезненная, но, вне всякого сомнения, не менее эффективная.
Голова Агаты повернулась в мою сторону, и она с рычанием отпрянула от ребенка. Волосы ее растрепались на ветру и взметнулись львиной гривой, куда как более подходящей хищному оскалу, которым сменились ее мягкие черты. Она вскинула левую руку, и у самого обрубка вдруг возникла короткая, окованная железом палица, которую она, взвизгнув по-кошачьи, обрушила мне на голову.
Призрачный металл лязгнул о настоящий булат, и в воздухе сверкнуло иссиня-белой вспышкой лезвие "Амораккиуса". Оскалившись от усилия, Майкл отбил удар потустороннего оружия в каких-то паре дюймов от моего лица.
- Дрезден, - крикнул он. - Порошок!
Борясь с бешеными порывами ветра, я сделал шаг вперед, перехватил левую руку Агаты и вытряхнул из мешка немного порошка.
Соприкоснувшись с призрачной плотью, тот вспыхнул россыпью ярко-красных огоньков. Агата взвизгнула и отпрянула, но рука ее не шелохнулась, словно отлитая из бетона.
- Бенсон! - визжала Агата. - Бенсон! Спи, дитя мое! - и тут она просто отделилась от руки и исчезла.
Оторванная по самое плечо рука на мгновение зависла в воздухе, а потом рухнула на пол, разом превратившись в прозрачную, желеобразную массу - то, что остается от призрачной плоти, когда дух исчезает. Обыкновенно эта эктоплазма быстро испаряется, не оставляя следа.
Ветер стих, но светлее в помещении не стало. Мое сине-белое магическое сияние и меч Майкла как были, так и оставались единственными источниками света. Уши даже заложило от внезапной тишины, хотя с дюжину младенцев честно продолжали реветь в своих колыбельках.
- С детьми все в порядке? - спросил Майкл. - Куда она делась?
- Пожалуй, в порядке. А призрак... Призрак, наверное, перевоплотился, предположил я. - Она поняла, что другого выхода у нее нет.
Майкл медленно поворачивался на месте, держа меч наготове.
- Значит, она ушла?
Я мотнул головой, оглядываясь по сторонам.
- Вряд ли, - ответил я и склонился над колыбелькой, в которой лежала чудом не удушенная девочка. На наручном браслете значилось ее имя: Элисон Энн Саммерс. Я погладил ее по крошечной щечке, и она повернулась и присосалась к моему указательному пальцу, разом перестав плакать.
- Уберите палец у нее изо рта, - строго сказал Майкл. - Он у вас грязный. И что теперь?
- Я наложу на палату охранительное заклятье, - сказал я. - А потом мы уберемся отсюда, пока сюда не явилась полиция, чтобы нас арес...
Элисон Энн вздрогнула и перестала дышать. Ручки и ножки ее словно окаменели. Я ощутил, как что-то ледяное сгустилось в воздухе и накрыло ее, услышал далекие звуки безумной колыбельной.
- Баю-баюшки, баю...
- Майкл! - крикнул я. - Она все еще здесь! Ее призрак... он дотягивается сюда из Небывальщины!
- Господи, сохрани и спаси! - перекрестился Майкл. - Гарри, нам нужно туда, за ней.
Сердце мое застыло при одной мысли об этом.
- Нет, - сказал я. - Не выйдет. Слишком это опасно, Майкл, она слишком сильна. Я не хочу биться на ее территории голым и безоружным, при нулевых шансах.
- У нас нет выбора, - рявкнул Майкл. - Смотрите.
Я посмотрел. Один за другим младенцы умолкали на полувздохе.
- Спи, малютка, засыпай...
- Майкл, она нас на куски разорвет. А если не она, так уж моя крестная - наверняка.
Майкл нахмурился и мотнул головой.
- Клянусь Господом, нет. Я этого не допущу, - он посмотрел на меня в упор. - И вы, Гарри Дрезден, тоже. В вашем сердце слишком много добра, чтобы оставить этих малюток умирать.
Я ответил ему неуверенным взглядом. Еще в первую нашу встречу Майкл настоял, чтобы мы с ним встретились взглядами. Когда взглядом с тобой встречается чародей, дело серьезно. Он может заглянуть вглубь тебя, в самые сокровенные тайны твоей души - а ты в ответ видишь его. Заглянув в душу Майкла, мне хотелось плакать. От зависти. Хотелось бы мне, чтобы моя душа показалась ему такой же, как его - мне. Правда, я совершенно уверен в том, что это не так.
Воцарилась тишина. Младенцы молчали все до единого.
Я завязал мешок с призрачным порошком и сунул его в карман. В Небывальщине от него все равно не будет толка.
Я повернулся к своим упавшим посоху и жезлу и вытянул руку в их сторону.
- Ventas servitas, - буркнул я. Взметнулся вихрь, и жезл с посохом полетели мне в руки. Ветер стих.
- Ладно, - сказал я. - Я отворю окно, которое даст нам пять минут на все про все. Будем надеяться, моя крестная не успеет нас найти за это время. Любое промедление - и мы будем или мертвы, или вернемся сюда. Во всяком случае, я.
- У вас доброе сердце, Гарри Дрезден, - сказал Майкл, и на губах его заиграла опасная улыбка. Он сделал шаг и остановился бок о бок со мной. Господь улыбнется этому нашему выбору.
- Угу. Попросите его не устраивать из моего жилья Содом и Гоморру, и мы будем в расчете.
Майкл бросил на меня обиженный взгляд. Я встретил его как мог невозмутимо. Он сжал рукой мое плечо.