- Вы хотите сказать, что пророк Мухаммед вас создал? - Ошарашенно спросил я.
- Ну да. А что тут такого невероятного? Вспомни свои собственные наваждения, Вершитель! - Невесело усмехнулся он.
- Наваждения? - Осторожно переспросил я. - Вы хотите сказать, что все, что со мной происходит...
- Я вообще ничего не хочу сказать. Но говорю - поскольку тебе кажется, что именно это я и должен делать. - Устало буркнул он. - И вообще, не обращай внимания на мою манеру выражаться - что тебе до нее?
- Ладно, не буду. - Кивнул я. - Но я все равно не понимаю: почему бы вам самому не сразиться в этой последней битве? Если вас нет, значит вы неуязвимы, и можете спокойно развлекаться - чего же еще?!
- Если я возглавлю одну из армий в грядущей последней битве, это будет очень плохо для всех. - Печально сообщил Аллах. - В первую очередь, для меня самого - поскольку ни одно наваждение не имеет права вмешиваться в так называемые "реальные события" - а последняя битва это очень реальное событие, можешь мне поверить! Если я отягощу себя активным участием в делах людей и богов, я стану слишком настоящим, и никогда не обрету свободу, сладкая тень которой уже давно дразнит меня своими неописуемыми очертаниями!
- Да, это уважительная причина. - Понимающе усмехнулся я. - Но с какой стати вы решили, что из меня получится хороший заместитель главнокомандующего?
- А почему бы и нет? - Улыбнулся он. - Ты вообще идеальный заместитель! Ты просто рожден для того, чтобы доводить до конца чужие дела. Между прочим, именно поэтому тебе никогда не удавалось привести в порядок свои собственные - и не удастся, я полагаю! Строго говоря, у тебя вообще нет своих дел - только чужие, которые ты можешь совершать с пугающей легкостью.
- И то верно. - Задумчиво согласился я. Возражать не очень-то хотелось: у меня было достаточно поводов сделать те же самые выводы касательно своей загадочной способности улаживать чужие проблемы - и страшно подумать, сколько лет я угрохал на жалкие попытки перевернуть мир, прежде, чем понял, что мне вообще не стоит выпендриваться и убеждать окружающих, что у меня могут быть какие-то там "собственные дела"...
- А гибель Мира, который уже давно перестал быть твоим - это как раз то самое "чужое дело", которое просто необходимо довести до конца. - Торжественно завершил Аллах.
- Похоже, что так. - Растерянно кивнул я. - И что от меня требуется?
- Просто повести за собой мое воинство. - Печально сказал он. Даже еще проще: немного помочь Мухаммеду, который уже готов выступить в поход. Понимаешь, Макс, кто-то из нас должен все время быть рядом с ним. Он даже не может покинуть свою могилу, пока его не позову я - или ты. Для него это не имеет значения.
- Как это - "не имеет значения"? - Настороженно спросил я.
- Что, не верится? - Аллах иронично приподнял бровь. - Знаешь, люди моего народа рассказывают друг другу одну историю о том, как однажды Мухаммед был у меня в гостях...
- Уже смешно! - Фыркнул я.
- Возможно. - Спокойно согласился он. - Тем не менее... Разумеется, считается, что я сам скрывался за занавеской, поскольку никто из людей - даже Мухаммед! - не может созерцать мой облик. Когда перед Мухаммедом появилось блюдо с угощением, он сказал, что ему неловко есть одному. И тогда из-за занавески появилась рука и взяла с блюда горсть риса. Мухаммед узнал в ней руку своего родича по имени Али - твою руку, Макс! Не могу сказать, что эта история так уж правдива, но как метафора она очень даже ничего...
- Подождите! - Жалобно попросил я. - Как я могу быть каким-то там родичем Мухаммеда? Может быть я сегодня неважно выгляжу, но я не настолько стар, чтобы фигурировать в каких-то там мифах и легендах...
И потом, я не так уж хорошо знаю историю своей семьи, но мы с вашим Мухаммедом - люди разных национальностей, вам так не кажется?
- Ну при чем тут твоя национальность? - Вздохнул Аллах. - Ты говоришь ерунду, и ты готов тараторить до вечера, лишь бы заглушить настойчивый шепот своей собственной памяти, которая твердит тебе, что когда-то мы с тобой были хорошими друзьями, и в те дни тебя действительно звали Али. Ты боишься этих воспоминаний, да? Они разрушают последний бастион твоего здравого смысла.
- Какой "последний бастион"? - Растерянно переспросил я.
- Твердую уверенность в том, что тебя зовут Макс, и тебе недавно исполнилось тридцать три года. - Усмехнулся он. - Кажется, ты готов до последней капли крови сражаться за право и дальше оставаться при своей незамысловатой биографии. Забавно: с новостью о предстоящем конце мира ты смирился довольно легко!
- Я вас не понимаю. - Тихо сказал я, и сам не узнал собственный шепот.
- Ничего страшного. Когда-нибудь поймешь. - Устало вздохнул он.
- А как меня зовут на самом деле? - Замирающим от ужаса голосом спросил я. Смешно сказать - я смертельно боялся, что он ответит на мой вопрос. Казалось бы - что может изменить какое-то имя, упорядоченный набор звуков, изобретенный людьми для того, чтобы как-то обращаться друг к другу... Но Аллах только улыбнулся и покачал головой.
- Как тебя только не зовут! - Примирительно сообщил он. - Впрочем, как тебя зовут на самом деле, я, честно говоря, не знаю. Боюсь, что вообще никак... Видишь ли, ты - очень древнее существо, Вершитель. И когда-то - бесконечно давно! - ты нашел свой собственный способ убежать от смерти, которая до сих пор страшит тебя чрезвычайно.
- Какой способ? - От всех этих неземных откровений меня колотило так, что от попытки внятно произносить слова, скулы сводило.
- Это был простой и гениальный способ, Вершитель. - Усмехнулся мой удивительный лектор. Ты просто научился быть наваждением. Ты позволяешь снова и снова придумывать тебя - людям, богам, другим Вершителям и вообще всем, кому не лень. А в те дни, когда тебя звали Али, ты был моей собственной фантазией. Если честно, я выдумал тебя, чтобы ты помог мне справиться с Мухаммедом... а Мухаммеду - с дэвами, драконами и прочими напастями, которые он сам изобретал с удивительным проворством! Разумеется, они тут же обретали плоть: Мухаммед был очень сильным Вершителем... Хочешь сменить тему?
Я молча кивнул. К этому моменту я был почти уверен, что умру, если услышу еще хоть слово о своем славном прошлом. Или, чего доброго, действительно вспомню все эти вещи, о которых он начал говорить почему-то мне казалось, что это будет даже хуже, чем смерть...
Мой собеседник великодушно умолк. Я осторожно взял банку с тоником - рука противно дрожала, и мне никак не удавалось прекратить это безобразие - и мелкими глотками допил остатки горьковатого лимонада. Когда я поставил пустую банку на стол, рука вела себя вполне прилично - так мило с ее стороны!
- Ладно, - вздохнул я, - может быть, все, что вы говорите... и все, о чем вы, к счастью, умолчали - правда. Не хочу об этом думать не сейчас! Но в настоящий момент я не ощущаю себя могущественным существом, способным на все, что угодно. И как, интересно, я буду воскрешать этого вашего мертвого Мухаммеда, вести за собой восхищенные толпы почитателей, готовых умереть за мою улыбку, и все в таком духе? Я не потяну...
- Тебе не стоит волноваться на сей счет: если ты примешь мое предложение, я передам тебе свою связку ключей от человеческих сердец - в дополнение к твоей собственной связке... Я хочу сказать, что тебе предстоит получить в дар мое могущество - все, или почти все.
- Могущество - обременительная штука. - Мрачно отметил я.
- Твое - может быть. Но не мое! - Улыбнулся он. - Тебе понравится, Макс, обещаю!
- Да? - Удивился я. - А что, собственно говоря, за "воинство" мне предстоит возглавить?
- Просто люди. - Мягко сказал он.