Густая трава закрывала их до половины; от пушистых шариков клевера все казалось сиреневым. Прямо за пасекой пышно цвела гречиха. Узенькая дорожка выходила на свежий, нескошенный луг. В нагретом воздухе смешивались все запахи: пахло мятой, гречихой, травой и цветами. Ветер колебал травы, и казалось, что луг качается и плывет. Весело перекликались птицы. Клейкие стебли красненькой смолки прилипали к рукам.
Сергей Николаевич сел на мягкую траву и обхватил руками колени. В глазах у него пестрело. Повсюду слышался неугомонный шум: трещали кузнечики, гудели пчелы, мохнатый шмель ворчливо рылся в ромашке. Желтые и белые бабочки стайками кружились над цветами. Маленькие букашки свершали свой трудный путь, пробираясь куда-то среди непреодолимых препятствий; блестящий жук сердито гудел, качаясь на тоненькой былинке; божьи коровки с красными спинками расправляли крылышки.
Ни о чем не хотелось думать, хотелось броситься на землю, прижаться лицом к пахучим травам. Чувство безмерного счастья и покоя овладело Сергеем Николаевичем...
x x x
Матвеич засучил рукава и, широко расставив ноги, сказал:
- А ну, Сережа, выходи! Побачим, який ты боец!
Сергей Николаевич сбросил рубашку и спокойно стал против Матвеича. Николай Григорьевич потер руки и усмехнулся:
- Ты гляди, Иван, не сломай мне сына...
Матвеич шагнул к Сергею Николаевичу и огромными ручищами обхватил его поперек туловища. Но Сергей Николаевич не поддался: ловким приемом он выскользнул из рук Матвеича и крепко сжал его локти... Боролись долго. Матвеич наступал, как медведь. Сергей Николаевич, ловкий и увертливый, выскальзывал из его рук и наконец, улучив минутку, обхватил старика за плечи и с силой пригнул его к земле. Бобик с яростным лаем прыгнул на обидчика... Борьба кончилась вничью. Но Матвеич был возбужден и доволен:
- Молодец, Сережа! Борец, чемпион, да и все!
- Я тебе говорил, Матвеич! У него сила есть! - гордясь сыном, кричал Николай Григорьевич.
Сергей Николаевич развеселился, стал возиться с Бобиком, трепал его за уши, бегал с ним по дорожкам.
- Сережка, не дури! Не дури! Ведь укусит Бобик! - совсем как в детстве, кричал ему отец.
За дальним лесом что-то ухнуло и, прокатившись по земле глухим эхом, замерло...
- И что оно чиркае? - удивился Матвеич.
- Да что ты как волк живешь - ни газет у тебя, ни радио! - строго выговаривал ему старый товарищ. - Без радио никто не живет теперь!
Матвеич сердито вытащил из-под навеса длинный, тонкий шест и бросил его около крыльца.
- Это все твои пионеры, Сережа! "Мы вам, диду, то, мы вам се, мы вам радио проведем"! - передразнил он ребят. - Принесли какую-то жердину, тягали ее, тягали, и в землю вкапывали, и на крышу лазили... Не, не годится! Опять побежали куда-то. Другую притащили... Мерили-мерили, бегали-бегали с нею... Есть! Хороша уже! Антенна, чи як? Теперь вдруг проволоки у них нет! "Пойдем, кажуть, достанем". От же ж бисови хлопцы! Наморочили голову, да ничего и нема!
Сергей Николаевич осмотрел антенну:
- Если сказали - сделают, значит, сделают. Не зря бегали.
- Может, и сделают. Я у них, конечно, в плане состою, это верно, вздохнул Матвеич.
- А я с Сережиными пионерами сдружился. Хорошие ребята! Ты, Матвеич, любишь поворчать, я тебя знаю, - добродушно сказал Николай Григорьевич. - А прибегут, ты и рад им!
- Ну конечно, дети... Без них и дедам скушно, - сознался Матвеич и, погладив свежевыстроганную антенну, добавил: - Мабуть, сделают.
Глава 14. ГРОЗНАЯ ВЕСТЬ
После обеда стали собираться. Решено было оставить Николая Григорьевича на пасеке, а самим, навестив на хуторе Оксану, отправить ее к отцу и, не мешкая, идти к лагерю.
- Собирайся, собирайся, дедуш! Нас ребята ждут! - торопил Сергей Николаевич.
Он уже начинал скучать без ребят; было непривычно тихо без шумных голосов, не хватало обычной радостной толкотни, расспросов, смеха и пытливых, живых глаз. Сергей Николаевич поминутно ловил себя на одной мысли: как жаль, что нет ребят! Вот бы им показать пасеку, рассказать о пчелах, видеть внимательные ребячьи лица...
- Идем, идем, дедуш! - нетерпеливо повторял он, поправляя за спиной рюкзак и наскоро прощаясь с отцом: - До свиданья, отец. Не скучай. Мы тебе сейчас Оксану пришлем. Заготавливайте тут побольше меду, а мы к вам всем отрядом после похода нагрянем!
Вышли по холодку. Узенькая тропинка вилась в густой пшенице. По бокам шелестели спелые, налитые колосья. Матвеич, поминутно оборачиваясь к Сергею Николаевичу, кричал:
- Вон где хутора начнутся! Отсюда до Оксаны километров шесть полем. А по правую руку за лесом - это МТС. Там заведующий дуже хороший человек! Правильный человек. По последней технике действует... А по левую руку - тут шоссе проходит. На шоссе мы и телегу найдем; подъедем малость к хуторам, а то наш старый заскучает один...
Жар спадал.
Сергею Николаевичу казалось, что они идут слишком медленно, он торопился выйти на шоссе.
- А что, далеко еще? - спросил он Матвеича.
- Зараз выйдем, - ответил тот, приподнимаясь на цыпочки и вглядываясь в густую желтизну колосьев. - А ну, Сережа, кто там есть? Чи то заяц скаче, чи дытына...
- Эй, эй, диду! Диду! - донесся откуда-то звонкий голос. - Подождите трохи!
- Эгей-гей! - мощно окликнул Матвеич.
Из пшеницы наперерез ему выскочила девчонка. Красная косынка сбилась у нее на шею, мокрые щеки блестели.
- Диду, я ж за вами от самой пасеки бигла! Вертайтесь скорийше до дому! Председатель вас требует! - быстро затараторила она, исподтишка оглядывая приезжего серьезными голубыми глазами. - Вертайтесь до дому, диду! Председатель вас требует...
Матвеич пожал плечами и подмигнул Сергею Николаевичу:
- Видал? Требует, и все. А чего?
Девочка удивленно и строго взглянула на него.
- Собрание в колхозе идет, вот чего! - сказала она, присела на землю, вытащила из пятки занозу и неожиданно добавила: - Война, вот чего! Хиба не знали? - Она искоса взглянула на взрослых.
Сергей Николаевич, пораженный неожиданным известием, молчал.
Матвеич оглянулся:
- Чего? - И, багровея, закричал, наступая на девчонку: - Где война? Яка война, я тебя спрашиваю?! - Он снова оглянулся, как будто война должна быть где-то рядом, а он ее не видел.
- Ну, война! С Гитлером! По радио сказали! - сердито заговорила девочка. - И чего это вы кричите, диду! Идите лучше до председателя, а я на хутора побегу.
Она вскочила и прыгнула на тропинку.
- Эй, слухай! Слухай! - кричал ей вслед Матвеич. - Стой, кажу, бисова душа!
- Нема колы! - звонко донеслось из пшеницы.
Старик посмотрел в небо, широко развел руками. По багровым щекам его катились крупные капли пота, глубокий шрам побелел, брови сдвинулись.
- Значит, порешили они на нашу землю идти, - тихо, с угрозой сказал он. - Добре. Добренько... Хай идуть... - Он застегнул доверху пуговицы на своей гимнастерке. - Добре! Встринемось!
Сергей Николаевич мгновенно представил себе пионерский лагерь в лесу, Митю...
Нагнувшись к своему рюкзаку, он поспешно вынимал из него свертки, предназначенные для Оксаны. Потом вытащил горн, протер его носовым платком, снова засунул в рюкзак и выпрямился. Лицо у него было серое - сухие губы, щеки и лоб как будто покрылись дорожной пылью. Но глаза были светлые, спокойные, решительные.
- Мне, дедуш, машину надо. Я должен ребят вывезти. Отца тебе оставляю... Возвращайся домой.
- Ах они бандюги! Каты!.. - кричал, потрясая кулаками, Матвеич.
- Диду, слышишь? Машину надо! Ребята в лесу остались. Говори, где машину взять. Матвеич пришел в себя.
- Машину? Стой! Стой!.. - Он потер лоб соображая. - Иди зараз на МТС. Тут прямиком километров пятнадцать будет. Там и машины есть и телефон.