Но тогда он слишком устал и не придал этому значения. На следующую ночь все повторилось и он понял, что происходит. Несколько старшеклассников издевались над каким-то несчастным мальчишкой. Роб слушал его крики и думал: "Вот Д'Артаньян не стал бы тихонько лежать в постели и терпеть такую несправедливость. Он бы проучил негодяев. Но разве найдешь среди этой дикой враждебной ватаги Портоса, Атоса и Арамиса?". Наконец, мучители ушли и засыпая, Роб еще слышал жалобные рыдания мальчика.
На утро перед уроком он спросил о ночном происшествии Перкинса, бледного рыженького мальчугана.
- Симмонс, что ли? Да его просто знакомят с Порядком.
- С порядком? - не понял Роб.
Перкинс объяснил, что это устрашающий ритуал, обязательный для всех новичков.
- Я тоже новенький, но со мной ничего не делали, - сказал Роб.
- Слишком новенький. Первые три недели не тронут. Погоди, и до тебя очередь дойдет.
- А что они делают? Вот с тобой что делали?
- Разное... - неопределенно ответил Перкинс. - Хуже всего, когда обвязали голову проволокой и стягивали. Я думал, у меня глаза вылезут.
- Так больно?
- Еще бы! Мой тебе совет - громко не кричи. Если совсем не будешь кричать, все равно заставят, только хуже будет. Завопишь слишком громко - станут мучить еще сильнее. Ну, а если чуть-чуть покричать, им быстро надоест - скучно.
Они вошли в кабинет истории техники. Учитель - маленький опрятный седой человек - заученной скороговоркой бубнил что-то о ракетах и космических полетах; один за другим мелькали слайды. Исчерпав тему, он лениво спросил, есть ли вопросы, вовсе не надеясь их услышать.
- Сейчас ракетные двигатели почти не применяются, правда? - спросил Роб.
Учитель взглянул на него с легким удивлением:
- Едва ли. Конечно, они используются на авиатреках, но по-настоящему полезного применения не находят.
- Но ведь ракеты были изобретены для межпланетных полетов. Это правда, сэр?
- Да.
- Тогда почему от них отказались? Люди летали на Луну, зонды достигали Марса...
Учитель ответил, чуть помедлив:
- Отказались, потому что сочли это бессмысленным, Рэндал. Рэндал, я не ошибся? Биллионы фунтов были выброшены на бесполезные проекты. Сегодня у нас другие цели. Счастье и достаток населения - вот к чему мы стремимся. Мы живем в более разумном, более упорядоченном мире, чем тот,
- 10
в котором жили наши отцы. Теперь, если ваше тщеславие удовлетворено, мы вернемся к уроку. Гораздо более полезное изобретение человечества, усовершенствованный вариант которого применяется и по сей день, двигатель внутреннего сгорания. Происхождение этого...
Одноклассники смотрели на Роба с презрением, даже с отвращением. В старой школе тоже не жаловали любителей задавать вопросы, но здесь, как он понял, было много хуже.
"Интересно, - думал Роб, - неужели мы действительно настолько счастливее прошлых поколений, как говорит учитель? Конечно, никто не умирает от голода, нет войн. Правда, идет война в Китае, но Китай так далеко. Все тревоги и заботы остались в прошлом, если только сам не выдумаешь себе хлопот. Вдоволь развлечений: головидение, Игры, Карнавалы. Случаются и беспорядки, но быстро гаснут, не принося больших жертв. Многие даже наслаждаются ими. Наверное, учитель все же прав.".
Роб вспомнил о словах Перкинса. Значит, его не тронут три недели. Это утешало, ведь прошло только три дня с тех пор, как он в интернате.
***
Дождливое ненастье сменилось теплой солнечной погодой, скорее летней, чем весенней. Вечером второго дня Робу посчастливилось увильнуть от группы старшеклассников, следящих за дисциплиной в интернате, которые рыскали в поисках подходящей жертвы. Он пошел к реке, пробираясь по краям спортплощадок, крадучись, словно делал что-то недозволенное.
Он не знал, нарушает какой-нибудь очередной запрет или нет, но ради одного спокойного часа решил рискнуть. Роб давно усвоил, что большинство людей - и дети, и взрослые, тяготятся одиночеством. Он же всегда любил быть один, а теперь наслаждался уединением больше, чем прежде.
Он прихватил с собой книгу и, повинуясь внезапному порыву, фотографию матери и связку писем, которые нашел у отца. Книга была библиотечной - одна из тех, что он взял в последний раз. Вернуть их Роб не успел и не представлял, как сделать это теперь. Отсюда до библиотеки было шесть-семь миль, но, в любом случае, воспитанникам запрещалось выходить за территорию интерната без специального разрешения, а младшим школьникам такое разрешение не давалось никогда. Роб понимал, что рано или поздно тайну придется раскрыть, но не спешил. Он уже знал: других книг у него не будет. Библиотеки в интернате не было, да и вообще не было никаких книг, кроме скучных описаний наглядных учебных пособий. Роб читал свои сокровища очень медленно, растягивая удовольствие. Первая, "Наполеон Ноттинг Хилла", рассказывала о Лондоне Викторианской эпохи: улочки, освещенные таинственным светом газовых фонарей, благородные сражения... Сказка, конечно. Даже полтора века назад Лондон уже достаточно превратился в Урбанс. Впрочем, верить этой сказке было приятно. Роб подумал о нынешних стычках между болельщиками разноцветных секций авиатрека. В ту далекую пору, наверное, было нечто поважнее, за что стоило бороться и отдать жизнь. Дочитав до конца главы, он отложил книгу и взял фотографию, вновь пытаясь разгадать смысл загадочной улыбки матери. Роб всегда знал, что мать не только неизлечимо больна, но и очень несчастлива. У нее никогда не было близких друзей. Он взял в руки письма. Даже прикосновение к ним связывало его с прошлым. Теперь уже никто не писал писем - звонили по видеофону или отправляли звукограммы. Странной, но удивительно приятной казалась мысль о том, что когда-то люди писали друг другу письма на настоящей бумаге, неспешно и аккуратно выводя каждое слово.
- 11
Это была личная переписка. Роб долго не решался прочесть письма, но после мучительных раздумий сорвал резинку и взял первый конверт.
Он осторожно вынул листки бумаги, развернул и начал читать. Это действительно оказались любовные письма. Но вовсе не из простого любопытства Роб хотел прочесть их. Он надеялся, узнав что-нибудь о прошлом матери, стать ближе к ней, понять тайну ее улыбки. Но письмо разочаровало его - это было обычное послание девушки своему возлюбленному: люблю, скучаю, как нескончаемо тянутся дни до новой встречи... Он уже складывал письмо, как вдруг заметил в верхнем углу адрес: "Белая Вилла, Ширам, Глостершир". Глостершир находился в Графстве! Беглый просмотр остальных писем лишь подтвердил догадку - его мать родилась в Графстве, там познакомилась с отцом, когда тот приехал по каким-то служебным делам, влюбилась в него и уехала с ним в Урбанс, где они и поженились.
***
В программах головидения Графство не упоминалось даже вскользь, но Роб слышал о нем. Обычно о Графстве говорили тоном, в котором зависть смешивалась с презрением - дескать, там живут бездельники-джентри со своими слугами. Были и другие, их называли Сезонниками. Сезонники работали в Урбансах, а жили в Графстве. Одни возвращались домой каждый вечер на личных коптерах, другие - только на выходные. К этому классу принадлежали врачи, юристы, высшие чиновники, директора заводов.
Те, кто жил в Урбансах постоянно, никогда не стремились пересечь границу. Зачем? Жизнь в Графстве рисовалась чрезвычайно скучной: ни Игр, ни головидения.