Посвящается бессмертной памяти Кандида
Повесть о том, как некий культурный и утонченный джентльмен потерпел кораблекрушение и прожил несколько лет в обществе диких и жестоких
людоедов.
О том, как он увидел живых мегатериев и кое-что узнал об их привычках.
Как он сделался Священным Безумцем.
Как, наконец, он удивительным образом спасся с этого ужасного острова, где свирепствовало варварство, и успел принять участие в мировой
войне, и как он впоследствии чуть было не решил вернуться на остров Рэмполь, с тем чтобы остаться там навсегда.
В повести содержится немало занимательных и поучительных сведений о нравах, обычаях, верованиях, военных действиях, преступлениях, а также
о жестоком шторме на море.
В заключение приводятся кое-какие размышления о жизни вообще и о нашем времени в частности.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Где повествуется о том, как мистер Блетсуорси отправился в морское путешествие для поправки здоровья, а также о его душевном состоянии в этот
период времени
1. РОД БЛЕТСУОРСИ
Блетсуорси, к роду которых я принадлежу, всегда были люди глубоко порядочные и мягкосердечные - уилтширская ветвь, пожалуй, еще в большей
степени, чем суссекская. Да простится мне это отступление, - я скажу о них несколько слов, прежде чем начну рассказывать о самом себе. Я горжусь
своими предками и традициями культурного поведения и обхождения с людьми, которые они мне передали; самая мысль о моих предках, как вы потом
увидите, поддерживала меня и подкрепляла в трудные моменты жизни. "Как поступил бы истинный Блетсуорси?" - спрашивал я себя и по мере сил
старался дать надлежащий ответ своим поведением.
В общественной жизни южной и западной Англии всегда играли роль Блетсуорси, и всегда это были люди примерно одного и того же склада. Целый
ряд эпитафий и летописных записей, восходящих к весьма отдаленным временам, предшествующим эпохе Тюдоров, свидетельствуют об их добродетелях,
великодушии, честности и устойчивом благоденствии. Говорят, ветвь нашего рода и поныне существует в Лангедоке, но об этих Блетсуорси я ничего не
знаю. Кое-кто из Блетсуорси в свое время эмигрировал в Америку, в частности в Виргинию, но там они, кажется, затерялись, растворившись в местном
населении. А между тем представители нашего рода отличаются стойкими чертами характера, искоренить которые не так-то легко. Возможно, что кто-
нибудь из американцев - читателей моей книги - знает, какая судьба постигла эту ветвь нашего рода. Такой случай не исключен. В Солсберийском
соборе можно увидеть мраморную статую некоего епископа Блетсуорси, которая была перенесена сюда из старого храма в Саруме, когда его снесли,
воздвигая этот собор; мраморная голова сильно напоминает черты моего дяди, настоятеля в Гарроу-Гоуарде, и прекрасные руки статуи очень похожи на
его руки. В Америке непременно должны быть Блетсуорси, и меня удивляет, что я никогда ни о ком из них не слышал. Судя по тому, что мне
рассказывали, виргинский ландшафт чем-то сродни моим предкам, - он широкий, ласковый и приветливый, подобно холмистым равнинам моей родины,
только озарен более ярким солнцем.
Блетсуорси - порода созидателей и носителей культуры. Они имели мало отношения к торговле, как оптовой, так и розничной и не играли
сколько-нибудь значительной роли в развитии того, что называют индустриализмом.
Они предпочитали служение церкви - юриспруденции, а древних
классиков, ботанику и археологию - и тому и другому; однако землевладельцы под фамилией Блетсуорси встречаются в Кадастровой книге, и банк
Блетсуорси - один из последних больших частных банков, сохранившихся в нашу эпоху крупных трестов. Он все еще играет видную роль в коммерческой
жизни западной Англии. Разумеется, Блетсуорси занялись банкирским делом не из жажды наживы, но пойдя навстречу нуждам и запросам своих менее
состоятельных соседей в Глостершире и Уилтшире, суссекские Блетсуорси не столь чужды коммерческим интересам, как уилтширские; они занимались
"свободной торговлей" еще в эпоху войн с Францией, когда такая торговля, строго говоря, была незаконной и считалась авантюрой; несмотря на
трагическую смерть сэра Кэрью Блетсуорси и его племянника Ральфа во время кровопролитного столкновения с таможенными чиновниками на улицах
города Райи, Блетсуорси нажили немалые богатства, приобрели влияние в своей округе благодаря этим занятиям и по сей день имеют отношение к
импорту шелков и коньяка.
Отец мой был человек весьма достойный, но с большими странностями.
Многие его поступки нуждались в объяснении; некоторые так и остались неразъясненными - то ли из-за отдаленности арены его деятельности, то
ли по его беспечности, то ли по другим причинам. Блетсуорси не мастера оправдываться. Они привыкли полагаться на свою репутацию. Пятый сын в
семье, не имея никаких видов на наследство и не обладая дарованиями, которые могли бы его прокормить, мой отец послушался советов своих друзей и
родственников и отправился попытать счастья за границу: в молодых годах он покинул Уилтшир, намереваясь "поискать", как он говорил, золота;
"искал" он его без особой алчности и обычно в самых неподходящих местах.
Насколько я знаю, месторождения золота известны наперечет, и ищут его, как правило, скопом во время так называемых "золотых лихорадок". Но
отец мой питал отвращение к толпе, ко всякого рода стадности, предпочитая разыскивать сей редкостный и драгоценный металл в приятной обстановке,
там, где ему не досаждали всякие грубияны своей бесцеремонной конкуренцией. Пробавлялся же он, в ожидании лучшего будущего, на скромные суммы,
которые ему время от времени посылали его более удачливые родичи.
Разумеется, при таком образе действий у него было маловато шансов обнаружить золото, зато в случае удачи ему ни с кем не пришлось бы
делиться находкой.
В вопросах брака он был менее разборчив, чем остальные Блетсуорси, неоднократно вступал в брак и порою совсем неофициально, - правда, все
мы несколько опрометчивы в своих брачных союзах.
Мать моя была португальско-сирийского происхождения, с примесью крови туземцев острова Мадейры (где я и появился на свет).
Я родился самым законным образом; правда, брачный формуляр моего отца с течением времени оказался весьма запутанным, но это потому, что
брак в тропических и субтропических странах носит крайне непостоянный характер.
Мать моя, судя по письмам отца, была натура страстная и самоотверженная; некоторые ее черты передались мне. Я полагаю, что именно ей обязан
своим пристрастием к подробным и не слишком точным описаниям и манерой совершенно бескорыстно прикрашивать словами действительность. "Она
любит-таки поговорить, - писал отец моему дяде еще при ее жизни. - Никак ее не уймешь!" Дело в том, что она так остро и тонко переживала все
события своей жизни, что бессознательно искала облегчения в словах, и, чтобы успокоиться, ей необходимо было выговориться до конца.