По правде сказать, я еще меньше думал о такого рода процессе, чем о самой миссис Слотер. Но теперь мне пришло в голову, что от такой особы
вполне можно ожидать процесса.
- Да, да, - согласился я, - не стоит говорить об этом.
- Но если так, то из-за чего же вся перепалка? - спросила миссис Слотер.
- А это, - отвечал я, - дело Оливии и мое.
Миссис Слотер впилась в меня глазами, и на лице ее появилось выражение боевого задора. Она сложила руки на груди и вздернула голову.
- Скажите на милость! - вскричала она. - Не мое дело, говорите вы?
- Не ваше, насколько я понимаю.
- Стало быть, счастье моей дочери не мое дело? А? Мне, стало быть, оставаться в стороне? А? В то время как вы разбиваете ее сердце? Нет,
молодой человек, этого не будет! Не будет!
Миссис Слотер замолчала, видимо ожидая ответа, но я ничего не ответил.
Я хотел было сказать, что счастье ее дочери меня теперь ничуть не интересует, но вовремя удержался. Мое молчание сбивало ее с толку, ибо
вся сила ее аргументации заключалась в репликах.
Пауза затянулась. Я держался безупречно, не теряя терпения. Миссис Слотер быстро изменила выражение лица и подошла ко мне поближе.
- Да послушайте же, Арнольд! - проговорила она сугубо материнским тоном, и мне стало приятно, что я сирота. - Не вздумайте только с Оливией
ссориться из-за пустяков и валять дурака! Ведь вы же ее любите! Ведь это так! Вы знаете, что она ни о ком в мире не думает, кроме вас. Не знаю,
из-за чего у вас вышла размолвка, но совершенно уверена, что из-за сущих пустяков. Ревность или что-нибудь в этом роде. Разве я этого не
понимаю?
Разве я не пережила того же самого со Слотером много лет назад? Выбросьте это из головы! Не думайте об этом! Ведь она плачет так, что того
и гляди заболеет! Вернитесь к ней. Поцелуйте ее, скажите ей, что все в порядке, - и через десять минут вы будете целоваться и ворковать, как два
голубка!
Будет вам дуться. Терпеть не могу, когда дуются! Сейчас же идите к ней, говорю я вам, и уладьте дело, и пусть с этим будет покончено!
Завтрак уже на носу, и у меня баранина варится. Вы еще ни разу не соблаговолили покушать у меня. Милости просим ко мне и покончим с этой
напастью.
Поцелуйтесь, помиритесь и останьтесь у нас на весь вечер. Повезите ее куда-нибудь! Вот мой рецепт, Арнольд. Лучше я не могу придумать!
Она умолкла, но сквозь ее напускное добродушие проглядывала тревога.
Я чуть было не назвал ее "милая моя", что было бы уже совсем оскорбительно. Я начал говорить медленно, взвешивая каждое слово.
- Миссис Слотер! - сказал я. - Повторяю, это дело касается лишь меня и Оливии. Я разберусь во всем этом с нею, и только с нею!
Миссис Слотер хотела было перебить меня, но я повысил голос:
- Только не сегодня. Не сегодня. Иногда следует подождать, чтобы немного остыть, а иногда необходимо, чтобы кое-что созрело.
У нее вытянулась физиономия. Она увидела нечто такое, чего до сих пор не замечала.
- Почему это магазин заперт? - спросила она.
- Он заперт по деловым соображениям, - ответил я. - Но опять-таки я не могу это обсуждать в данный момент.
- А мистер Грэвз?
- Его здесь нет.
- Он заперт по деловым соображениям, - ответил я. - Но опять-таки я не могу это обсуждать в данный момент.
- А мистер Грэвз?
- Его здесь нет.
Таков, в общих чертах, был наш разговор. Она произнесла еще несколько пустых фраз, возвращаясь все к тому же, и наконец ушла, вспомнив о
баранине, оставленной без присмотра. Кажется, я долго еще стоял в магазине.
Мне запомнилось, как я стоял одной ногой на тротуаре, перекинув другую через седло велосипеда, и спрашивал себя: "Ну, куда же мне теперь-
ехать?"
6. СТОЛКНОВЕНИЕ В ПОТЕМКАХ
Я сидел и пил чай на берегу Темзы в полутемной, но сияющей чистотою гостинице "Парящий орел", которая, несмотря на свою миниатюрность,
числится в списке "Ста замечательных гостиниц". Хозяин, солидный джентльмен в сюртуке бутылочного цвета с медными пуговицами, удостоил меня
беседой.
- Не случалось вам терять самого себя? - спросил я его.
- И находить" кого-нибудь другого?
- Я ищу некоего Арнольда Блетсуорси, пропавшего часов шестнадцать назад!
- Ну, все мы играем в прятки сами с собой. Что же, этот Арнольд Блетсуорси был молодой человек, полный надежд и честолюбивых замыслов?
Я кивнул головой.
- Вот они всегда так - пропадут, как в воду канут.
- А потом возвращаются?
- Как когда. Иногда возвращаются. И даже очень скоро. А то и нет.
Тут он вздохнул, посмотрел в широкое окно, находившееся низко над полом, и что-то приковало к себе его внимание. Пробормотав какое-то
извинение, он покинул меня. Он так и не вернулся; спустя некоторое время я уплатил по счету кельнерше и поехал на велосипеде по направлению к
Эмершэму. Застенчивость помешала мне дождаться трактирщика. Мне досадно было, что не удалось возобновить с ним беседы - его голос и манеры
понравились мне, и он, кажется, хорошо понимал мое душевное состояние.
Впрочем, если бы он вернулся, я, вероятно, заговорил бы о чем-нибудь постороннем.
Я катил по дороге, испытывая чувство полнейшего одиночества.
Я бесцельно ехал теплым летним вечером, поворачивая на восток, чтобы лучи заката не били мне в глаза. Я разрешал путаный вопрос о своей
индивидуальности. Неужели же Арнольд Блетсуорси - только наименование и оболочка целого ряда противоречивых "я"?
Мне известны были блетсуорсианские мерила чести и правила поведения, которыми мне надлежало бы руководствоваться в этом моем кризисе. Я
великолепно знал их. Что меня больше всего удивляло - так это ураган похоти, животной похоти, смешанной с гневом и прикрытой чувством
самооправдания, которая с презрением отшвыривала прочь все эти мерила и всякую сдержанность! Кто такой был этот гневный и похотливый эгоист,
который хотел взять верх надо мной и которого преследовал образ Оливии - обнаженной, испуганной и податливой? Это был не я. Конечно, не я! В
старое время его называли сатаной или дьяволом. Неужели дело меняется оттого, что в наше время этого непрошеного гостя называют "подсознательным
я". Но я-то кто? Арнольд Блетсуорси или этот другой? Сквозь яростный вихрь страсти, грозивший лишить меня свободы воли, начинал звучать другой
голос, надменный и презрительный; казалось, говорил какой-то циничный наблюдатель, подававший мне дурные советы.