Кто-то направлялся к ней из дома. Догадавшись, кто это может быть, Софи заставила себя не оглядываться. Наконец на страницу упала тень, и Софи подняла голову. Как она и предполагала, это оказался Бенедикт.
— Вы что, живете здесь? — сухо осведомилась она.
— Нет, — ответил он, плюхаясь на стул рядом с ней, — хотя мама постоянно просит меня чувствовать себя здесь как дома.
Не придумав никакого остроумного ответа, Софи лишь хмыкнула и уткнулась носом в книгу.
Закинув ноги на стоявший перед ним маленький столик, Бенедикт лениво спросил:
— И что это мы сегодня читаем?
— Ничего, — проговорила Софи, захлопывая книгу, однако оставляя руку между страниц, чтобы потом открыть прямо в том месте, где она читала. — Пока вы тут сидите, я ничего не читаю.
— Тебя настолько возмущает мое присутствие?
— Не возмущает, а мешает.
— Зато тебе не так скучно, как в одиночестве,
— А мне нравится скучная жизнь.
— Если тебе нравится скучная жизнь, значит, ты никогда не знала веселой.
Его снисходительный тон возмутил Софи до глубины души. Стиснув книгу с такой силой, что костяшки пальцев побелели, она бросила сквозь зубы:
— Уверяю вас, у меня в жизни было достаточно веселья.
— Я бы с удовольствием продолжил разговор на эту тему, если бы ты поделилась со мной хоть какими-то подробностями своей жизни, — продолжал Бенедикт. — Только ты этого почему-то делать не желаешь.
— Вам совершенно не обязательно их знать.
Бенедикт поцокал языком, выражая явное неодобрение.
— И почему ты так враждебно ко мне настроена?
От удивления у Софи глаза на лоб полезли.
— Вы же сами меня похитили, а теперь еще спрашиваете?!
— Не похитил, а вынудил тебя со мной уехать, — напомнил он и продолжал ласковым тоном:
— А теперь, когда ты здесь, скажи, так ли это ужасно, что я вынудил тебя у нас поселиться? Тебе ведь нравится наша семья?
— Да, но…
— К тебе ведь здесь хорошо относятся?
— Да, но…
— Вот видишь, — надменно изрек он. — Так в чем же дело?
Софи чувствовала, что вот-вот потеряет терпение. Как же ей хотелось вскочить, схватить Бенедикта за плечи и трясти, трясти, трясти… Она уже готова была это сделать, но в последний момент поняла, что именно этого он и добивается. Взяв себя в руки, Софи лишь фыркнула и язвительно произнесла:
— Если вы этого не понимаете, то и объяснять незачем, все равно не поймете.
Бенедикт, чтоб ему пусто было, расхохотался.
— Вот это да! Здорово ты умеешь уходить от ответа.
Софи снова раскрыла книгу.
— Я читаю, — объявила она.
— По крайней мере пытаешься читать, — прошептал Бенедикт.
Не дочитав последних двух параграфов, Софи перевернула страницу. Параграфы можно дочитать потом, после того как Бенедикт уйдет, а сейчас важно сделать вид, что она его игнорирует.
— У тебя книга вверх ногами, — заметил он. Ахнув, Софи взглянула на нее.
— Вовсе нет!
— Но ты все-таки посмотрела, чтобы убедиться, что это не так, — поддел ее Бенедикт. Софи вскочила.
— Я иду в дом, — объявила она. Бенедикт тотчас же встал.
— Уйдешь от такого чудесного весеннего денька?
— Уйду от вас, — уточнила Софи, хотя вежливость Бенедикта не осталась для нее незамеченной. Обычно в присутствии слуг джентльмены не встают.
— Жаль, — прошептал он. — А мне было так весело.
«Интересно, будет ли ему больно, если швырнуть в него книгой? — подумала Софи. — Вряд ли». А вот то, что он снова начнет над ней издеваться, — это точно.
Поразительно, как ему легко удавалось вывести ее из себя. Она отчаянно его любила — Софи уже давно перестала обманываться на этот счет, — и в то же время любая его колкость выводила ее из себя.
— До свидания, мистер Бриджертон.
— До скорого свидания, — уточнил Бенедикт, махнув рукой на прощание.
Софи остановилась, недовольная тем, что последнее слово осталось за ним.
— Я думал, ты собралась уходить, — насмешливо проговорил он.
— Я именно это и делаю.
Бенедикт молча склонил голову набок. Ему и не нужно было ничего говорить. Искрящиеся насмешкой глаза были красноречивее всяких слов.
Повернувшись, Софи зашагала к двери дома, но на полпути ее остановил голос Бенедикта:
— Платье у тебя просто очаровательное.
Софи остановилась и вздохнула. Пускай она из мнимой подопечной графа превратилась в простую горничную, но о хороших манерах никогда не забывала. Не стоит забывать и на этот раз. Обернувшись, она сказала:
— Спасибо. Это подарок вашей матушки. Насколько я помню, раньше это платье носила Франческа.
Бенедикт небрежно облокотился о забор.
— А что, прислуге всегда отдают старые вещи?
Софи кивнула:
— Конечно. Когда хозяевам эти вещи надоедают. Новые платья никогда не отдают.
— Понятно.
Софи подозрительно взглянула на него. Интересно, с чего это ему вздумалось выспрашивать ее про платье?
— Насколько я помню, ты собиралась идти домой, — заметил Бенедикт.
— Что вы замышляете? — спросила Софи напрямик.
— А с чего ты взяла, что я что-то замышляю?
Поджав губы, Софи бросила:
— Вы были бы не вы, если бы что-то не замышляли.
— Полагаю, это комплимент? — улыбнулся Бенедикт.
— Ну что вы, вовсе нет, я не собираюсь расточать вам комплименты.
— И все-таки мне хочется расценивать твои слова как комплимент, — тихо сказал Бенедикт.
Софи не знала, что на это ответить, и промолчала. Однако и к дому не направилась. Так и осталась стоять, где стояла. Она и сама не понимала, почему, выразив желание остаться одной, не предпринимает к этому никаких попыток. Но то, что она сказала, в корне отличалось от того, что она чувствовала. Она любила Бенедикта и мечтала о жизни, которую ей не суждено прожить.
Она не могла на него сердиться. Конечно, он не должен был везти ее в Лондон против ее воли, но винить его за то, что он предложил ей стать его любовницей, у Софи язык не поворачивался. Бенедикт поступил так, как поступил бы на его месте любой великосветский джентльмен. Софи не питала никаких иллюзий относительного своего места в лондонском обществе. Она горничная, то есть простая служанка. И единственное, что отличает ее от остальных слуг, — это то, что в детстве она на некоторое время приобщилась к миру господ. Обращались с ней ласково, хотя и не любили, дали хорошее образование, после чего вышвырнули вон, показав, где ее место. И с тех пор она находится между двумя мирами, миром господ и миром слуг, и нет ей места ни в том, ни в другом.
— Что-то ты слишком серьезна, — тихо проговорил Бенедикт.
Софи слышала, что он сказал, однако никак не могла отрешиться от своих дум.
Шагнув к Софи, Бенедикт протянул было руку, чтобы коснуться ее подбородка, и замер. Было в ней что-то такое, что не позволяло это сделать.
— Не могу смотреть на тебя, когда ты такая грустная, — проговорил он, сам удивляясь собственным словам. Он вовсе не собирался этого говорить. Слова вырвались сами собой.
Софи подняла голову и взглянула на него.
— Я вовсе не грустная.
Бенедикт покачал головой:
— У тебя постоянно грустные глаза.
Софи машинально коснулась рукой глаз, словно хотела отогнать грусть, но Бенедикт перехватил ее руку и поднес к губам.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты поделилась со мной своими секретами.
— У меня нет никаких…
— Не лги! — оборвал ее Бенедикт, и голос его прозвучал строже, чем ему хотелось. — У тебя больше секретов, чем у всех женщин, с которыми я… — внезапно перед ним возник облик дамы с бала-маскарада, и он оборвал себя на полуслове, — чем почти у всех женщин, с которыми я знаком, — договорил он.
На секунду Софи встретилась с ним взглядом и поспешно отвернулась.