Вряд ли найдется в Лондоне человек, который не знал бы, что все они удивительно похожи друг на друга или что их имена располагаются в алфавитном порядке: Энтони, Бенедикт, Колин, Дафна, Элоиза, Франческа, Грегори и Гиацинта[1] .
Интересно, как назвали бы покойный виконт и далеко не покойная, а вполне еще бодрая вдовствующая виконтесса своего следующего отпрыска под номером девять, если бы тот у них появился? Имоджин? Иниго?
Может, это и хорошо, что они остановились на восьми".
«Светские новости от леди Уислдаун», 2 июня 1815 года
Бенедикт Бриджертон был вторым из восьми детей, но временами чувствовал себя так, будто он сотый.
Бал, который задумала устроить его неугомонная матушка, назывался балом-маскарадом, и Бенедикт послушно надел черную полумаску, прекрасно понимая, что это бесполезно. Все и так догадаются, кто он такой. Так оно и случилось.
— Это Бриджертон! — воскликнул один из гостей, радостно хлопая в ладоши, как только он вошел в зал.
— Ну конечно, вы Бриджертон! — обрадовался другой.
— Бриджертон! Я узнаю Бриджертона где угодно! — подхватил третий.
Бенедикт был Бриджертоном, и хотя он гордился тем, что является членом этой семьи, иногда ему хотелось побыть немного поменьше Бриджертоном, а побольше самим собой.
Вот и еще одна проплывавшая мимо дама в костюме пастушки прощебетала:
— Вы Бриджертон! Эти каштановые волосы я узнаю где угодно. Но который из Бриджертонов? Нет, не говорите. Я сама догадаюсь. Вы не виконт, потому что я только что его видела. Должно быть, вы Бриджертон Номер два или Номер три.
Бенедикт лишь молча холодно смотрел на нее.
— Так который из двух? Номер два или Номер три? — продолжала допытываться дама.
— Два! — выпалил Бенедикт. Дама радостно всплеснула руками.
— Я так и подумала! Ой, нужно поскорее отыскать Порцию. Я ей говорила, что вы Бриджертон Номер два…
«Меня зовут Бенедикт!» Он едва сдержался, чтобы не рявкнуть.
— …но она сказала, нет, это не Номер два, а…
Внезапно Бенедикт почувствовал, что ему лучше отойти от этой трещотки подальше, иначе он придушит ее голыми руками, а при таком обилии свидетелей скрыться ему наверняка не удастся.
— Прошу меня простить, — спокойно проговорил он, хотя спокойствие это далось ему с величайшим трудом. — Я вынужден вас покинуть. Мне нужно кое с кем поговорить.
Пастушка, естественно, поняла, что он лжет, однако Бенедикту было на это наплевать. Коротко кивнув ей, он кратчайшим путем направился к боковой двери в танцевальный зал, намереваясь поскорее скрыться от шумной толпы в кабинете брата, насладиться блаженным покоем и бокалом хорошего бренди.
— Бенедикт!
Вот черт! С бренди придется повременить. Бенедикт обернулся: к нему быстрым шагом направлялась мать. На ней был костюм эпохи королевы Елизаветы. Насколько он помнил, мать собиралась изображать героиню из какой-то шекспировской пьесы, а вот какую именно, он понятия не имел.
— Что тебе угодно, мама? — спросил он. — Только не проси меня потанцевать с Гермионой Смайт-Смит. В прошлый раз она мне все ноги оттоптала.
— Ни о чем подобном я тебя просить не собиралась, — ответила Вайолет. — Я хотела попросить тебя потанцевать с Пруденс Фезерингтон.
— Пощади, матушка! — простонал Бенедикт. — Она еще хуже.
— Я прошу тебя не жениться на ней, мой мальчик, а просто потанцевать.
Бенедикт едва сдержался, чтобы не выругаться. Пруденс Фезерингтон — милая девушка, вот только не обремененная интеллектом. Кроме того, у нее такой пронзительный смех, что — Бенедикт видел это собственными глазами — взрослые мужчины бежали от нее со всех ног, зажав уши.
— Знаешь что, — предложил он. — Я обещаю тебе потанцевать с Пенелопой Фезерингтон, если ты сможешь сделать так, чтобы Пруденс держалась от меня подальше.
— Договорились, — удовлетворенно кивнула мать, и у Бенедикта сложилось нехорошее впечатление, что она именно этого и добивалась.
— Вот она, у стола с прохладительными напитками, в костюме гнома, бедняжка. Цвет ей идет, но фасон — просто ужас! И куда только смотрела ее мать? Более неудачный костюм трудно себе представить.
— Похоже, ты еще не видела русалку, — пробормотал Бенедикт.
Мать шутливо стукнула его по руке.
— Не смей издеваться над гостями!
— Они сами на это напрашиваются.
Предостерегающе взглянув на него, мать сказала:
— Пойду поищу твою сестру.
— Которую?
— Ту, которая не замужем, — весело проговорила Вайолет. — Пусть виконт Гелф и увлекся этой девицей-шотландкой, но они еще не помолвлены.
Бенедикт мысленно пожелал Гелфу удачи. Бедолаге она понадобится.
— И спасибо за то, что согласился потанцевать с Пенелопой, — многозначительно проговорила Вайолет.
Бенедикт насмешливо улыбнулся. Они оба знали, что слова эти служили отнюдь не благодарностью, а напоминанием.
Скрестив руки на груди, Бенедикт проводил мать взглядом и, тяжело вздохнув, стал пробираться к столу, возле которого стояла Пенелопа. Он любил мать до умопомрачения, однако его раздражала ее манера вечно совать нос в светскую жизнь своих детей. Больше всего на свете Вайолет беспокоило то, что Бенедикт до сих пор не женился, и самое большое огорчение вызывали хмурые лица девушек, которых никто не приглашал танцевать. В результате огромную часть времени на балах Бенедикт проводил, танцуя с девицами, которых мать усердно ему сватала, но еще большую — с девицами, не пользовавшимися успехом.
Из двух зол Бенедикт выбирал меньшее, а именно второе. Девицы, которых сватала мать, как правило, оказывались недалекими и скучными.
Особенной любовью у матери пользовалась Пенелопа Фезерингтон, у которой нынешний сезон был уже по счету… О Господи, неужели третьим? Ну да, третьим. И никаких перспектив выйти замуж. Ну да ладно, он выполнит свое обещание. Пенелопа — милая девушка, достаточно умная и своеобразная. Когда-нибудь она найдет себе мужа. Это, конечно, будет не он и скорее всего не один из его знакомых, но кто-то же на ней наверняка женится.
Вздохнув, Бенедикт начал пробираться к столу с прохладительными напитками, явственно ощущая во рту вожделенный вкус бренди. Что ж, если не удалось выпить любимого напитка, придется пока довольствоваться лимонадом.
— Мисс Фезерингтон! — крикнул он и, когда все три мисс Фезерингтон обернулись, вздрогнул от неожиданности. — Гм… я имел в виду Пенелопу.
Пенелопа так и просияла, и Бенедикт вынужден был напомнить себе, что неплохо к ней относится. На нее и в самом деле можно было бы обратить внимание, если бы она держалась подальше от своих сестер-неудачниц, которые у всякого нормального мужчины вызывали лишь одно желание: бежать от них как черт от ладана.
Он уже почти дошел до трех сестер, как вдруг у него за спиной пронесся шепот. Бенедикт прекрасно понимал, что должен идти дальше и выполнить свое обещание потанцевать с Пенелопой, однако рассудил, что не будет ничего плохого в том, что он удовлетворит свое любопытство и обернется. И он обернулся.
И увидел такую потрясающую женщину, какой ему еще никогда не доводилось видеть.
Он даже не мог сказать, красива она или нет, поскольку лицо ее было надежно скрыто полумаской, а волосы оказались самого обыкновенного темно-русого цвета.
Но во всем ее облике было нечто завораживающее. В том, как она стояла, улыбаясь и оглядывая танцевальный зал поблескивающими из-под полумаски глазами, словно более восхитительного зрелища, чем скопление жалких членов великосветского общества, разодетых в дурацкие карнавальные костюмы, ни разу в жизни не видела.
Казалось, красота ее исходит изнутри.