Всем им работа нужна была позарез, поэтому они и старались, несмотря на его дурную репутацию. У двух из них был кое-какой опыт работы, но ни одной не пришло бы в голову оказывать ему услуги, выходящие за рамки их обязанностей. Эва Эдуарде не знала точно, оставили ли для него свет, поэтому решила сама позаботиться об этом.
Его охватило потрясающее ощущение, запретное тепло, которое было для него табу в течение долгих лет. Давно уже никто не проявлял о нем заботу, не интересовался его нуждами. И вот теперь эта женщина, по сути, совершенно чужая, беспокоится о том, чтобы он не остался в темноте.
Он сам испугался нахлынувших на него чувств, которые размягчили его очерствевшее сердце. Нельзя позволять себе раскисать в ее присутствии. Он просто не должен этого делать. Они принадлежат двум разным мирам.
– Мистер Кэссиди?
– Не утруждайте себя в следующий раз, – холодно бросил он.
Она подошла ближе, пристально всматриваясь в него, как будто пытаясь понять, что же он за человек. Правда уже вертелась у него на языке, но потом он спохватился: если он выложит ей все – она тут же уедет – и Лейна на время весеннего табунирования придется оставить дома одного.
Она произнесла едва слышно, почти прошептала:
– По каким-то причинам вы меня недолюбливаете, мистер Кэссиди. Я бы хотела выяснить, почему, мы ведь едва знакомы.
– Дело не в том, что вы мне не нравитесь, а в том, что здесь вам не место, – отрезал он. – Мне вовсе не улыбается мысль оставить Лейна на ваше попечение, но одного бросить я его тоже не могу, как не могу дольше откладывать поездку. Когда я принимал вас на работу, то находился в безвыходном положении, и я надеюсь, что вы не заставите меня разочароваться.
– Но с чего бы это? Вы сами признали, что готовить я умею. Я могу чинить одежду. Я могу подтянуть вашего племянника в учебе. Вы уже дали мне шанс. А если вы продолжаете беспокоиться о моей репутации…
– Ваша репутация, вне всякого сомнения, безупречна.
На мгновение ее прекрасный лоб прорезала морщинка, но она так быстро взяла себя в руки, что он решил, что ему это почудилось.
– Если вы решили, что я не справлюсь с Лейном, мистер Кэссиди, то, вероятно, вас ввел в заблуждение мой внешний вид. Но, поверьте мне, внешность порой бывает обманчива.
– Вы совершенно правы. – Кому, как ни ему, знать это!
Она подошла к стоявшему у стены маленькому органу и провела пальцем по дубовой крышке клавиатуры.
– Вы играете? – спросила она, взглянув на него поверх плеча.
Он покачал головой, но потом сообразил, что в полутьме она этого может не увидеть.
– Нет. Играла моя сестра, Салли.
– О! – Эва оперлась одной рукой на инструмент. – Мать Лейна?
– Да.
– А что с ней случилось?
Он инстинктивно почувствовал, что она собирается задать этот вопрос. Он начал было отвечать, но его горло точно сдавило железной рукой, и он судорожно сглотнул. Эва ждала. Наконец он вымучил:
– Она умерла.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже. – Он знал, что лучше было бы просто пожелать ей спокойной ночи, но она, стоящая спиной к огню, сконцентрировавшая на нем внимание и вызывающая его на откровенность, будто взяла его в плен. Ее присутствие удерживало его здесь.
– Лейну, должно быть, тяжело было пережить это.
– Тяжело.
Она заметила, как его брови слегка сдвинулись, и поняла, что его мысли занял Лейн и его утрата.
– Я буду очень стараться, мистер Кэссиди. Не волнуйтесь за Лейна, пока будете в отлучке. Спокойно занимайтесь своими делами.
Не в силах сдержать улыбку, Чейз на мгновение прикрыл глаза и тряхнул головой.
– Постараюсь, мисс Эдуарде, – заверил он ее. – Я очень постараюсь.
Прижавшись к стене, полностью одетый, Лейн сидел на кровати в полном мраке, держа на коленях оружие.
Заряжать и разряжать самовзводный револьвер «Смит и Вессон» в темноте было его излюбленным развлечением, которое ему никогда не наскучивало. Иметь при себе оружие означало чувствовать себя сильным и уверенным. С того времени, как он стал носить оружие, мечтая испытать его в действии, он был уверен в том, что никто не сможет причинить ему вреда, никто не одолеет его.
Он крутанул барабан и прицелился в туманное очертание двери. Потом медленно, осторожно положил револьвер на кровать и прикинулся, что забыл о нем. Потом, будто услышав какой-то шорох за окном, выбросил вперед руку, в мгновение ока схватил револьвер и прицелился в воображаемую жертву.
У него была такая же быстрая реакция, какую молва приписывала Чейзу. Он мог даже не проверять уровень своего мастерства. Он тренировался, как только выпадал случай. Револьвер легко выходил из кожаной кобуры с вытисненной розой и так же легко входил обратно. Пока ему доводилось стрелять только по учебным мишеням, но он знал и о том, что его оружие способно калечить и убивать. Другой владелец доказал бы это в два счета.
Лейн наощупь нашел кобуру и сунул в нее револьвер. Потом положил портупею на постель рядом с собой и закинул ногу на ногу. Это просто удивительно, что его дядюшка все еще продолжает беседовать с Эвой Эдуарде. Да этот неотесанный тип в жизни никому вежливого слова не сказал. Тем не менее, из-за закрытой двери до Лейна доносились их приглушенные голоса.
А как бы среагировала мисс Эва, если бы он продемонстрировал ей свое искусство владения оружием? Такая изнеженная барышня, как она, наверняка бы грохнулась в обморок.
Он на мгновение дал волю фантазии и представил себе, как Эва ахает и охает, пока он с молниеносной быстротой и поразительной ловкостью расправляется с воображаемым врагом. А потом с такой же быстротой прячет оружие в кобуру и успевает подхватить ее, лишившуюся чувств и уже готовую рухнуть наземь. А потом он прижмет ее к груди и положит к себе на колени.
А что если он поцелует ее? От этой мысли Лейна бросило в жар, и кровь побежала по его жилам. У него так запульсировало в висках, что он отложил оружие и начал их яростно тереть. Неосознанный страх вдруг родился в его душе, тот самый глухой ужас, который охватывал его всякий раз, как он вспоминал обстоятельства смерти своей матери и то, что ему пришлось пережить после.
А где был Чейз, когда он в нем так нуждался?
За решеткой.
По мнению дядюшки, отсидка стоила вины, потому что Чейз Кэссиди угодил в тюрьму не только за то, что был членом одной из самых опасных банд на диком Западе, но и за то, что он отомстил за смерть своей сестры.
Но эти годы лишили Лейна обоих. Как Чейз никогда не сможет эти годы вернуть, как не сможет исправить то, что за время его отсутствия произошло, так Лейн никогда не сможет простить его.
И вот теперь Чейз вернулся и вознамерился обращаться с ним, как с ребенком. Такое унижение он едва мог вынести. Сегодня днем он опозорил его перед всеми работниками, заявив, чтобы он перестал канючить, чтобы его взяли на выезд. А потом, в присутствии мисс Эдуарде, чуть не приказал вымыть руки перед ужином, как будто он малолетка какой-нибудь.
Он вздрогнул, как от выстрела, от звука захлопнувшейся двери дядиной спальни, скорчился на кровати и уставился на стену, разделявшую их комнаты. Страх, который мучил его раньше, начал потихоньку уползать назад, туда, откуда он появился, в самый темный уголок его души.
Чейз продолжал занимать его мысли, и он чуть не плакал от злости на единственного родственника, который обращался с ним, как с несмышленышем. К тому же Чейз Кэссиди вообще не имел на это права. После всех этих лет.
Лейн встал и нырнул под кровать, безошибочно нащупав свою седельную сумку, которую там прятал.