Странные клятвы - Патни Мэри Джо 4 стр.

Он злился на себя, не понимая, горевать ли ему или радоваться, что един­ственным членом семьи, оставшимся в живых после ужасной бойни, был бастард, наиболее любимый из братьев.

Рот юноши искривился в горестной усмешке. Пусть он испорчен и его мысли греховны, нельзя же отри­цать собственные чувства.

Затем, следуя заведенному ритуалу, юноша за­жег свечу в память своей матери, хотя ее душа уже и не нуждалась в молитвах, поэтому он воззвал о всепрощении. Когда годом раньше Элинор ушла в мир иной, причем настолько быстро, что Адриан не успел к смертному одру, юный послушник чуть не сошел с ума от горя и тоски, упрекая Бога в несправедливости – зачем забирать к себе женщину столь добрую и сердечную? Наверное, надо было больше верить Господу, ведь именно благодаря его милосер­дию мать умерла быстро и спокойно, не мучаясь в судорогах от адского пламени, унесшего жизни жи­телей Уорфилда, вопящих от боли и корчившихся в страшных муках.

Наконец юный владелец поместья, единствен­ный оставшийся в живых из законных наследни­ков, зажег остальные свечи. Взметнувшееся пламя рассеяло мрак, наполняя воздух запахом воска и теплом. Таким образом Адриан почтил память ку­харок и посудомоек, конюхов и горничных, приняв­ших смерть от рук Бургоня и его людей. Он помнил их, с некоторыми играл и набирался жизненного опыта от других. Пусть Господь будет к ним мило­серден. Они заслужили право искать защиты у сво­его господина, однако лорд Хью не сумел этого сде­лать. Так, дай Бог, чтобы его сын не повторил подобных ошибок.

Стуча грубыми башмаками, юноша направился в часовню Божьей Матери, где перед ее статуей горело множество свечей. Ему всегда нравилось это место. Спокойствие и бесконечная доброта святой напоми­нали ему собственную мать, которая была символом всего светлого и чистого в его жизни. В том, что люди искренне верили в церковь и милосердие Гос­подне, заключалась правда жизни и смысл существо­вания, потому как церковь и вера являлись движу­щей силой цивилизации и сострадания у всех народов, как и женщины, приносящие доброту и мягкость в земное существование.

Адриан встал на колени и положил меч перед ста­туей. По обычаю, посвящаемые в рыцари молятся над своим оружием ночью перед церемонией, прося у Всевышнего силы и смирение, но новый владелец Уорфилда был вынужден изменить порядок. Склонив голову, он закрыл лицо руками и судорожно вздох­нул, не замечая могильного холода камня, на кото­ром стоял.

Пытаясь молиться, юноша никак не мог сосредо­точиться, его мысли путались, смешивая планы на будущее с мучившими его чувствами. Ему следует подать протест королю, доложив о недостойном пове­дении Бургоня. Стивен, конечно же, не накажет сво­его фаворита, но, возможно, его участие уменьшит боль и облегчит страдание юноши, унаследовавшего большое состояние такой жуткой ценой. Кроме того, суверен может уменьшить налог на наследство. Ад­риану крайне необходимы деньги, чтобы отстроить Уорфилд и сделать его из камня, навсегда исключив опасность пожара. У него и раньше возникали мысли об уязвимости замка, однако лорд Хью мало обращал внимания на слова бесправного сына.

Налоги, восстановление замка – мирские, вполне разрешимые проблемы. Ломать голову необходимо над тем, что теперь он вступил во владение огромным по­местьем, в его распоряжении и полной власти оказа­лись сотни людей. Жизнь монаха нелегка, но проста, и здесь, в Фонтевиле, можно обуздать свои страсти.

Мать сумела разглядеть в младшем сыне дикие, неуправляемые черты характера своего отца и поста­ралась обуздать их любовью и нежностью. Идея от­править Адриана в Фонтевиль принадлежала именно леди Элинор.

Теперь ему стала понятна мудрость этого решения, потому как, даже несмышленым юнцом, забавляясь со сверстниками и беря уроки владения оружием, он испытывал страсть к убийству, кипевшую в крови. С ранних лет Адриан приучал себя к жесткому самоконтролю. Некоторое время он искрен­не верил, что может одновременно быть и воином, и верующим. Но мужая, все больше убеждался – его жажда крови сильнее способности контролировать себя.

Молодой человек шумно вздохнул при мысли, что он меняет не только образ жизни, но, возможно, и душу. Адриан присоединился к лону церкви в надеж­де, что посвятит свою жизнь Богу и найдет в этом успокоение.

Кроме того, юноша испытывал настоящую радость от того, что проведет всю жизнь в трудах и молитвах, отгородившись от мирской суеты, от насилия и жес­токости, от необузданных страстей в стенах Фонтевиля, среди тишины, нарушаемой лишь песнопения­ми монахов, будет познавать окружающий мир и его красоту. Здесь мало искушений, битвы ведутся лишь среди умов.

Даже в тишине и уединении монастыря злейши­ми врагами были собственные сладострастие, горды­ня и гнев, которые, по его мнению, однажды могли одержать верх.

Сейчас в его жизнь ворвался мир, почитающий смертные грехи, которые юноша старался подавить в себе. Гордость считалась неотъемлемой чертой чело­века благородного происхождения, ярость – отличи­ем воина, а сладострастие – признаком зрелости. Стать чудовищем, похожим на деда, вселявшего ужас в души жителей Кореи, очень легко. Адриан чувство­вал, что Бог не желает оставлять его в Фонтевиле, приюте тишины и благочестия, как неподходящего для этой участи.

Распростершись на каменном полу, ощущая щекой могильный холод, Адриан молился, прося о силе, которая понадобится ему для борьбы, не имея в виду, однако, силу отстоять права на наследство, на пос­тройку нового Уорфилда или на защиту людей – это он вполне сможет сделать и без божьей помощи.

Об одном молодой человек молил Бога – чтобы тот помог ему обуздать собственные страсти.

ГЛАВА 1

Монастырь Ламборн,

Уилтшир,

июль 1143 года.

Стоял прекрасный летний день. Мериэль де Вер остановилась на вершине холма и подбросила вверх сокола, сняв с его головы колпак. Птица взмыла ввысь, подхваченная потоком теплого ветра. Отбросив накид­ку, девушка закрыла глаза, радуясь солнцу и шаловли­вому ветру, играющему ее прямыми черными волоса­ми. Первую часть поручения она уже выполнила, а теперь намеревалась насладиться каждым мгновением свободы. Мать Роуз не станет ругать ее за задержку – настоятельница всегда терпимо относилась к некото­рым мирским привычкам молодой послушницы.

Мериэль вздохнула, вспомнив, как быстро бежит время. Когда она прибыла в монастырь Ламборн, ей было всего десять лет, и за последние пять лет де­вушка провела больше времени с сестрами-бенедиктинками, чем со своей семьей в Болейне. Сэр Виль­ям де Вер отправил сестру в Ламборн в надежде, что та, в конце концов, примет монашество, поэтому год назад Мериэль стала послушницей, готовясь к постригу.

Монастырь был не очень большим и, наверное, по­этому не мог называться аббатством. Обстановка в нем царила миролюбивая. Девушке нравились сестры и их размеренная жизнь. Однако чем ближе подходило вре­мя пострига, окончательного принятия обета, тем труд­нее было представить, что всю жизнь она проведет в строгом монашеском клобуке [2] . От этой мысли стано­вилось трудно дышать, и горло сдавливал спазм.

Наверное, настоятельница чувствовала это и час­тенько отправляла Мериэль с различными поручени­ями в деревню и поместье, стараясь отвлечь послуш­ницу от мрачных мыслей.

Почувствовав, что подобные мысли лишь портят настроение, девушка отбросила их, не желая омрачать такой чудесный день.