— Проклятие! Черт побери!
Морнингхолл оттолкнул руку Гвинет, освободился от ее объятий и стал тереть кулаками глазницы, словно пытаясь побыстрее прогнать воспоминания о том, что с ним только что произошло. Он не мог смотреть на Гвинет, не мог встретиться с ней взглядом после того, как этот приступ превратил его в хнычущего перепуганного ребенка. Канул в небытие образ, который она должна была в нем видеть, — человека сильного, умного, здравомыслящего. Сейчас же он предстал подобием лунатика, безумца, труса.
Он вскочил на ноги, потер ладонью влажный лоб и неверным шагом направился к столу. Гроссбух лежал на том же месте, где Деймон его оставил. Рядом находилась стопка книг в кожаных переплетах, которые Ротшильд, по всей видимости, принес перед тем, как у его гостя начался приступ. Морнингхолл тяжело опустился на стул и невидящим взглядом уставился на открытые страницы.
Последовавшее за этим молчание было невыносимым. Никто не шевельнулся и не произнес ни слова — Деймон чувствовал на себе взгляды леди Симмз и Ротшильда.
«Помогите мне… пожалуйста… я умираю…»
О Господи, да он хотел и сейчас умереть, он был готов умереть, только чтобы не испытывать подобного унижения!
«Давайте, смейтесь надо мной! Презирайте за мою слабость! Издевайтесь. Пожалуйста!»
Однако она не смеялась. Она и не думала смеяться.
Деймон перевернул страницу, не разбирая ни строки. Прошло несколько мгновений, и он услышал шелест юбок: Гвинет поднялась и направилась к столу. Она выдвинула стул, который издал негромкий скрип. Деймон смотрел на страницу, изображая спокойствие и невозмутимость, хотя лицо его полыхало жаром.
Он поднял голову и увидел Ротшильда, стоявшего в углу комнаты. На лице подрядчика явственно читалась смесь чувств — презрения, беспокойства и страха.
— Убирайся отсюда! — рявкнул Деймон, приподнявшись на стуле, подкрепляя слова энергичным жестом.
Ротшильд тут же исчез.
Деймон снова опустился в кресло и провел руками по лицу. Леди Симмз сидела напротив, не произнося ни слова. Не в силах более выносить подобную неопределенность, он устремил на нее пронзительный взгляд.
— Я полагаю, что вы считаете меня сумасшедшим? Леди Симмз продолжала молча смотреть на него. В ее глазах не было ни насмешки, ни страха — ничего, кроме нежности. Но это, по некоторым причинам, было даже страшнее, чем какие-либо другие эмоции обладательницы фиалковых глаз.
Она глубоко вздохнула, как бы давая понять, что инцидент исчерпан, надо начинать работу, и потянула к себе гроссбухи Ротшильда.
— Ну что ж, начнем с января?
Гардемарин Фойл ни у кого не снискал уважения. Ни у заключенных, ни у других гардемаринов, служивших нанастоящих судах в Портсмуте, ни тем более у Морнингхолла, который скорее напоминал огнедышащего дракона, нежели капитана.
В начале этой недели Морнингхолл обнаружил, что он и Редли лгали ему относительно условий содержания заключенных. Маркиз был в ярости. Таким Фойл еще никогда его не видел. Он приходил в ужас от одной мысли, что произойдет, если Морнингхолл узнает, как они вместе с Редли воровали продукты и одежду, предназначенные заключенным, а затем за приличные деньги перепродавали их подрядчикам.
Фойл презрительно скользнул глазами по группе заключенных, драивших палубу. Он не понимал, с какой стати капитан вдруг решил проявить о них такую заботу. Ведь это всего лишь заключенные. Они для того и существуют, чтобы на них срывать свой гнев. Кто узнает, что он лишит пайки каких-то бедолаг, которые недобро на него взглянули? Кто узнает, что он сломал какому-то типу мушкетом ребро за то, что тот вовремя не убрался с дороги? Да никто! А когда Морнингхолл, этот надменный тиран, покидал судно, было вообще здорово.
Потому что тогда Фойл дог распекать заключенных и грозить им всеми возможными карами, прохаживаясь по юту, заложив руки за спину и выпятив колесом грудь.
В отсутствие Морнингхолла его слово было законом.
В это утро случилось неожиданное. Морнингхолл, который никогда раньше не спускался вниз, застал Фойла в тот момент, когда тот распекал одного из французских военнопленных — немолодого мужчину с деревянной ногой, желая показать тому, кто здесь хозяин.
Зная безразличие Морнингхолла к заключенным, Фойл не ожидал таких последствий. Однако нежданно-негаданно Морнингхолл схватил Фойла за ухо и повел его наверх на виду у всех других гардемаринов, матросов и даже заключенных и так отодрал его за уши, что в них до сих пор стоял звон.
Фойл бросил полный ненависти взгляд на капитанскую каюту. Его светлость находился сейчас на берегу, и ни для кого не было секретом, что он проверял накладные Ротшильда, сверяя их с корабельными записями о приемке. Фойл с ужасом думал о его возвращении, ибо, если капитан найдет расхождения, полетят многие головы.
В том числе его собственная голова и, конечно, Редли…
Холодный пот выступил на спине у Фойла. Слава Богу, у него сейчас появился союзник — адмирал Болтон. В это утро адмирал поднялся на борт судна и направился прямо в каюту Морнингхолла, где за закрытыми дверями прочитал этому ненавистному аристократу нотацию, которую тот заслужил. Прошло пять минут, десять минут. Затем дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился адмирал Болтон с багровым от ярости лицом. Увидев Фойла, он тут же окликнул его:
— Ага, мистер Фойл. — Адмирал Болтон, по-отечески улыбнувшись, поманил его к себе. — Не хотите ли со мной прогуляться?
— Да, конечно, сэр, — пробормотал польщенный Фойл. — Разумеется, сэр.
Адмирал увел его подальше от всех. Прошло какое-то время, прежде чем лицо Болтона обрело нормальный цвет. А когда адмирал заговорил, голос его звучал уже вполне спокойно:
— Я обратил внимание на то, что ваш капитан задал вам сегодня взбучку, Фойл. По какому поводу, интересно знать?
Фойл нервно сглотнул.
— Я опоздал на смену, сэр, — солгал он. — Но не по своей вине. Капитан велел мне вычистить гальюны, и мне никто не сказал, который час.
— Вычистить гальюны? Но ведь это унизительно для такого молодого, перспективного офицера, как вы. Не так ли?
— Да, сэр. Весьма унизительно. — Вот это соответствовало истине. Морнингхолл заставил его вычистить гальюны в наказание за то, что Фойл сам же и довел их до такого состояния.
— И он делал вам выговор в присутствии ваших коллег? Могу себе представить, как вы были шокированы и раздосадованы.
— Да, тем более что я не заслуживал этого наказания. Но меня всегда наказывают за то, в чем я не виноват, сэр.
— Это ужасно, если капитаном такой сукин сын. Я готов поспорить, что вы мечтаете о том, чтобы вас перевели с этой развалины и подальше от этого тирана — куда-нибудь на настоящее судно.
— На фрегат, сэр? — с надеждой спросил Фойл.
— А почему бы и нет?
Адмирал положил руку на внезапно гордо распрямившиеся плечи Фойла — так мог бы сделать только отец или близкий друг — и подвел его к борту. То, что за ними, позеленев от зависти, наблюдали издали другие гардемарины, сгладило горечь унижения, которое Фойл испытал во время недавней выволочки от Морнингхолла. После недолгого молчания адмирал заговорил снова, глядя куда-то вдаль:
— Знаете, мистер Фойл… Тут возможна, помимо перевода на другое судно, еще и денежная награда, если вы правильно разыграете карту. На вашем пути стоит одно препятствие, мой мальчик. Это Морнингхолл, черт бы его побрал…
Фойл проглотил ком в горле, не решаясь что-то ответить.
Болтон все еще продолжал смотреть вдаль.
— Что случилось с его предшественником?..