Благоговейным тоном он произнес:
— Это, несомненно, самые высокие показатели, которые мне приходилось видеть. — Вернув книгу Макардлу, ухмылявшемуся во весь рот, Ричард посмотрел на Мелчетта. — Что бы вы там ни делали, советую продолжать в том же духе.
— О! Ну да, — буркнул тот. — Раз такое дело…
Выпрямившись, Ричард улыбнулся Катрионе:
— Не буду мешать. — Он направился к двери и, задержавшись на пороге, добазил: — Надо будет намекнуть моему брату и кузену, чтобы они расспросили тебя при встрече. Уж они-то вытрясут из тебя все секреты.
Он вышел из комнаты, оставив удивленную Катриону, ухмыляющегося Макардла и Мелчетта, еще более удрученного, чем раньше.
Катриона направлялась в амбар, где Ричард давал детям урок верховой езды. Она вошла в кухню, когда услышала оклик:
— Катриона!
Обернувшись, она увидела Алгарию, спешившую за ней по коридору.
— Только что пришел Корби. — Алгария указала в сторону парадного холла. — Он говорит, что под тяжестью снега сломались ветви у нескольких деревьев в саду. Сказать ему, чтобы отпилил их и обработал место спила как обычно?
Катриона открыла рот, собираясь согласиться, но передумала.
— Корби, видимо, останется на ночь?
— Да.
— Отлично. — Катриона улыбнулась. — Я хочу обсудить этот вопрос с Ричардом. Скажи Корби, что мы поговорим с ним вечером.
Величественно кивнув, она повернулась и быстро вышла из кухни. На лице ее сияла улыбка, в глазах светилось счастье. Ей не терпелось присоединиться к веселой компании в амбаре.
Алгария молча смотрела ей вслед, сотрясаясь от едва сдерживаемой ярости. Кухонная прислуга настороженно косилась на нее, держась в сторонке. Наконец, втянув сквозь зубы воздух, она взяла себя в руки и вышла.
Кухарка, месившая тесто, вздохнула и покачала головой, глядя ей вслед.
— Спасибо. — Катриона запечатлела нежный поцелуй на лбу Ричарда, как только он лег рядом.
— За что?
— За добрые слова о наших урожаях.
— Добрые? — фыркнул Ричард, усадив ее на себя. — Кинстеры не бросают попусту слов, когда дело касается земли. Это чистая правда. У вас потрясающая урожайность. — Он начал расстегивать ее ночную рубашку. — И я ничуть не сомневаюсь, что Девил и Уэйн захотят поговорить с тобой. Вот увидишь. Они будут несказанно рады, что я женился на тебе.
— Правда?
— Угу. — Ричард нахмурился, сражаясь с крошечными пуговками у ворота. — У каждого из них пропасть земли. У Девила поместье в Кембриджшире, а Уэйн выращивает хмель, орехи и фрукты в Кенте.
— О-о?
Он посмотрел на нее, озадаченный явным изумлением, прозвучавшим в ее голосе.
— Что тебя так удивило?
— Я представляла себе твоего брата и кузенов как праздных джентльменов, более заинтересованных в оценке дамских фигур, чем земельных участков.
— Ну, что касается этого… — Ричард расстегнул очередную пуговицу. — Не стану отрицать, что Кинстеры испытывают определенный интерес к женским фигурам. — Он поддел следующую пуговицу, не представляя себе, как может быть иначе. — Однако мы ничуть не меньше одержимы землей.
Задумавшись над его словами, Катриона открыла рот, собираясь продолжить расспросы, но Ричард развел в стороны полы ее ночной рубашки.
Сомкнув ладони на ее талии, он удерживал ее на месте, размышляя над следующим шагом. Он не спешил, зная, какое действие оказывает на свою сладкую колдунью. Она таяла и раскалялась.
Ричард и сам был на пределе, ощущая прикосновение нежных бедер и ее теплую тяжесть на своем животе. Его естество томительно напряглось.
И тут он вспомнил. Повернувшись к прикроватной тумбочке, он выдвинул ящичек и пошарил внутри. — Уорбис нашел его в кармане моего сюртука. Он вытащил ожерелье своей матери.
Аметистовая подвеска последней выскользнула из ящика, тяжело покачиваясь на золотой цепи. На какое-то безумное мгновение Ричард задумался о том, чтобы использовать ее в качестве орудия любви. Поместить массивный камень в форме луковицы в ее шелковистые глубины…
С мысленным вздохом он пообещал себе осуществить эту дерзкую мечту в будущем. После того как он продумает все детали, доведет идею до совершенства, чтобы извлечь из нее максимум чувственных удовольствий. А потом посвятит в свой замысел Катриону. Но пока незачем торопить события. У него впереди вся жизнь.
Он взглянул ей в глаза, обезоруживая своей улыбкой.
— Это тебе. — Он одел ожерелье ей на шею, осторожно высвободив волосы.
Ричард был достаточно богат, чтобы осыпать ее бриллиантами, но сердцем чувствовал, что ожерелье его матери значит для нее больше, чем любые драгоценности. Вид его заворожил Катриону. Она не сводила расширившихся глаз с золотой цепи, тускло мерцавшей на нежной коже, с тяжелой подвески, скользнувшей в ложбинку между грудями, словно там было ее истинное место.
Возможно, так оно и есть. Бывали моменты, когда даже Катриона поражалась промыслу Госпожи.
Она поднесла подвеску к лицу, пытаясь разобрать выгравированные на ней символы.
— Ты знаешь, что это? — благоговейно вымолвила она. Глаза ее светились, лицо сияло.
Ричард вытащил из-под цепочки последнюю прядь волос.
— Ожерелье моей матери, а теперь твое.
Катриона глубоко вздохнула. Он не мог выразиться точнее, словно Госпожа его устами выразила свою волю.
— Судя по гравировке, это ожерелье послушницы. Такие же символы выгравированы и на моем кристалле. Они обязывают ту, которая его носит, служить Госпоже и ее учению. Но это ожерелье принадлежало старшей послушнице, статус которой выше моего. Собственно, ее положение выше всех хозяек долины. — Катрионе пришлось остановиться, чтобы успокоиться. Сердце ее готово было разорваться от волнения. — Это ожерелье намного древнее моего.
— Я сразу заметил, что они похожи. — Ричард взял со столика ожерелье, которое она снимала на ночь. — Если бы не камни, они были бы совершенно одинаковыми.
Катриона кивнула, задумчиво глядя на мужа. Он теперь был слишком вовлечен во все события и имел право знать факты.
— Да, на первый взгляд. Но есть другое, более глубокое различие. — Она коснулась подвески своего украшения. — Это розовый кварц. Он символизирует любовь, а это, — она указала на круглые фиолетовые камни, вставленные в звенья цепи, — аметисты — символ разума. Такое сочетание камней означает разум, порождающий любовь. Здесь же, — она опустила взгляд на ожерелье его матери, — камни расположены так, как должно быть — и как было на протяжении веков.
— То есть, — Ричард слегка нахмурился, следуя за ходом ее мыслей, — это, — он коснулся ожерелья на ее груди и поразился, насколько горячим оно оказалось, — символизирует разум, ведомый любовью?
Катриона кивнула:
— Так было задумано с самого начала. Это послание Госпожи, которое должна усвоить каждая послушница и жить в соответствии с ним. Любовь является движущей силой, которая стоит за всем. Все наши решения, мысли и поступки должны направляться любовью.
Помолчав, Ричард положил драгоценный подарок на столик и посмотрел на жену. Судя по ее восторженному выражению, он не мог сделать ей более значительного подарка.
— Но как оно могло попасть к моей матери?
— Должно быть, она тоже была послушницей, — предположила Катриона. Ричард с сомнением поднял брови. — Это вполне возможно. Она родом с предгорья, где когда-то обитали многочисленные последователи Госпожи. Не исключено, что твоя мать принадлежала к одной из древнейших ветвей послушниц, но не прошла обучения. Или ее насильно выдали за Шеймуса.