На сей раз улыбка не появилась на его лице: он был несколько озадачен ее непосредственностью.
– Я говорю так, потому что это принцип моей жизни… и потому что я очень хочу затащить вас в постель!..
Широко раскрыв глаза, она видела, как он снова наклоняется к ней, как его губы тянутся к ее губам, теплым и нежным. И они открылись, они ждали его страсти. Это всего на миг, думала она. Позволить ему совратить ее было бы еще большим безумием, чем совершить грабеж. Это было бы отвратительно и бесстыдно. Ведь она дочь герцога! Благородная королевская кровь Франции текла в ее венах, а он всего лишь вор. Человек, который жил, не думая о завтрашнем дне… У которого нет будущего. А у нее есть Антуан, она должна думать о нем и о Финне…
Ее здравый смысл потерял последний шанс на победу – спасительный шанс, – и Рене полностью погрузилась в огонь, чувствуя нестерпимые взрывы желания. Все горело у нее внутри. Она подняла руки и обняла его. Она поняла, что он принял ее капитуляцию, и застонала, почувствовав, что он с силой притянул ее к себе и его губы стали искать ее губ.
Это просто безумие, думала Рене. Но ее рот ждал его поцелуев. Рене крепко прижалась к нему, погрузилась в его объятия и, чего с ней никогда не было прежде, нетерпеливо возвращала ему поцелуи. И когда она почувствовала его плоть, вставшую между ними, она уже знала, что все, что произойдет дальше, будет для нее более важным, чем все опасности, какие несет с собой этот мужчина.
Чувство, овладевшее ею сейчас, не было теплом и неж–ностью. Это был голод, неприкрытый, откровенный голод плоти, и было отчаяние в ее ответе на его страсть; она горела в его огне, ее покоряла его храбрость.
Ее реакция оказалась сильнее, чем Тайрон ожидал. Он уже знал, что ее полные губы свежи и прелестны, но не думал, что они будут так страстны. Он знал, что она гибкая и мягкая, но не ожидал, что сам так воспламенится, как только она прижмется к его телу. Он собирался просто преподать ей урок, что значит затевать опасные игры с опасными мужчинами, но вместо этого вынужден был признаться самому себе: он безумно желает эту женщину.
Жакет и жилет он бросил в тень. Рубашка оказалась там же. Лихорадочным движением он обнажил ее плечи, муслин опустился вниз; его губы скользнули по нежной коже, оставляя за собой розоватый горячий след. Он отодвинул верхний край сорочки, и ему открылась сияющая белизна ее грудей. Сорочка полетела в темноту; он наклонился к Рене и припал к ее соскам, лаская их губами, и она закричала от наслаждения. Его руки скользнули вниз, к атласной наготе ее бедер, и он раздвинул их слегка, чтобы она почувствовала, как сильно он ее хочет.
Издав хриплый звук, похожий и на стон, и на рычание, он поднял ее на руки и понес к кровати, обрывая оставшиеся пуговицы, мешавшие ему.
Такая страсть потрясла Рене. Она почувствовала его дрожащие руки на своих коленях, а потом всю тяжесть его мощного тела. Она почти не дышала и не произносила ни звука. Но вдруг застонала, почувствовав слишком много плоти, слишком много огня, слишком много мышц на его спине, плечах, руках, бедрах. Его руки лежали под ее ягодицами и поднимали их выше при каждом энергичном ударе, и ей не оставалось ничего другого, как двигаться вместе с ним вниз-вверх, чтобы легче переносить силу его толчков.
Первый оргазм она испытала удивительно быстро, словно все вокруг взорвалось и яркий свет ослепил ее. Она задыхалась, но когда горячая волна прошла, ее плоть все еще оставалась напряженной, заставляя его действовать с еще большим рвением.
Ее крик, откровенный и естественный, вызвал в Тайроне новые ощущения: он чувствовал ее страх и недоверие. Ничего подобного не должно было случиться. Он не собирался терять контроль над собой. Его тело стало единым обнаженным нер–вом, мускулы напряглись и повлажнели, и он ощущал покалывание даже в кончиках пальцев на ногах. А когда она кричала снова и снова, ее руки, ее тело просили его, убеждали его, требовали…
Его тело выгнулось, и одним мощным движением он освободился от всего, что накопилось от дикой, раскаленной добела страсти.
Она все еще задыхалась, вздрагивала, а он уткнулся головой в ее шею, ошеломленный откровенным и полным предательством собственного тела. Даже руки, казалось, не хотели отпускать Рене, они гладили ее волосы, плечи, бедра.
Рене чувствовала каждое проявление нежности, словно это был единственный спасительный путь выжить, не погибнуть. Его плоть, думала она, – единственная твердь внутри ее, потому что остальная часть тела стала совершенно размягченной. Ее ноги переплелись с его ногами, и у нее не было сил освободиться от них. Ее руки сжимали его плечи и не собирались отпускать его. Она не знала, что скажет ему теперь, когда вспышка страсти прошла.
Рене только что легла в постель с абсолютно незнакомым мужчиной. Она не только не сопротивлялась, но и сама желала его, торопила его, у него даже не было времени снять брюки. Они спустились вниз, открывая бедра, и болтались вокруг колен. К своему глубочайшему изумлению, Рене и на своих ногах увидела чулки и подвязки, и, если она не ошибается, на правой ноге осталась комнатная туфелька…
Румянец залил щеки Рене, ее бросило в жар, и она подняла голову с плеча Тайрона. Темные завитки волос разметались на его висках. Он не был смущен поспешностью происшедшего и их полунаготой. Она могла бы поклясться, что он улыбается! Он поднялся на локти и посмотрел ей прямо в глаза.
– Я должен сказать, мамзель, – прошептал он, – вы удивили меня.
Тонкая серебристая влажная полоска замерцала под ее ресницами, слезы стали собираться в уголках глаз. Он наблюдал, как они капают прямо на волосы, видел, как дрожит ее подбородок.
– Но это комплимент, уверяю вас. Если я и должен осудить чье-то поведение сегодня ночью, так это свое собственное, потому что я не всегда так… недисциплинирован. – Он поднял руку и пальцем снял слезинку.
Она снова покраснела с головы до пят и попробовала отвернуться, чтобы избежать пристального взгляда, но он не позволил ей.
Он взял ее лицо в ладони, как в колыбель. Ее волосы ниспадали серебряным водопадом, и он вздрогнул при воспоминании о том, как они только что лежали на его груди. Его жадный взгляд прошелся по стройной шее, потом скольз–нул на грудь, зрелую и полную. Ее белизна ярко контрастировала с темными зарослями на его груди. Он предполагал, что ее соски бледно-розовые – они такими и оказались: бледные, как розовая пудра, и мягкие, как бархат. Теперь они красные, как и ее губы, и хотя он был не из тех, кто извиняется за свои грехи, но сейчас он пожалел о собственной поспешности и грубости. Но он ничего не мог поделать, он попал во власть чувств, причем в полную власть, и не ожидал оказаться в таком восторге от этой женщины!
– Я ведь даже не знаю вашего имени, месье.
Его большой палец скользнул вниз по ее щеке.
– Тайрон. Этим именем вы можете называть меня вместо месье или Капитан. Оба кажутся довольно официальными в подобных обстоятельствах, вы не согласны со мной?
– Пожалуй, да.
– А я буду называть вас Рене. Мне разрешат?
Она секунду поколебалась, потом кивнула:
– Да.
– Мы решили доверять друг другу?
– Да.
– Полностью? Абсолютно?
Она испытующе посмотрела ему в глаза.
– Я не доверяю никому полностью или абсолютно. Только Антуану и Финну.
– Ах этот долговязый Финн! – Тайрон Харт улыбнулся, и его губы прильнули к ее губам, а потом – к завораживающей винно-красной родинке на груди Рене. – По-моему, его поведение тоже нельзя назвать образцовым, если он знал, что я здесь.
Рене закрыла глаза в ответ на его замечание – его губы добрались до ее сосков. Он покусывал их почти с примирительной нежностью, и она словно кормила его своей грудью и хотела растянуться под ним и мурлыкать как кошка.
– Он был бы не в восторге.
– Воображаю себе. – Его губы ласкали другую ее грудь.
Даже ослепленная натиском желания, Рене в один момент напомнила себе, какой противоестественной и неподобающей является эта связь. Однако страсть сделала свое дело.
– Если вас волнует мнение Финна, то, что бы он ни сказал или ни сделал, он никогда не предаст вас. Если только это не обернется для меня чем-то плохим.
Он отпустил ее сосок, мягко причмокнув, а потом долго, изучающе смотрел на нее. Он наклонился и губами коснулся гладкого живота Рене. Он снял с нее чулки и подвязки и после недолгой борьбы со своими штанами предстал перед ней совершенно нагим.
– Месье! – Она заволновалась, догадавшись о его намерении. – Вы думаете, это мудро?
– Нет. Я не думаю, что это мудро, мамзель. Я думаю, что это совершенно неблагоразумно – остаться здесь даже на минуту дольше. С другой стороны, – его руки раздвинули ее колени, и темная голова склонилась между ее бедрами, – как определить, что благоразумно, а что нет…
Рот Рене приоткрылся. Сейчас он был похож на кота, а она – на кувшин со сливками. Инстинкт подсказывал ей попробовать скользнуть вверх, но его руки держали крепко, а язык делал свою дьявольскую работу, он дразнил ее, и не было сил избежать его.
Глава 9
Рене услышала скрип кровати и почувствовала, что матрас сдвинулся. Она была в невероятном состоянии, переходя от сна к яви и наоборот, и ей не хотелось открывать глаза. Но она вспомнила…
В комнате было темно. Дрова в камине почти прогорели, остался пепел с красноватыми углями; этот свет позволял рассмотреть темную фигуру, блуждающую по комнате в поисках разбросанной одежды. Рене лежала на кровати совершенно обнаженная.
Осторожно, стараясь не двигаться, она отвела волосы с лица и заложила их за ухо. Даже этот слабый жест напомнил ей, что ее тело стало другим. Кожа на груди горела, она чувствовала каждую складку на простыне, каждый изгиб ткани, все тело ныло – эхо промчавшейся бури.
Он, конечно, загладил свою изначальную поспешность, подумала она. Не осталось ни одного дюйма на ее теле, который бы он тщательно не исследовал, ни одного секретного местечка, которое бы он не обнаружил, ни один крик, или вздох, или просьбу он не пропустил мимо ушей, – он исполнил все с галантной расточительностью.
Она скосила глаза на окно – было еще темно. Тайрону надо, конечно, подальше уйти отсюда, прежде чем наступит рассвет. Слуги просыпались рано, чтобы заняться хозяйством. Она могла бы успокоить его немного: ни один из них не отличался чрезмерной добросовестностью или рвением в работе. Даже Дженни поднималась по лестнице с горячей водой или чашкой шоколада, когда утро бывало уже в разгаре.
Рене положила голову на несмятую часть подушки. А другая подушка, обнаружила она, лежит под ее ягодицами; но она не стала задумываться, почему она там оказалась.
Тайрон подошел поближе к камину и наклонился, чтобы натянуть штаны. Она никогда не видела, как одевается мужчина. Мерцающего света хватало, чтобы разглядеть крепкие мышцы на его бедрах и ягодицах, когда он натягивал льняное белье. На мускулистых руках выделялись вены, а плоский живот был упругим и сильным.
Мощный великолепный торс – у нее даже перехватило дыхание при воспоминании о темных зарослях волос и об ударах его сердца под ее пальцами. Он хотел, чтобы она знала его тело так же, как он знал ее, и она коснулась его, вначале застенчиво, а потом все более и более смело, и от собственной смелости даже захватывало дух. Многочисленные шрамы на теле Тайрона потрясли ее. Широкие полосы на спине – вероятнее всего, от ударов плетью. Уродливые шрамы на бедре и на руке – следы пули и меча.
А Тайрон уже стоял в бриджах и сапогах и тряс рубашку, чтобы определить, где у нее полы, а где воротник. Он натягивал ее через голову и казался призрачным белым пятном на фоне темноты, а когда он начал передвигаться на ощупь, пытаясь отыскать еще что-то, она решила напомнить о себе.
– Можете зажечь свечу, месье, если вам трудно искать.
Он медленно выпрямился и повернулся в ее сторону.
– Я справляюсь. Но спасибо.
Она не высказала вслух свои подозрения, что у него, вероятно, большой опыт поиска одежды в темноте.
– Кстати… я доволен, что вы проснулись, мамзель, – сказал он. – Я тут поразмышлял кое над чем…
– И решили отвергнуть мое предложение? – Она закуталась в простыню и подтянула ноги к животу. – Я тоже думала об этом, месье, и полагаю, так будет лучше. Рос хочет вас поймать, и я боюсь, он преуспеет в этом, если вы возьметесь за мое предложение.
– Вы, кажется, потеряли веру в мои способности за прошедшие два дня?
– Не в ваших способностях я сомневаюсь. Я знала людей типа Роса и раньше; Париж был переполнен гражданами, которые готовы продать свою душу, самых близких друзей из-за голода или ради власти. Он убьет вас, если у него появится шанс.
– Если я не убью его первым.
Рене наградила его взглядом огромных глаз, в них была торжественность.
– Если бы вы хотели убить Роса, вы могли бы сделать это намного раньше. И я думаю, это вы теперь хотите заставить меня думать, что вы значительнее, чем на самом деле.
Из тени раздался тихий смех Тайрона.
– Так что же, теперь, по-вашему, мои способности оказались выше ваших ожиданий?
Он дразнил ее, но его слова задели ее.
– Я просто не хочу взваливать на свою совесть бремя ответственности.
– Я уже сказал вам, мамзель, я – не ваше бремя, не вам его нести. Поскольку с одной стороны у вас Рос, а с другой – Эдгар Винсент, я думаю, вам есть о чем волноваться.
– До сих пор я боялась собственной тени. Я только и думала о том, как бы убежать и скрыться. И повиноваться, словно кроткий ягненок, всему, что ожидает меня.
– Бегство похвально, мамзель, – твердо заявил Тайрон Харт. – И скрыться вы сможете. Но ничто не доставляет такого чувства удовольствия, как переиграть ублюдка в его собственной игре.
Рене покачала головой:
– Нет. Я освобождаю вас от договора, который мы с вами заключили. Вы вольны… торговаться в другом месте.
Белое пятно переместилось ближе к кровати.
– Вы меня освобождаете от данного слова?..
Ее щеки вспыхнули, но она владела собой.
– Да. Да, я…
– Это, – он указал рукой на кровать, – это ведь не повлияло на ваше решение, не так ли, мамзель?
Рене посмотрела на Тайрона и нахмурилась.
– Мне стоило крепко подумать, прежде чем допустить это.
– Ах да. – Он скрестил руки на груди. – Мы обсуждали сравнительную ценность наших шей. Так что вы скажете полковнику Росу?
– Я ничего ему не скажу. Вы не появились сегодня ночью, и наша встреча не состоялась, поэтому он должен предположить, что вы передумали, месье.
– Честно говоря, мне безразлично, обеспокоится ли Рос. Но как быть с вашим браком с Эдгаром Винсентом?
Рене крепче прижала простыню к груди.
– Я сказала вам, месье, что не намерена выходить замуж за человека, у которого на руках кровь. Меня здесь не окажется в любом случае.
Тайрон Харт задумчиво склонил голову набок.
– Где же вы будете?
– Так далеко, куда только Финн сможет нас увезти.
– Вас не волнует обещание Роса арестовать брата?
– Обещание должно утратить свою силу, потому что я ему помогала. Он не сможет обвинить меня, если его план провалится.
– Святая невинность, – пробормотал Тайрон. – Мамзель, неужели вы и вправду думаете, что это все, чего Рос от вас хочет?
Рене поежилась при воспоминании о Росе.
– Но они с Эдгаром Винсентом друзья.
– У Роса нет друзей.
– И у вас тоже, месье?
– У меня есть знакомства со взаимными интересами, – сказал он, секунду поколебавшись. – И имя…
– Пардон?
– Мое имя. Тайрон. Вы еще не забыли его?
На сей раз от его тона щеки Рене заалели.
– Я не забыла. Но поскольку я никогда не увижу вас больше и вы никогда больше не увидите меня, я думаю, лучше всего, если мы вернемся к официальному обращению.
Сейчас уже Тайрон не мог удержаться от улыбки, несмотря на внутреннее раздражение. Она сидела, словно в развороченном гнезде, среди простыней, и ее кожа, все еще ослепительно розовая после его ласк, и ее бедра, гладкие, как атлас… И что же – она прогоняет его?