Предугадать мне трудно. Но ты чужак, и поэтому я тебе скажу об этом, чтобы ты был осторожным: Дарум – сумасшедший.
Рафт вздрогнул и уставился на воина.
– Ваш царь сумасшедший?
– Да.
– И тем не менее он властвует?
– Конечно, – ответил Ванн. – А почему нет? Он бывает и в своем уме. Ну а если нет – это не так уж и важно. Только для тебя это вопрос жизни и смерти. А может быть, – задумчиво проговорил он, – это вопрос жизни и смерти и для Паитити. Помни, Дарум не твой царь.
– Да уж надеюсь, – искренне согласился Рафт.
– Он один из нас, – пробормотал Ванн, и глаза его засветились. – И еще, буду рад, если ты останешься жив. Я бы очень хотел встретиться с тобой в поединке, Крэддок. Мы пришли, – с этими словами Ванн поднял тяжелую портьеру, за которой начинался темный проход. – Входи.
– Спасибо, – сказал Рафт и шагнул вперед.
Ванн опустил полог сзади него. Наступила тишина, едва нарушаемая непрекращающейся вибрацией, от которой подрагивал весь замок. И даже сюда доносился равномерный гул.
Рафт подошел к следующей портьере, которая закрывала проход.
Они здесь все другие, подумал он, другая раса. Убийство для них – игра, а смертельный поединок – физическое наслаждение. И для них нет ничего странного в том, что ими правит сумасшедший царь.
Он помедлил перед портьерой, но в конце концов отодвинул ее в сторону и оказался в полумраке.
Тусклый, отливающий багрянцем свет лился со всех сторон. Определить, насколько большим было помещение, в которое он вошел, Рафт не мог. Вокруг него смутно что-то вырисовывалось, и вдруг одна из теней шевельнулась – и Рафт увидел два сверкающих крута: на него смотрели чьи-то глаза. В носу защипало от резкого запаха духов. Подземный гул, казалось, сотрясал все пространство комнаты.
И ни единого звука вокруг. Рафт помедлил и шагнул вперед. Глаза неотступно следили за ним. Вскоре он различил тонкую фигуру, лежащую на чем-то большом и бесформенном, – мягкую линию подбородка и лицо, обрамленное едва заметной шапкой волос.
Рафт остановился в ожидании.
Он чувствовал, что это был уже другой человек, совсем не похожий на того, который дрался во дворе замка. Он изменился даже физически. С Дарумом произошла какая-то перемена, и это было очевидно, но какая – Рафт определить не мог.
– Садись, – проговорил царь по-индейски. Даже его голос звучал сейчас иначе. Сдержанно и бесстрастно, словно далекая музыка.
Рафт вытянул руку, нащупал диван и сел. Наблюдавшие за ним глаза сверкнули зеленым цветом.
– Слушай, – приказал Дарум.
В его ногах шевельнулась тень. Мягкие линии выдавали женскую фигуру – саму женщину было почти не видно, но от ее дыхания веяло холодным ужасом. А потом Рафт услышал звук, в котором слились флейта и вздыхающая лютня. Этот звук был почти голосом, который о чем-то молил и спрашивал.
Царь заговорил снова:
– Юранн хочет знать, зачем ты пришел в Паитити, Крэддок. Музыка – это ее голос, по-другому она не говорит. Но она спрашивает, кто ты? Из какого ты мира?
Снова запели струны, и в них прозвучал вопрос. Рафт подался вперед, но взгляд царя остановил его.
– Он – бог, Юранн, – сказал Дарум, обращаясь к женщине и указывая на Рафта. – Он был здесь в самом начале, и сейчас, в самом конце, пришел снова. С тех пор как он впервые увидел Паитити, на свет появился новый род, и тень, которую отбрасывает Пламя на все живое, приблизилась к этому роду.
Зазвучала флейта – она вздыхала о наступающей тьме, о туче, которая стремительно застилала эту землю.
– Но есть и другие тени, – прошептал царь.
– Ты знаешь, Юранн, была женщина, чья красота ослепляла, как огонь, и пьянила, как вино. Она сводила с ума. Я это знаю.
Страх медленно сжимал сердце Рафта. Музыка звучала мучительно, жутко, из мрака выступали мягкие линии женской фигуры, округлые плечи – и тонкие пальцы Юранн, казалось, перебирали плачущие струны.
– Огонь разгорался, – тихо продолжал царь. – В Паитити не было женщины красивее ее. Деревья склонялись перед ней, когда она танцевала. На ее улыбку отвечали камни.
Неожиданно в этой песне без слов зазвучала надежда, и мрак комнаты словно рассеялся, и вокруг зашумел наполненный весенним солнцем зеленый лес. И послышался смех, и ярко зареяли боевые знамена, и раздался звон клинков. И зазвучал мягкий, веселый танец.
Но раздался низкий голос царя, и музыка перешла на шепот.
– Был мужчина, который любил эту женщину и думал, что она принадлежит ему. А она смеялась. Смеялась – потому что знала о власти не меньше, чем о красоте. Ее опьяняла мысль о господстве над Паитити, о господстве над мужчиной, который властвовал.
В песне послышалось торжество победы. В темноте нежно светились женские руки.
– И тогда ее взгляд упал на другого, который не был царем. Она знала – любой мужчина рядом с ней мог повелевать Вселенной и сравниться с самим богом. И это было так! И если в ее объятиях была смерть, то смерть эта была как сладкий яд.
Звонкий издевательский смех слился в музыке с потаенной грустью.
– Она была коварной, – проговорил царь, и в застывшем воздухе эти слова упали тяжело, как камни. – И губы ее были коварны… И белое тело Юранн томилось в ожидании…
Песня почти стихла.
– Это было давно. Очень давно. Теперь уже в ней нет коварства. И царь забыл свою печаль. Перед ним танцуют девушки. Они просят его любви, но ему нечего им дать. Он отдал свою любовь Юранн, самой красивой женщине на свете, и она… она любит его теперь.
И тихо, нежно, покорно заиграла флейта.
– Но царь сошел с ума, – продолжал спокойный, ровный голос, и музыка вновь смолкла. – Был страшный час, когда безумие вселилось в него. Этот час, Юранн, всегда будет с ним и любовь, и безумие следуют за ним неотступно.
Наступила долгая тишина, в которой угадывалась лишь слабая вибрация от водопада, и в ее железной хватке подрагивало все здание замка.
– Мы с Юранн говорим о том, что уже забыто, и о том, чего не забыть, – произнес наконец царь. – Теперь ее язык – музыка, – голос царя неожиданно изменился. – Паитити умрет, но Юранн не должна умереть. И я думаю, что ответ в твоих руках, Крэддок. Но позволю ли я тебе открыть эту тайну – пока не знаю. Сначала нам надо поговорить. У меня к тебе много вопросов.
Рафт облизнул пересохшие губы и заговорил:
– Для начала нужно решить один вопрос.
– Какой? – спросил царь.
– Я не Крэддок.
Глаза внимательно смотрели на него, но Рафт уже все решил и отступать ему было некуда.
– Я пытался сказать об этом твоему воину, Ванну, но он мне не поверил. Не знаю, какую историю выдумал Паррор, но думаю, что очень неплохую. Дело в том, что Крэддок – его пленник и находится сейчас в его замке. А я пришел сюда, чтобы спасти Дэна Крэддока, и зовут меня Брайан Рафт.
– Я не верю этому.
– Зачем мне лгать? – спросил Рафт. – Какая мне от этого польза?
– У тебя может быть много причин. Но Паррор тоже умен, и если ему надо выиграть время – он пойдет и на обман.
– Девушка в замке Паррора, Джанисса, знает, кто я.
– Но скажет ли Джанисса правду? – спросил Дарум. – Она переменчива, как ветер.