Сейчас, пожалуй, Рафт и сам мог понять то искушение, которое толкнуло Крэддока вмешаться в неведомые силы природы.
– Я разбудил Пламя. Мне помогли записи, которые я нашел. Я не понял всего, что в них было, но понял вполне достаточно, чтобы действовать. Даже слишком. И тогда… – Крэддок поднял и показал Рафту свои изуродованные руки, – я достиг цели и… проиграл, потому что Пламя, хотя оно и безудержно бушевало, так и не достигло своего максимума. Мне еще повезло – я спасся.
И вновь на измученном лице отразился ужас.
– В том пылающем аду я смотрел на свои руки и видел, как изменяется живая плоть. Я видел, Брайан, человеческую ткань, которая корчилась в муках, чернела и превращалась во что-то… дьявольское. И даже когда я уже убегал, то чувствовал это место, где раньше были мои пальцы. Я чувствовал, как они… корчились!
Он глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:
– Я убежал в джунгли и там ампутировал этот ужас. У меня был с собой хирургический набор. Мне удалось сделать это без анестезии – в те времена ее у меня просто не было. Тогда я думал, что никогда больше не вернусь в Паитити. С карьерой, конечно, все было покончено. Мои руки уже не были руками.
Но что-то удерживало меня на Амазонке. Я слишком близко подошел к Пламени, оно коснулось меня, и после этого я уже не мог уехать из Бразилии. Иногда мне казалось, что барабаны Ютахи рассказывают мне о Курупури.
Он покачал головой.
– И Курупури вернулось ко мне. Тридцать лет спустя. Паррор нес с собой знак Пламени, когда спускался вниз по реке, и индейцы почувствовали это. Невероятная сила посылала свои сигналы через джунгли. Когда я впервые увидел Паррора на станции, я ощутил ту же самую энергию жизни, которую испытал на себе в Паитити. Она была слабее, но ошибиться я не мог. В меня вселился страх.
Паррор подошел ко мне в лаборатории и отдал записную книжку. Он выследил меня по ней. Знаешь, в джунглях есть свой «лесной телеграф», и Паррор узнал мое имя. Когда он уходил из Паитити, его шансы отыскать меня были почти нулевые, но он надеялся, что я все еще жив и он меня найдет.
И ему повезло – он нашел. Он сказал мне, что я должен отправиться вместе с ним в Паитити, но я, конечно, отказался. И тогда появился ты.
– Помню, – кивнул Рафт. – Но ты был один в лаборатории.
– Не забывай о метаболизме Паррора. В нашем медленном мире он, когда хочет, может передвигаться с невероятной скоростью. Ему приходилось сдерживать себя и делать все медленно, когда мы на него смотрели. Он просто выбежал так быстро, что ты не успел его заметить. А позже он загипнотизировал меня с помощью зеркала. Я знал, что делаю, но изменить ничего не мог. До тех пор, пока не проснулся здесь, в замке. Теперь я знаю истину, но беспомощен, как ребенок.
– А в чем истина? В том, что за тридцать лет примитивные животные эволюционировали в людей-кошек?
– Это были ягуары, которые обитали в долине, – поправил его Крэддок. – И не за тридцать лет. Тридцать миллионов, а может быть, миллиардов лет Пламя излучало энергию. Я же говорил тебе, что человеческая жизнь могла вместиться в одну секунду, в одно мгновение. То, на что в нашем мире уходят эры, в Паитити происходит за тридцать лет. Метаболизм и скорость протекания жизненных процессов так высоки, что за несколько дней или даже часов ягуары превратились в дикарей, а затем – в разумных существ. Их лапы стали руками. Они научились ходить прямо. Если бы в те дни мы посмотрели на Паитити сверху, то увидели бы буквально растекающиеся тени, тающую и изменяющуюся живую плоть.
Крэддок умолк и посмотрел на свои руки.
– Да, – продолжил он вскоре, – люди-кошки эволюционировали и стали разумными. Они создали свою культуру, опираясь на культуру своих предшественников.
Все остальные формы жизни зашли в тупик. В любой среде только один вид господствует. Здесь этим видом было кошачье семейство.
Но позже Пламя вновь начало опускаться. Я пробудил его искусственной стимуляцией совсем ненадолго. В течение одного-двух ближайших поколений Пламя опустится до опасного уровня, и тогда излучение снова станет гибельным, как это уже случилось при жизни Первого Рода.
Рафт быстро перевел дыхание.
– Наконец-то я начинаю понимать, что к чему.
– Так вот, – продолжал Крэддок, – Паррор увел меня насильно. Я был ему нужен, потому что записей, оставленных Первым Родом и хранивших тайну Пламени, уже не существовало. Я оставил их еще тогда в пещере, и они сгорели в том аду. То же случилось бы и со мной, останься я там чуть дольше. Паррор думал, что я знаю, как вновь пробудить Пламя.
– А разве ты не знаешь?
– Я не понял всего, что было в записях, – признался Крэддок, – Я тебе говорил уже. Я могу разбудить Пламя, но не управлять им. А это слишком опасно.
– Даже Паррор не будет так рисковать, – вмешалась Джанисса. – До тех пор пока он не будет знать все точно, он за это не возьмется.
Крэддок поспешно поднял руку.
– Кто-то идет. Кажется, Паррор.
Джанисса взяла зеркало.
– Мы не можем говорить, пока он не уйдет. Ни о чем не рассказывай ему, Крэддок.
– Смогу ли? – спросил валлиец, и его лицо подернулось серой пеленой.
Рафт обессиленно откинулся назад – он был весь в испарине. Джанисса с сочувствием смотрела на него.
– Это непростой путь, и он не известен нам до конца, сказала она, – но мы должны снова пройти по нему.
– Да. А что касается лично меня, то я бы хотел собственными руками свернуть шею этому Паррору. Или поймать его в прицел винтовки.
– Ну что ж, возможно, тебе это удастся, но позже, – лицо ее помрачнело. – Пойми, нас подстерегает еще большая опасность. Крэддок прочел записи, хотя и не все понял.
– И что?
– Он многое забыл, но в его памяти это сохранилось и может быть восстановлено. Если это произойдет, то Паррор узнает все, что было известно Первому Роду.
– Он может проникнуть в память Крэддока, да? Что-то вроде мнемоники… гипноза, насколько я понимаю.
– Не совсем так, – на лице девушки читалась тревога. – Он работает над устройством, которое может помочь ему.
Рафт сжал губы.
– И если у него это получится, он попытается разбудить Пламя?
– Конечно, и это самое опасное, – сказала Джанисса. – Допустим, Первый Род знал, как сдерживать Курупури, но они ни разу так и не провели этот опыт. И мы не знаем, правильными ли были их расчеты, ведь так?
– Не знаем, – подтвердил Рафт.
Джанисса волновалась.
– А вдруг Пламя, вырвавшись на свободу, уничтожит Паитити. Многие из нас думают так же, как Первый Род, – мы можем спокойно прожить свою жизнь и оставить решение этой задачи нашим детям. Но Пламя быстро опускается, все быстрее и быстрее течет вода в реке. Мы не знаем, когда оно достигнет опасной отметки. А царь… царь медлит с решением.
– На чьей он стороне?
– Никто не знает, – она пожала плечами. – Мы не можем прочесть мысли Дарума. Многие в Пантити хотят жить спокойно, как это было всегда. Они предпочитают откладывать решение, а не рисковать. Но есть и другие, которые думают иначе.
Я сама не знаю, что выбрать, Брайан. Я знаю только одно свой долг. Во мне течет кровь царей Паитити, и я должна хранить Пламя. И, если надо, я буду против Паррора. Если царь примет решение, я подчинюсь ему.