Если тебе дорога жизнь, презренное отродье Локи, не пытайся об этом узнать, или, клянусь, я сверну тебе шею, как жалкому цыпленку. — Он встряхнул ее так, что, казалось, все мозги должны были вылететь у нее из головы. — Ты поняла, женщина?
Рейн не могла выдавить ни звука сквозь сжатые зубы, но все-таки нашла в себе силы кивнуть.
— Хозяин, хозяин!
Селик замер, когда резкий окрик проник в его затуманенное яростью сознание.
— Проклятый, вонючий ад! — выругался он, осторожно опуская Рейн на землю и поворачиваясь к человечку, похожему на гнома, который спешил к нему на кривых ножках. Его скрюченные руки и сутулые плечи совершенно определенно говорили Рейн о том, что у него артрит. Ему было лет сорок, не большее, несмотря на такой внешний вид.
— Слава Богу, наконец-то я догнал тебя, хозяин, — проговорил человечек, с трудом переводя дух.
— Убби, какого черта ты здесь делаешь? Разве я не приказал тебе оставаться в Йорвике?
— Ю-би, Ю-би. Рейн тихонько покатала языком странное имя.
— Но, хозяин, я услышал о битве и подумал, что могу понадобиться тебе.
— Я не твой хозяин, Убби. Сколько раз тебе говорить.
— Да, хозяин, то есть, да, мой лорд. О, ты знаешь мое мнение, — запинаясь, пробормотал Убби.
Селик застонал и устало поднял глаза к небу.
— Мне не хватало только слуги, которого я не хотел и не звал, и ангела-хранителя.
Убби в первый раз посмотрел на Рейн, и его глаза широко открылись в изумлении.
— Хозяин, это и есть твой ангел-хранитель? Глаза Селика, уже не бешеные, а блестевшие усталостью, встретились с глазами Рейн.
— Да, она говорит, что послана христианским богом спасти меня.
Убби перевел взгляд с Рейн на Селика, потом обратно на Рейн.
— От чего? — удивленно спросил он, ясно понимая, что женщина не очень-то поможет Селику в битве.
— От самого себя, — вяло ответил Селик.
Тут Убби удивил их обоих, важно заметив:
— Давно пора.
Селик воздел руки к небу, словно капитулируя перед этой парочкой. Потом он повернулся к Рейн.
— Покажи ему мой шатер.
— А куда мне девать Яростного? — робко спросил Убби.
— Яростного? Ты привел его сюда?
— Да. Я подумал, что, может быть, тебе понадобится твой конь.
— Яростный! Это на тебя похоже. Только ты мог дать своему коню такое имя, — заметила Рейн.
Селик презрительно махнул рукой, окинув ее негодующим взглядом.
— Иди и втыкай свои иголки в чьи-нибудь другие глаза — лучше бы в глаза саксов.
— Я не втыкала Тайкиру иглы в глаза, — сказала она, защищаясь, — но я с удовольствием воткнула бы одну тебе в глаз. И еще кое-куда. Ты что-нибудь слышал о вазэктомии? — спросила она невинно.
В ответ на его ошарашенный взгляд Рейн объяснила, к чему ведет вазэктомия. Она с удовольствием отметила, как побледнело лицо Селика при мысли об иглах, втыкающихся в него.
— Иголки? Глаза? — прошептал Убби, вертя головой то в одну, то в другую сторону.
— Ты воткнула их всюду, кроме глаз, — обвинил ее Селик.
— Он ведь жив, не так ли?
— Гм! Ты, несомненно, махала над ними своими проклятыми ангельскими крыльями.
— Ты просто не хочешь признать, что обыкновенная женщина может быть лекарем.
— Не будь смешной.
— Смешной? Ха! Я скажу тебе, кто смешон. Ты и другие воины темных веков, — крикнула она, махнув рукой в сторону огромного поля, заваленного убитыми. — Ты думаешь, что война и убийства решат твои проблемы? Вот это действительно смешно.
Убби, Сигрид, Ганвор и остальные зрители, толпившиеся вокруг, в ужасе уставились на нее — как она может кричать на жестокого рыцаря-изгоя, но хуже всего было то, что у Селика подозрительно подрагивали уголки губ. Кошмар! Она опять угодила в одну из его ловушек. Рейн молча обругала себя.
— О, я сдаюсь, — сказала она, в изнеможении опуская руки.
Потом она повернулась лицом к шатру Селика и позвала его слугу:
— Ладно, не стой, как статуя, Убби.
Ты идешь?
— Я? — проскрипел Убби, весь дрожа от страха.
Селик широко улыбнулся.
— Да, ты, — рявкнула Рейн, схватив его за руку так, что чуть не оторвала его маленькое тело от земли. — Поговорим о смешных именах. Кто хоть раз слышал имя Убби?
— А что плохого в моем имени? — чуть слышно спросил Убби, стараясь успеть за ее широкими шагами.
— Звучит как дурацкая детская песенка. У-би, дy-би, ду.
Убби весело захихикал, прислушиваясь к мягкому пению Рейн.
— О хозяйка, слава Богу, что он послал вас спасти моего хозяина. Моему лорду необходимо, чтобы кто-то осветил его жестокую жизнь.
После того как Убби позаботился о Яростном, великолепном вороном коне с нравом, равным нраву его хозяина, они вошли в шатер Селика. Там Убби спрятал жалкий узелок со своим имуществом.
Потом он бросил озорной взгляд на постель.
— Миледи, для вашей нежной кожи эти шкуры были достаточно мягкими?
Рейн усмехнулась в ответ на прозрачный намек о прошедшей ночи.
— Нет, Убби. Прошлой ночью мы не занимались любовью.
Убби приложил корявую руку к груди в притворном испуге.
— О хозяйка, тысяча извинений. Я знаю, что вы не спали вместе.
— Ты знаешь?
— Да, настроение моего хозяина было бы намного лучше, если бы он провел эту ночь с тобой, — дерзко сказал Убби, и его тусклые глаза лукаво блеснули.
Рейн рассмеялась и покачала головой. Ей нравился этот хитрый парень.
Они вышли из палатки. Толпы людей поспешно собирали свое оружие, готовясь уходить. Скоро должны были подойти саксы.
— Куда они уходят?
Убби пожал плечами. Он кивнул на заросшего полосами гиганта, одетого в кусок клетчатой ткани, перекинутой через плечо.
— Константин со своими скоттами уйдет обратно на север вместе с племянником Евгением и его равнинными валлийцами.
Два крепких воина во всем примитивном великолепии строили в ряды своих людей. Глаза Константина покраснели, в них стояло отчаяние. Убби сказал, что он во вчерашней битве потерял сына, принца Геллаха.
Затем Убби показал ей Анлафа Гутфитсона, короля викингов в Дублине, командира всех северян в Бруненбургской битве. Охваченная волнением, Рейн никак не могла поверить, что она находится среди таких исторических личностей.
Обернувшись, она увидела Селика, который яростно спорил с Анлафом. Убби проследил за ее взглядом и заметил:
— Как со всеми благородными трусами, с ним трудно разговаривать. Может быть, он вернется в Йорвик и попытается восстановить свою нортумбрийскую империю, но, скорее всего, он, поджав хвост, убежит в Дублин. — Убби сплюнул, показывая свое презрение, но на этом не остановился. — Говорят, что у Анлафа сотни кораблей, которые стоят на якорях в Хамбере в ожидании его поспешного отступления. Но у него нет теперь воинов, чтобы заполнить длинную вереницу кораблей.
Рейн пристально посмотрела на человека с опрятно причесанными светлыми волосами. Жестокость была словно высечена на его мрачном лице, и Рейн вздрогнула от отвращения, согласившись со столь презрительной оценкой короля Анлафа.
— А куда денемся мы?
— Мы? — спросил Убби, подняв брови.
— Ты, я, Селик, люди Селика, которые остались в живых. Есть такие?
Убби горестно покачал головой.
— Нет, все его преданные воины ушли в Великой битве, но будут другие. Такие всегда находятся. Это те, кто знает о его честности, кто достаточно храбр, чтобы не бояться гнева короля Ательстана. Но их пока будет немного.
Маленький человечек тяжело вздохнул.
— А куда мы отправимся? В Шотландию? Или в Уэльс?
Убби недоверчиво покачал головой.
— Нет, Константин и Евгений были рады видеть могучие руки хозяина в битве, но теперь они не обрадуются его появлению в их землях. Они вернутся домой защищать свои тылы.