Иногда мне приходилось убивать, иногда разоблачать трагические секреты жизни, приводящие моих жертв к самоубийству. Поэтому я считал Голос силой зла. Но клянусь, никогда больше - только в эти четырнадцать дней, - я ощущал всю полноту бытия. Я каждой клеточкой тела мог чувствовать его бесконечный поток, наполняющий меня силой. Поэтому я любил эти две недели, точно зная, что подавляющее большинство людей лишены подобных чувств и живут, никогда не бодрствуя по-настоящему. Вероятно, сходные чувства испытывали и те, кого я вовлекал в сюжеты, создаваемые Голосом. Глаза Питера возбужденно блестели, он даже начал напевать себе под нос песенку Мефистофеля из "Фауста" Гуно. Я понял, что его мысли вертятся вокруг золота, лежащего в рюкзаке у моих ног. Куски тумана висели на деревьях, подобно одеяниям призраков. Воздух, врывающийся в кондиционеры, был свеж, влажен и полон лесных запахов. Когда прошло четыре часа, и Восток стал серым, мы подъехали к нужному месту. Пришлось совсем недолго подождать, прежде чем кусты у дороги раздвинулись, и две фигуры, осыпанные утренней росой, вышли на дорогу.Мы разбудили уснувшую на заднем сидении Кэт и вышли из машины.- Приветствуем Вас, - сказал мужчина. - Прошу пройти в дом.Мы вошли. Дом - четырехэтажный особняк с большой мансардой - располагался прямо у дороги, но вряд ли движение по ней беспокоило жильцов. Трава росла на ней почти также густо, как и на обочине.Мужчина и женщина, встретившие нас, были очень похожи. Как брат и сестра. Правда, Голос предостерег меня от задавания им каких бы то ни было вопросов. За завтраком мы познакомились. Их звали Мэл и Мери. Когда они сбросили плащи, Мери оказалась одета в лиловые и синие одежды, а Мэл в серые. Оба носили множество золотых украшений. Мери сказала, что они с Мэлом уже несколько лет занимаются магическими практиками. Она и впрямь была похожа на добрую волшебницу, на фею: двигалась она легко, как будто летала по воздуху. Светло-голубые глаза и пушистые каштановые волосы в сочетании с мягкими, добрыми чертами лица усиливали это впечатление легкости, воздушности и волшебства. Мэл был похож на нее цветом глаз и волос. Стройный, изящный, как юноша, он отличался смешливостью, и блеск глаз выдавал в нем быстрый и проницательный ум.Когда мы выпили по чашке ароматного кофе со сливками и уничтожили две сковородки яичницы с ветчиной, закусывая все это круасанами, хозяева дома предложили нам выбрать одежду поудобнее.- В том мире, куда мы должны отправиться, ваши городские наряды будут совершенно дико смотреться, - сказал Мэл.Мы все одели замшевые сапоги на толстой кожаной подошве, удобные брюки из какой-то прочной ткани, рубашки, жилеты и плащи, укутавшись в которые можно было с комфортом спать даже на голой земле. Питер, подвигавшись в новом облачении, заявил, что никогда в жизни не чувствовал себя более комфортно.- Вашу машину придется оставить здесь, - сказала Мери.- Дальше мы двигаемся на нашем микроавтобусе. Сразу сообщаю ту часть задачи, которая нам сегодня известна. Мы должны доставить изначальные предметы - рюкзак, мешок с золотом, пергамент, браслет, перстень и пояс в другой мир. Оттуда мы должны принести чашу. Я не знаю какую, и не знаю, что мы будем с ней делать. А теперь в путь.Мы спрятали автомобиль Пита в гараже, в котором до этого стоял микроавтобус, погрузились и поехали. Мэл сидел за рулем и держал курс на Запад.Не прошло и получаса, как Мэл резко затормозил около высокого седого человека, стоявшего на обочине дороги. Наш новый попутчик был похож на Шона Коннори, только, пожалуй, нос был крупнее и плечи пошире. Его глаза были живы и пронзительны. Осмотрев каждого из нас, он сел рядом со мной.- Едем, Мэл, - произнес он. Голос его был сочным и басовитым. - Меня зовут дон Хосе. Ваши имена я знаю. Так что счастливой дороги.
Мы проехали более тридцати миль, после чего дон Хосе пересел на место водителя, а Мэл, недоуменно пожав плечами, устроился рядом со мной. Микроавтобус разогнался до скорости более 120 миль в час, а затем дон Хосе направил его прямо на стоящий у дороги двухсотлетний дуб. То, что он именно двухсотлетний, было написано на бронзовой табличке, стоящей на шесте рядом с ним. Видимо, шок, который я испытал, заставил меня сосредоточиться на этой табличке. Я различил все выбоины и пятна на бронзовой поверхности. Сердце болезненно сжалось, переместилось куда-то к горлу и, когда ствол дерева был прямо перед стеклом водителя, окружающий мир исчез, подобно дыму.Сначала я, как будто сквозь вату, различил голос Кэт, которая звала меня по имени. В ее призывах были угасающие, безнадежные нотки - должно быть, бедняжке пришлось долго оплакивать мое хладное тело. Потом я почувствовал, что она нещадно лупит меня по лицу - щеки горели.Я вскрикнул от боли и сел.- Слава богу! - сказала Кэт. - Как ты?- Ты мне кожу со щек не содрала, нет? Господи! Может, ты меня еще и ногами била? Все тело болит!- Ты свалился с обрыва. Скажи спасибо, что на уступ.Я посмотрел вверх. В метре над моей головой был край обрыва, а за спиной бездонная пропасть. Уступ, на котором мы находились, был усыпан мелким гравием и имел треугольную форму.Я помог ей взобраться наверх. Потом она подтянула меня к себе. Мы оказались на поляне, покрытой пряно пахнущей травой. Рюкзак с изначальными предметами лежал здесь, на самом краю обрыва. Видимо, я зацепился им при падении. Перстень был на руке Кэтти, а браслет - на моем запястье. Я забросил рюкзак за спину и осмотрелся вокруг.На юге была пропасть, на дне которой мы чуть не оказались. Ее противоположного края или низины под ней видно не было - только сияющее небо до самого дна. На север простиралась унылая равнина, покрытая там и сям группами кустов и деревьев. Кора деревьев была серого цвета, а листва имела слегка синеватый оттенок.- Здесь гравитация меньше, - сказала Кэт. - И горизонт ближе.- Ты хорошо знакома с физикой.- Это от папы. Книги по физике заменяли мне сказки в детстве.- Как получилось, что он не сделал научной карьеры?- Просто неудачник. Я не хочу об этом говорить. Кажется, на Востоке кто-то движется.Действительно, кто-то, двигаясь в нашу сторону, вспугивал птиц, они взлетали из кустов и кружились в воздухе.- Будь наготове, - сказал я. - У тебя нет оружия?- Никакого.- Ладно. Тогда надейся на лучшее.Голос молчал. Похоже, в этом мире мы были предоставлены сами себе.Это были наши спутники. Все живые и сравнительно невредимые. Правда, Мэл посадил синяк на скулу, а дон Хосе слегка ушиб руку.Разбитый микроавтобус валялся в небольшом овраге. Все окна были разбиты, крышу снесло.- Вы прекрасный каскадер, дон Хосе, - сказала Мери. - Ничего не хотите нам рассказать?- Мы в мире, который называется Аннон, - сказал дон Хосе. - Что еще можно сказать? Голос сюда не проникает, поэтому решения мы будем принимать сами. Есть, правда, два источника информации. Первый я уже вижу, - он подошел к толстому стволу дерева и с легким щелчком отделил от него почти слившуюся с ним по цвету табличку, на которой были выгравированы какие-то иероглифы. - А второй - это пергамент, лежащий в рюкзаке у Джерема. Надписи на нем постоянно меняются. Хотя подпись остается.Я снял рюкзак и достал пергамент."Ищите гравюру. J.C." - Спасибо, уже нашли, - сказал Мэл, услышав послание. - Только что на ней написано?- Судя по всему, - сказал дон Хосе - это египетские иероглифы времен двадцать первой династии. - Причем это стихи. Дайте мне минутку подумать...Дон Хосе взял табличку и отошел в сторону.- Почему мы доверяем этому Хосе? - спросил Питер.- Голос сказал мне, что он возглавляет экспедицию, - ответил Мэл.