Кому может быть интересна самозамкнутая рекурсия? Разве что отдельным эстетизирующим индивидам, но перед этим обязательно необходимо пришпилить образец булавкой к стенду, как экзотическую мерзкую букашку в музее, и чтобы обязательно была табличка: мол, ареал распространения такой-то, ценности с точки зрения экономики не представляет. А также обязательно указать возможность разведения в неволе, чрезвычайно, кстати, животрепещущий вопрос: размножается ли в неволе? И какое дает потомство? Или вот еще..." - Дитрих тяжело разбегается и, расправив огромные черные крылья, взмывает в отстраненно холодное ночное небо. Левое крыло, как всегда подворачивается, и Дитрих падает грудью на грязный заплеванный асфальт. Не так больно, как обидно...
- Ну что, падший ангел? Небось опять нализался? - сочувственно спрашивает голос за спиной. - Крылышки-то совсем не держат...
- Вы бог? - спрашивает Дитрих, явственно чувствуя под щекой остывший к ночи асфальт.
- Какой к дьяволу бог, - раздраженно "фыркает" голос. - Скорей ассенизатор.
- Я, кажется, тоже, - слабо улыбается Дитрих и безуспешно пробует подняться.
- Это ты? - теперь голос не бесплотен, теперь Дитрих видит кому он принадлежит. - Эрих?!
- Вот уж кого я хотел видеть меньше всего, - цедит Эрих сквозь зубы. - Но раз уж мы встретились...
Эрих коротко, без размаха, но вкладывая в удар всю ненависть, бьет Дитриха по лицу.
Неуклюже подпрыгнув, Дитрих начинает падать, но в последний момент, чиркнув крыльями по асфальту, он взмывает в черное ничто, манящее своей вечной недосказанностью. Теперь крылья "держат" хорошо.
"Неужели, для того чтобы взлететь, я обязательно должен был получить по морде?" - думает Дитрих, медленно поднимаясь над ночным городом, замершим во тьме, словно свернувшаяся в клубок, пригревшаяся змея.
Эрих смотрит вслед медленно отдаляющемуся Дитриху. Эрих знает, что смог бы легко его настичь, но огромные сильные крылья остаются сложенными за спиной, как горб - тяжелыми и бесполезными.
"Может я бог?" - с сомнением думает Эрих. - "Тогда какое я имею право... Ну, крылья, ну и что? И крылья и горб - это только внешние атрибуты, а суть гораздо сложней, неожиданно банальней и бесконечно противоречивей. Суть - это и есть само противоречие, абсолютно нестабильное, но, тем ни менее невероятно существующее, как ангел наделенный семью смертными грехами. Грехов - СЕМЬ, а ангел так одинок...
- Ставки сделаны, - невозмутимо извещает Харди и не на кого не глядя негромко добавляет:
- Ну, а теперь - шарик...
ШАРИК: "О-ла-ла!!! Поехали... Красное-черное, чет - нечет, циферки, циферки, циферки... Все равно, как ни гадай, а не угадаешь! Зато сколько возможностей, сколько дорог! А путь все равно - один. Парадокс!!! Путь один, а отмерить надо сколько раз? Правильно. СЕМЬ. Ну, а семью семь, сколько будет? Вот и не верно! Вот и не верно! Это в математике, а в жизни - СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ."
- СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ, - говорит Харди. - Поздравляю, Лиз!
"СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ - тоже НЕЧЕТНОЕ", - думает Эрих и пристально смотрит на Харди. - "И этот туда же!" - Эрих вдруг чувствует, что ему уже на все наплевать. Он хочет теперь только одного - покоя. Он хочет, наконец, остаться один. Сейчас и навсегда. И это ясно как дважды два. Или как семью семь. Кстати, сколько это будет? Неужели СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ? А все равно, главное, НЕЧЕТНОЕ!
СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ. НЕЧЕТНОЕ
- Ты не знаешь куда я положила счет от...
- Не знаю! - Эрих прищурившись смотрит на Лиз, но она не обращая на него внимания тщательно изучает потолок, беззвучно шевеля красивыми ярко накрашенными губами, словно молиться в исступлении.
- Я обязательно, когда-нибудь, тебя ударю, - говорит Эрих устало.
- Попробуй, - спокойно откликается Лиз, не отрывая заинтересованного взгляда от потолка. - Ах, да вот же он!!!
- Кто? - вздрагивает Эрих.
- Счет.
"Противник в глубоком нокауте. Рефери открыл счет: один... два...
СЕМЬ! Господи, что за дурацкие мысли приходят в голову", - Эрих, упрямо набычившись, едва слышно говорит:
- Я, кажется, поранил крыло...
- Сходи к врачу: Макс давно предлагал. У них, там в институте, появилось что-то новенькое... Кстати, ты помнишь, что мы приглашены на вечер к...
- Лиз!
- Что?
- Мне больно!
- Съешь таблетку, есть чудесное средство - мне Дитрих порекомендовал...
- Лиз!!!
- Ну, что еще?!!
- Между нами все кончено?
- А ты разве этого еще не понял?
- Я думал... - растерянно шепчет Эрих.
- Ах, он видите ли думал! - вдруг злобно шипит Лиз. - Мы, оказывается, вот чем на досуге занимаемся: мы - думаем! Хобби у нас такое... Мы вечно думаем, вместо того, чтобы просто жить самому, и не мешать жить другим. Мы думаем то, что мы думаем - сам факт, это одно, уже должно внушать благоговейный трепет окружающим, - голос Лиз срывается на визг, красивое лицо искажается, последние слова она просто шипит:
- Ублюдок... крылатый!!!
Эрих, еще окончательно не осознавая, что делает бьет Лиз ладонью по лицу.
Белая, с тонкими голубыми прожилками, словно каррарский мрамор, кожа мгновенно покрывается... трещинами и, распавшись на множество крохотных осколков, с мягким шелестом осыпается... обнажая... монтажную плату, со множеством микросхем.
- Фарфоровая кукла, - отстраненно произносит Эрих, тупо глядя на осколки.
- УБЛЮ... - силятся сказать ярко накрашенные губы, а может это, так искаженно звучит слово... люблю.
Эрих круто разворачивается и деревянным шагом идет к выходу. В прихожей из тайника он достает автомат. Вороненая сталь многозначительно поблескивает в полумраке. Эрих медленно идет, сам не зная куда. Непомерная тяжесть гнет его к земле, и лишь через какое-то время он осознает, что это сложенные за спиной, такие огромные и совершенно бесполезные крылья...
Когда впереди, из тумана выныривают две фигуры, Эрих стреляет первым, не раздумывая.
- Кажется, в этот раз мне не повезло. - Успевает услышать Эрих, и в этот миг выходит из строя блок питания, обеспечивающий функционирование нейроструктур модели "ЭРИХ".
Последний импульс еще несет в себе информацию, но уже эмоционально не окрашенную:
"А все таки: дважды два - ЧЕТЫРЕ!"
- Ставки сделаны, - Харди невозмутим. - Внимание, господа, теперь шарик...
ШАРИК: "Ну-ну! А чтобы там не говорили, но ставки-то на меня ставят. Впрочем я их понимаю, а вот понимают ли они меня? Это еще вопрос! Ну да ладно, бог с ними. Каждый живет - как может. Каждый живет - как хочет. Каждый живет, если может! Каждый живет, если хочет!!! Вперед!!! Кажется, все-таки, я немного устал... Ну, вот и финиш. ЧЕТЫРЕ."
- ЧЕТЫРЕ, ЧЕТНОЕ, - объявляет Харди, торжествующе оглядываясь вокруг, похоже ему тоже не чужды простые человеческие эмоции.
Прайс пристально смотрит на Эриха, но тот безучастно глядит в пространство.
Лиз нервно покусывает красивые губы и напряженно молчит.
Виктор растерянно оглядывается вокруг, словно не понимает: как и зачем он сюда попал и что здесь собственно происходит.
Толстый Макс улыбается, но от едкого сигарного дыма глаза его прищурены, как бойницы средневековой крепости, приготовившейся к осаде.
Дитрих тоже пытается улыбнуться, но улыбка получается неуверенной и фальшивой.
И только Каролайн выглядит спокойной и естественной, словно совершенно не интересуется ИГРОЙ, но именно это воспринимается, как нечто совершенно неестественное.
"Кажется у каких-то народов цифра ЧЕТЫРЕ ассоциируется со смертью", спокойно думает Каролайн. - "Странно, но похоже, что в этом что-то есть..."
- ЧЕТЫРЕ! - громко повторяет Харди, но теперь по выражению его лица уже не о чем нельзя судить с прежней уверенностью.
ЧЕТЫРЕ, ЧЕТНОЕ
- Это мои владения, - просто и спокойно говорит Харди, широким приглашающим жестом описывая полукруг. - А это... мои... клиенты.
Каролайн спокойно наблюдает за Харди.