-- Что вы! Это же неэтично, просто-напросто недопустимо! Телепатический контакт может быть только взаимным! -- И перехватив удивленный взгляд Озимого, добавил: -- Вы же сами сказали, что они достаточно развиты и гуманны, значит, я законы этики должны соблюдаться строже, чем нами -юридические.
Озимый кивнул:
-- Пожалуй( Но с другой стороны, они -- разведчики. Чрезвычайность их положения допускает чрезвычайные меры.
-- Теоретически -- так. В каком-то детективе был эпизод: наш разведчик, спасаясь бегством, оказался перед дилеммой -- раздавить ребенка, играющего на мостовой, и спастись или(
--И?..
-- Его поймали.
-- Ясно, -- протянул Озимый. -- В этом есть резон, в такой аналогии( Убедили. Петр Николаевич.
-- А вообще очень интересно. Такой рассказ обязательно надо написать, -- сказал Шабров.
-- И напишу. Всенепременнейше напишу. Я ведь, между прочим, фантаст. Только пишу под псевдонимом -- жена стесняется. Говорит, если бы ты еще поэтом был -- ладно, а фантаст -- как-то очень уж несолидно, мол. несерьезно(
Шабров улыбнулся, хотя смешно ему, в сущности, не было. Разговор скатился в обычную для случайных попутчиков легкую, ни к чему не обязывающую болтовню, продолжавшуюся всю дорогу. И только уже в Луге, расставаясь. Озимый сказал:
-- А рассказ этот я обязательно напишу, Петр Николаевич. И посвящение сделаю. Вам. Потому что я все это на ходу придумал -- чтобы ехать скучно не было. И за разговор этот очень вам признателен.
Дожидаясь автобуса. Шабров побродил по скверу перед вокзалом. Настроение у него было смутное, встревоженное и одновременно радостное
-- Но ведь есть международная конвекция об их охране.
-- Точно. Только до сих пор не все страны ее подписали, заметьте( Вот я и делаю вывод, что они гуманнее нас. И еще. Мы говорим: миров во Вселенной бесконечно много, значит, и обитаемых -- тоже; так почему же нас до сих пор не открыли, в гости к нам не пожаловали? И придумываем в утешение себе пришельцев из космоса. А зачем нас открывать? Мы уже давным-давно открыты. Более того, может быть, сами -- земляне то есть -- других открыли, и братья эти наши, колеса не изобретшие, давно уже нас в какой-нибудь Галактической Ассамблее представляют( Да и нас. конечно, не забывают. Ходят между нами, жизнь нашу наблюдают и изучают. А чему-то, конечно, и у нас учатся.
-- Так почему же мы их не знаем? -- спросил Шабров. От этого разговора ему стало как-то не по себе.
-- Потому что незачем. Нос не дорос. Ведь если они сейчас к нам явятся -- половина человечества им войну объявит, а вторая с восторгом примет и начнет перенимать их достижения, утеряв в итоге самобытность. Вот они и ждут, пока мы созреем настолько, чтобы войти с ними во взаимоплодотворный контакт.
-- Как-то трудно себе представить, что они запросто между нами ходят, -- поежился Шабров.
Озимый рассмеялся:
-- Верно. Вот сидим мы с вами, а может, я и есть представитель этих( Старших братьев. И давно уже вас телепатически обследовал.
Шаброва бросило в жар.
-- Что вы! Это же неэтично, просто-напросто недопустимо! Телепатический контакт может быть только взаимным! -- И перехватив удивленный взгляд Озимого, добавил: -- Вы же сами сказали, что они достаточно развиты и гуманны, значит, я законы этики должны соблюдаться строже, чем нами -юридические.
Озимый кивнул:
-- Пожалуй( Но с другой стороны, они -- разведчики. Чрезвычайность их положения допускает чрезвычайные меры.
-- Теоретически -- так. В каком-то детективе был эпизод: наш разведчик, спасаясь бегством, оказался перед дилеммой -- раздавить ребенка, играющего на мостовой, и спастись или(
--И?..
-- Его поймали.
-- Ясно, -- протянул Озимый. -- В этом есть резон, в такой аналогии( Убедили. Петр Николаевич.
-- А вообще очень интересно. Такой рассказ обязательно надо написать, -- сказал Шабров.
-- И напишу. Всенепременнейше напишу. Я ведь, между прочим, фантаст.
Только пишу под псевдонимом -- жена стесняется. Говорит, если бы ты еще поэтом был -- ладно, а фантаст -- как-то очень уж несолидно, мол. несерьезно(
Шабров улыбнулся, хотя смешно ему, в сущности, не было. Разговор скатился в обычную для случайных попутчиков легкую, ни к чему не обязывающую болтовню, продолжавшуюся всю дорогу. И только уже в Луге, расставаясь. Озимый сказал:
-- А рассказ этот я обязательно напишу, Петр Николаевич. И посвящение сделаю. Вам. Потому что я все это на ходу придумал -- чтобы ехать скучно не было. И за разговор этот очень вам признателен.
Дожидаясь автобуса. Шабров побродил по скверу перед вокзалом. Настроение у него было смутное, встревоженное и одновременно радостное
Потому что явно назревали перемены -- случайный разговор с фантастом еще раз подтверждал это. Впрочем, случайный ли, пришло вдруг ему в голову. Хотя это, в сущности, не важно: мысль, высказанная единожды, уже не умирает, вливаясь в ноосферу, окружающую планету. А мысль родилась( И все-таки случаен ли был разговор? Об этом он размышлял, трясясь в стареньком "львовском" автобусе до самого Мерева.
Выскочив из автобуса, Шабров прежде всего отдышался, изгоняя из легких тошнотворную смесь запахов бензина, пота и перегретого металла, которой совершенно не переносил. А потом быстрым шагом пересек поселок и по пылящей песком дороге спустился к озеру, где его уже ждали друзья.
-- Есть новости, -- сказал он, обмениваясь с ними рукопожатием.
-- Некогда, -- бросил один из них, высокий и явно не по возрасту седой. -- Опаздываем.
Они прошли вдоль берега, вброд пересекли обмелевшую за лето протоку, соединяющую озеро с речкой Дугой, потом приняли левее, в лес.
-- Стоп, -- сказал седой.
Они взялись за руки, словно собираясь водить хоровод, и закрыли глаза. Несколько минут они ритмично и синхронно дышали, чуть покачиваясь в такт вдохам и выдохам, а потом вдруг -- мгновенно -- исчезли, словно растворились в колеблющемся жарком воздухе, только трава да листья ближайших кустов съежились от внезапного порыва холода: дальняя телепортировка, требующая совместных усилий нескольких человек, сопровождается заметным поглощением тепла.
1971
* ИЗ ДРУГИХ РАСКАЗОВ *
АППЕНДИКС
Зло во имя добра! Кто придумал нелепость такую!
Наум Коржавин
I
Фрагменты из бортового журнала "Лайфстара", крейсера первого ранга Службы Охраны Разума.
"0,4700000 галактической секунды Эры XIV Сверхновой. Вышли на стационарную орбиту вокруг Планеты Больных Камней. Произведена детальная зонд-разведка. Спущены "псы". Начато ретаймирование("
Выйдя из третьей вихревой, командор почувствовал себя свежим и чуть ли не поскрипывающим в суставах, как только что смонтированный андроид. Но это было внешним: там, в глубине, ему чего-то нс хватало. Странно -- раньше он пользовался только двойной стимуляцией, но такого ощущения не бывало. Хотя нет, это началось давно, вскоре после того, как он из Пионеров перешел сюда, в Службу Охраны Разума. Просто прежде он не хотел признаваться себе в этом.
Мозговой трест собрался во второй централи, вокруг круглого пульта, над центром которого поблескивал огромный, пока еще мертвый, шар стереоэкрана ретаймера. Все они -- физик и историк, лингвист и антрополог, этнограф и археолог, философ и психолог напряженно вглядывались в экраны степ-регистраторов и шкалы своих экспресс-лабораторий, и командор подивился про себя их энтузиазму.
Официально мозговой трест именовался диагностической группой, но с легкой руки командора на крейсере за ними укрепилось прозвище патанатомов. Врач даже пропел как-то студенческую песенку времен своей молодости.