Дело не в том, что он намеревался лгать шерифу относительно того, в каком виде они нашли Томми - просто он считал непристойным оставлять тело юноши обнаженным.
Гарнер сразу отправился домой. Выйдя на дорогу, он миновал три соседние фермы, торопясь известить своих о случившемся; Джед хотел, чтобы Шарлотта первой узнала о трагедии, но не по телефону. Девушка приняла известие спокойнее, чем он ожидал, видимо, из-за того, что была готова к чему-то подобному. С того момента, как она пошла домой, не дождавшись Томми, она поняла, что никогда больше его не увидит.
Затем Гарнер позвонил шерифу в Уилкокс, что в двадцати милях от Бартлесвилля. Шериф прибыл вместе с машиной "скорой помощи", чтобы забрать тело в город, а для ускорения формальностей захватил с собой коронера. Гарнер проводил прибывших до места, и четверо мужчин на носилках вынесли Томми из леса. Бак оставался с ними до тех пор, пока не взревел двигатель машины "скорой помощи", а после этого понесся через поля к дому.
В морге Бартлесвилля коронер осмотрел тело, пока шериф опрашивал Хоффмана и Гарнера. Затем коронер присоединился к ним, чтобы сообщить, что не может быть никаких сомнений относительно причины смерти - потери крови от рассеченных вен на запястьях - и что, кроме этих ран, на теле нет никаких отметин, за исключением мелких царапин на ногах и ступнях. Коронер выразил готовность провести вскрытие, если шериф будет на нем настаивать, но заметил, что вскрытие, по его убеждению, не добавит ничего нового.
Шериф согласился с его доводами, но сказал, что так или иначе придется провести дознание. Нет сомнений, что вердиктом будет - самоубийство на почве помешательства, но он надеется на раскрытие загадочной причины внезапного и чудовищного психического расстройства доселе совершенно здорового юноши. Загадочным казался и выбор орудия самоубийства - ржавый складной нож со сломанным лезвием.
Хоффман, твердо заявил, что такого ножа у Томми никогда не было. Кроме того, и Хоффман и Гарнер утверждали, что когда увидели бежавшего впереди Томми, руки его были пусты. Стало быть, он подобрал нож там же, где и воспользовался им, хотя оставалось неясным, откуда он мог про него знать или как смог найти его в кромешной тьме?
- Ладно, - подвел итоги шериф. - Мы проведем дознание завтра, в два часа пополудни. Всех устроит?
Хоффман и Гарнер молча кивнули, а коронер спросил:
- К чему такая спешка, Хэнк?
- Да я тут подумал, может, после дознания отпадет необходимость во вскрытии. А если вскрытие все-таки понадобится, то чем быстрее мы закончим, тем лучше. Мы проведем дознание прямо здесь, в морге. Нет нужды ехать в Уилкокс. А ты, Гус, сразу после процедуры сможешь заняться похоронами. Кстати, кто был врачом Томми? Доктор Грюн?
- Да, - ответил Хоффман. - Впрочем, Томми редко его видел. Он ведь был крепким парнем.
- Все равно нам надо выслушать показания доктора. И еще, может быть, кого-нибудь из учителей Томми. Но сперва мне нужно переговорить с ними по телефону, чтобы узнать, не заметили ли они чего-нибудь необычного в последнее время. Если ничего особенного не было, нет смысла их приглашать сюда.
Он повернулся к Гарнеру:
- Послушай, Джед. Ну, в общем, Шарлотте тоже придется дать показания. Я не буду на нее давить, но ей нужно подтвердить, что Томми был голым, когда ушел. Нужно объяснить, что он был... не в себе, когда уходил... Не то, что он, например, сильно взъелся на нее за что-то, а потом уже повредился рассудком. Но я тебе обещаю - я всех выведу из зала, когда девочка будет давать показания. Конечно, если ты захочешь. Ну как?
Гарнер почесал в затылке и задумался. Потом сказал:
- Нет, шериф. Я уверен, что она согласится дать показания в присутствии зрителей. Этой истории, черт бы ее побрал, все равно не избежать огласки, так что нам же хуже, если мы будем ее стыдиться.
В том, что они сделали, нет ничего плохого - они любили друг друга и были обручены - ну, просто слегка забежали вперед. Не рассказывайте моей жене, что я признался, но ведь у нас с ней было то же самое! Как же мы можем осуждать Шарлотту? И если соседи от нее отвернутся, пусть идут к дьяволу! Я продам ферму и уеду отсюда. Мне уж и так давно хотелось перебраться в Калифорнию.
На том и порешили. Гус Хоффман к часу ночи вернулся в свой опустевший дом. Он думал, что не сможет заснуть, пока не вспомнил про пинту виски, хранившуюся в шкафу в медицинских целях. Он достал спиртное и стакан. Гус пил мало: рюмочку-другую по большим праздникам, так что этого количества виски ему хватило бы на целый год. Сегодня, однако, ему необходимо было забыться. Худшая ночь в его жизни, даже хуже той, когда умерла его жена. Во-первых, смерть жены была неизбежной, он знал, что та умирает, и был готов к этому. А во-вторых, тогда он знал, что у него остается Томми, которому было всего три года. Гус нанял женщину присматривать за мальчиком днем, пока он работал в поле, и так воспитывал Томми вплоть до школьного возраста.
Теперь он остался один, навсегда один. Он знал, что больше никогда не женится. Не потому, что был стар - ему не исполнилось еще и пятидесяти, а потому, что со дня смерти жены ему ни разу еще не пришла в голову мысль найти другую женщину. Со смертью жены в нем будто что-то умерло. Мужчины такого рода могут захотеть женщину, как правило, абстрактную, но становятся холодными, когда сталкиваются с женщиной во плоти. Гус Хоффман не мог даже захотеть женщину; он не мог себе представить совместное проживание с женщиной и без всякого секса. Он не хотел, чтобы у него в доме находилась женщина, в каком бы то ни было качестве.
Другое дело, если бы с ними жила Шарлотта как жена Томми.
К этому он был готов.
Все его надежды были связаны с Томми. Гус никогда не афишировал своих чувств и не давал понять Томми, насколько для него важно, чтобы он после женитьбы остался на ферме отца. Он страстно мечтал о внуках, а теперь у него их не будет; он - последний из рода, тупиковая ветвь.
Разве что - после третьей порции виски в его голове неожиданно появилась надежда - разве что Томми и Шарлотта успели зачать внука! А что, Шарлотта ведь вполне может быть беременной! И даже не знать об этом. Неужели Томми, упаси Бог, старался предотвратить такую возможность?
Гус тут же захотел все выяснить. Он встал из-за стола и направился к телефону. Потом остановился и вновь сел на место, сообразив, что нельзя звонить Гарнерам посреди ночи, чтобы спросить об этом. Их вообще нельзя об этом спрашивать. Остается ждать и надеяться.
Надежда поможет ему преодолеть тоску и одиночество.
Он может строить планы. Если Гарнер узнает, что Шарлотта беременна, то наверняка продаст ферму и уедет отсюда. Он сам сказал, что поступит так, если к Шарлотте будут плохо относиться соседи - а ведь ей простят добрачную связь, но не простят незаконнорожденного ребенка. Ну что ж, если такое случится, то он, Гус Хоффман, тоже все продаст и уедет за ними куда угодно, хоть в Калифорнию, хоть к черту в пекло. А может быть, ему даже удастся уговорить Гарнера купить ферму вместе, чтобы он жил с ними. Он готов жить рядом, в сарае, если они не захотят видеть его под своей крышей, и помогать растить внука. Или внучку - теперь он был согласен и на девочку. Если Джед откажется покупать ферму на паях, то он может приобрести свою и поселится где-нибудь по соседству. Лучше всего совсем рядом, даже если за это придется сильно переплатить. Денег у него, слава Богу, хватит: у него есть двенадцать тысяч долларов в банке, не считая того, что он может выручить за эту ферму. А ему делали весьма выгодные предложения.
Гус допил виски и тут понял, что пьян чуть ли не впервые в жизни.