Кентавры все же одолели ваньяров, поскольку колесницам было не сравниться в быстроте и маневренности с мощными лошадиными телами. Колесницы разъехались в разные стороны, оставив на поле брани тысячи мертвых и умирающих. Те из уцелевших, кому удалось добраться до дому, похватали свои семьи и бежали дальше. Они донесли весть о поражении до сородичей, и другие семьи собирались и бежали, оставляя за спиной прикрытие из ваньяров, которые бились, отступали и гибли, пока остальные не спаслись, не попали в рабство или не погибли. Тогда те из прикрытия, кто остался в живых, повернулись и тоже бежали, а кентавры забрали их жилища и их рабов и занялись тем, что стали выслеживать многочисленные стада, которые были источником жизни ваньяров и остатки которых могли теперь дать начало новым стадам.
Ибо ваньяры пришли с обширных степей на западе и юге - но не на востоке, потому что те земли были захвачены другими племенами кентавров, которые нападали на людей, что были слабее их, грабили их, убивали, жгли и порабощали; они шли в набеги с именем подвигшего их на завоевания божества - Боленкара. Огерн ошеломленно наблюдал, как сдаются и подвергаются разграблениям роскошные города юга, как реками течет кровь. Ваньяры шли дальше, оставляя роскошные города опустошенными. Города рассыпались в прах, зарастали непроходимыми лесами.
Они уменьшались в магическом облачном кольце Рахани, опять превращались в обычные барашки на воде, барашки, тянущиеся в сторону...
- Междуречье! - вскрикнул Огерн.
Барашки поглотили прибоем эту землю - землю, где Огерн некогда странствовал и сражался, где он спасал города и находил друзей. Душа застыла от чувства потери, когда он понял, что они, друзья, да и наследники их скорее всего давно мертвы.
Рахани почувствовала его внезапную скорбь и обняла его:
- Успокойся, любимый. Это не то, что было, и даже не то, что должно случиться, а лишь то, что может произойти.
Она знала, что не в этом причина холода, коснувшегося души Огерна, и он понимал, что она это знает, и все равно был благодарен. Он впервые начал понимать, что чувствует сама Рахани, поселившись вдали от остальных улинов, - что должна она чувствовать, когда столькие из ее расы погибли, а немногие оставшиеся скрываются в изгнании. Он ощутил часть ее скорби, ее одиночества...
Не довольно ли ей искать утешения с человеком низшей расы?
Огерн страстно обнял Рахани, и вправду желая утешить ее, но взор его был прикован к картине опустошения. Волна ваньяров поглотила все Междуречье и двинулась дальше, по берегу Срединного Моря и даже наверх, в северные и западные земли, где находилась родина Огерна. У него на мгновение закружилась голова, когда он задумался о том, остался ли кто-нибудь из его племени, его родни. С помощью Рахани он видел, как его сын вырос, влюбился, стал отцом, заботился о детях и их матери и, к сожалению, состарился и умер. Ему недостало отваги подолгу следить за внуками, но время от времени он спускался к ним с помощью и при поддержке Рахани. Уже много поколений он не наблюдал за своими наследниками, и он не знал, хватит ли ему смелости сделать это еще раз.
Но она была так далеко на юге, его родина! Огерн всегда считал, что Междуречье на юго-востоке - но вот оно где, южнее, да, но гораздо дальше к западу кишащих кентаврами степей! Намного, намного дальше, но рябь прибоя колесниц перемахнула через великие горы на юг широких пастбищ, поглотила все земли к западу, остановившись лишь у западного океана. Многолюдные орды ваньяров праздновали победу повсеместно и вырезали, насиловали, жгли, погружали мир во тьму и варварство.
- Что-нибудь может остановить исступленного Боленкара? - прошептал Огерн.
- Конечно.
- Рахани провела между ними и грядой облаков рукой, и видение исчезло. - Тому, что ты только что видел, чтобы осуществиться, нужно больше века, поскольку сейчас все лишь начинается.
- Уже начинается! Что будет с наследниками моего сына? С наследниками моих друзей, Лукойо и Дарияда?
- Они живы, пока живы, но многие погибнут во время нашествия ваньяров, если это видение воплотится в жизнь.
- Нет! Как я могу остановить ваньяров?
- Только остановив Боленкара, - ответила Рахани. Огерна на мгновение объял страх.
- Остановить Боленкара? Остановить ульгарла, получеловека-полубога ?
- Ты знаешь, что мы не боги, Огерн, - возразила Рахани.
- Да, но сверхчеловеки! Мы говорим о свержении не какого-то человека сверхчеловека! Да, он не способен преображаться, как чистокровный улин, но в нем двенадцать футов роста и четыре в ширину! В нем силы на двадцать человек, мозгов на пятерых, и он полтысячелетия учился уловкам и хитрым вывертам!
- Как ты учился магии, - решительно напомнила Огерну Рахани, - день за днем, узнавая все больше и больше. Что, любовь моя? Ты не веришь тому, чему я тебя научила?
Это вернуло Огерну хладнокровие и некоторую уверенность.
- Конечно, все именно так. С мудростью Рахани, ее мастерством и могуществом, как могу я проиграть?
- Запросто, - резко ответила она. - Помни об осторожности, ибо Боленкар, как ты говорил, умудрен в зле и обмане и во много раз могущественнее любого человека. Но его можно убить.
- Тогда я убью его ради тебя.
Глаза Рахани затуманились, она склонилась ближе, погладила Огерна по щеке:
- Я не боюсь, любовь моя, ибо в то время, как твое духовное тело пребывало тут со мною и научилось так хорошо магии и мудрости, твое физическое тело спало в глубинах холодной пещеры, куда ты пришел разыскивать меня.
Огерн вытаращил глаза, пелена спала с его сознания. Он вдруг вспомнил извилистую тропу в горах, изматывающее путешествие в недра земли, куда его вели хмурые и молчаливые гномы-проводники. В конце концов он нашел пещеру, где стены блестели ледяными кристаллами, где ему была приготовлена могила. Он лег, задрожал от холода, холод пронизал его насквозь, а потом странное ощущение тепла охватило его, и он оцепенел в магическом сне.
Во сне он превратился в медведя, взобрался на Мировое Древо в земле шаманов, но дерево выросло еще выше, и он влез по нему в прекрасный мир, где он опять превратился в человека и где его ждала Рахани. С тех пор каждое утро он просыпался рядом с ней на шелковых подушках, близ благоухающих деревьев, близ наполняющего воздух свежестью ручья, и ее ласки - вот что будило его по утрам...
Сердце забилось быстрее от воспоминаний, и он отбросил их; у него было дело, и он должен был совершить его ради Рахани, ради человечества.
- Так мое тело мертво?
- Не мертво, - поправила она, - но очень крепко спит и очень медленно старится, если мерить человеческими мерками. Но время шло, и оно постарело. Мышцы стали дряблыми, кожа сморщилась, волосы и борода теперь длинные и седые. Больше ты не сможешь сражаться за меня сам, любимый мой, твое тело с этим не справится.
Страдание охватило Огерна.
- Тогда как могу я сделать то, о чем ты меня просишь? Как смогу я встретиться с ульгарлом и сразить его ради тебя?
- Ты должен найти кусок копья Ломаллина, упавший на Землю, когда его дух бился с духом Улагана, и перековать его в магический меч.
- Ну, это я могу, - согласился Огерн, - разве не был я кузнецом, прежде чем стать шаманом? Разве не был я воином, прежде чем стать кузнецом? С магическим-то мечом я уж покончу с этим кошмаром хоть в каком теле!
- Нет, и этого ты не сумеешь! - Рахани склонилась ближе, прильнула телом к его телу, сочувствием наполнились ее глаза. - Ты не понимаешь, сколько тебе лет, любимый, а я видела многих мужчин в таком возрасте.